Усадьба Сфинкса - Константин Александрович Образцов

собиралась у нижнего края рамы в лужу в нескольких сантиметрах от ног Зои.

Зоя застыла. Мужик поднял на нее мутные, как у рыбы, глаза и уставился, не переставая мочиться. Какое-то время они стояли, глядя друг на друга, а потом Зоя протянула руку и медленно опустила жалюзи.

* * *

Звонок прозвенел еще раз.

– Кто-то кого-нибудь ждет? – резко спросила Вика.

Все переглянулись и покачали головами.

– Я открою, – сказала Ксюша.

Она тряхнула длинными лохматыми дредами и выскочила в коридор. Остальные остались сидеть за столом в неловком молчании. Послышалось короткое лязганье засова на двери, негромкие голоса, а потом Ксюша крикнула:

– Ребята, идите сюда, помогайте!

Инга, Лиля и Альберт со своей Харуко с облегчением выдохнули и поспешили воспользоваться возможностью выйти из неудобной и напряженной ситуации, с готовностью загремев табуретками и отправившись в коридор. У открытой двери стояла ошеломленно улыбающаяся Ксюша с огромным снопом длинных белых лилий в руках.

– Ничего себе!

– Красотища какая!

– Это кому?!

– Не знаю, курьер сказал, что заказ на квартиру, – ответила Ксюша, передавая цветы Альберту, который бережно принял их в охапку.

– Наверняка это Вике, – с легким вздохом предположила Лиля.

– Нет, навряд ли, – Вика тряхнула головой, прогоняя образ Кирилла Игоревича, со слезами раскаяния выбирающего для нее букет покрасивее. – Это Зое, сто процентов даю.

– Что делать будем?

– Девчонки, в любом случае надо их в воду поставить!

Сладковатые, липкие ароматы наполняли коридор и квартиру, как густой цветочный сироп. Лилии отнесли в кухню и сложили на стол: им едва хватило на нем места. Кто-то спохватился, что нужно сфотографироваться, и все с готовностью согласились:

– Лилька, давай нашим пошлем и скажем, что это нам в Питере подарили! Вот они офигеют все!

– Можешь сфоткать, как будто я в цветах лежу вот такая?

– Осторожнее, поломаешь!

– У кого ваза есть?

– Тут кастрюля нужна, какая ваза!

Неприятный разговор за веселыми хлопотами немного забылся, но Вика однозначно решила для себя, что нужно будет пообщаться с сестрой. О бабушке действительно у них в семье рассказывали очень немного: работала педагогом, рано умерла, фотокарточек мало, ну, потому что в те времена вообще редко фотографировались… Кстати, о снимках.

– Давайте я тоже сфоткаю для сестры, – сказала Вика, – и кружочек еще запишу. Надо спросить, вдруг знает, от кого и по какому поводу эти лилии.

* * *

Зоя долго сидела в темном кабинете у себя наверху и размышляла о том, что сделала бы на ее месте Алина. Убила бы этого мужика вешалкой? Зоя всегда не без оснований считала себя девушкой смелой и резкой, но в последнее время происходили события, к которым, как принято говорить, жизнь не готовила: внезапно схвативший ее в вагоне метро сумасшедший апологет мизогинии еще хоть как-то укладывался в представления о вероятном – в конце концов, к ней нередко приставали чрезмерно настойчивые ухажеры, хотя к принту на шоппере претензий никто предъявлять не додумался; но вот местный алкаш и бродяга, орошающий темно-желтой уриной оконное стекло буквально у ее ног, выходил уже за всякие рамки. Что, если он так и стоит там, с расстегнутыми штанами?..

Зоя прогнала видение темно-коричневого члена, высовывающегося из густых грязных зарослей, и решительно засобиралась домой.

У дверей офиса никого не было. За аркой двора ледяной ветер метался по улице, заставляя дрожать фонари и невольно втягивать голову в плечи; на черной поверхности Мойки серебрилась зеркальная рябь. Зоя быстро дошла до бульвара напротив Манежа и встала на остановке, прячась от непредсказуемых порывов за прозрачной панелью с рекламой какого-то банка. Минут через пять подошел троллейбус, и неспеша повез ее мимо подсвеченной золотом громады Исаакиевского собора и нарядных фасадов «Астории», через Большую Морскую и дальше по Невскому, почти от самого его начала и до площади у вокзала. Маршрут составил бы украшение любой обзорной экскурсии, но был привычен исконному петербуржцу, предпочитающему экран телефона или страницы книги освещенным колоннадам дворцов, фронтонам лютеранских церквей и голым укротителям непослушных коней.

Их как раз и миновала Зоя, когда в наушниках коротко прозвучал сигнал полученного сообщения, раз и другой. Она подняла глаза; мимо проплывал с детства знакомый грязно-красный дворцовый фасад. Зоя вытащила телефон и открыла мессенджер. Сообщения пришли от сестры.

Первой была фотография: пышная груда роскошных раскрывшихся лилий возлежала на поверхности кухонного стола. Зоя почувствовала, как перехватило гортань, и нажала на кружочек видеосообщения. В ушах зазвучали смех и веселая перебранка; сначала опять мелькнули белые лилии, а потом появилась Вика, держащая телефон так, чтобы виден был стол:

– В общем, у нас тут оранжерея, смотри! Признавайся, тебе прислали? Потому что девчонки сейчас всё по комнатам растащат!

Сердце остановилось, и мир сжался до размера экрана смартфона, до кружочка, где раз за разом ее веселая Бэмби показывала на похоронные белые лилии. Зоя, едва не выронив аппарат из руки, нажала на вызов. В динамике зазвучали невыносимо протяжные гудки. Сестра ответила после третьего.

– Привет, ты…

– Вика, никому не открывайте дверь! – закричала Зоя. – Я бегу к тебе, дождись! И никому не открывайте, ты поняла?!

Если бы Зоя могла задуматься хоть на минуту, если бы вспомнила о запертых изнутри дверях в квартире у Белопольской и в Приморской башне, то велела бы сестре прямо обратное: бежать прочь из квартиры, хоть голой, хоть босиком, но немедленно и как можно скорее.

Впрочем, это сейчас уже вряд ли бы удалось.

* * *

– Ну что? Ее цветы? – поинтересовалась Лиля.

– Странно, – Вика недоуменно смотрела на телефон. – Сказала, чтобы никому не открывали дверь и дождались ее.

– Цветы от агрессивного бывшего? – прищурился Альберт Мефистофель. – Преследование и абьюз?

– Сомневаюсь, – отозвалась Вика.

– Ладно, приедет и сама все расскажет! Цветы все равно нужно как-то в воду расставить.

– У нас, кажется, ваза есть, – сказала Инга, – я сейчас принесу.

– Да, у Зои тоже.

Вика отправилась к сестре в комнату: она помнила, что видела где-то в старых вещах хрустальные вазы, оставшиеся от бабушки, их только нужно было найти. Ксюша тем временем принесла фотоаппарат и бродила вокруг стола, выцеливая кадр и ракурс. Инга вернулась из комнаты с большой банкой:

– Вазы нет, нашла вот это, от прежних жильцов осталась, наверное. Пойду наберу воды.

Она поставила банку под кран на дно ржавой ванны, включила воду и посмотрелась в зеркало: дурацкий прыщик на носу так и не проходил. Лилька говорила, это значит, что кто-то в нее влюбился. Вода набиралась медленно; Инга выкрутила вентиль до упора, снова взглянула в зеркало, и тогда увидела, кто стоит у нее за спиной.

Крикнуть она