Андрей Бондаренко - Купчино (Трилогия)

— Считаешь, что кровать у меня — насквозь неправильная? — хмыкнул Сергей. — Мол, узкая, старенькая и неудобная? И надо бы её — в срочном порядке — поменять на новую и двуспальную? Ну-ну, твои бы слова, приятель, да Богу в уши. Вернее, мурканье…

Он посетил туалет, накормил кота, сделал пятнадцатиминутную лёгкую зарядку, принял контрастный душ, а после этого позавтракал: так, совершенно ничего особенного — классическая яичница из четырёх яиц и бутерброд с тушёной лосятиной.

Допивая кофе (чёрный, без молока и сахара, как и полагается), Сергей подошёл к окну и, взглянув вниз, констатировал:

— Подозрительная тёмно-синяя машина с иностранными номерами припаркована на прежнем месте. Вот, с этого шикарного автомобиля, пожалуй, её и начнём. Активную следственно-оперативную деятельность, я имею в виду.

— Мяу? — ловко запрыгнув на подоконник, поинтересовался Кешка.

— А у меня ещё со славных «грушных» Времён осталось в загашнике несколько хитрых профильных штуковин. В частности, «маячки», «жучки» и мобильник со специальным встроенным «чипом». Установлю «маячок» под днище данной «Джи Эм Си», а потом буду отслеживать все её передвижения на экранчике, естественно, с привязкой к городским картам.

— Мур-р-р?

— Чем мне данная машина так не понравилась? И чем же она, собственно, так подозрительна? Ну, во-первых, чисто по ощущениям. В том глубинном смысле, что внутренний голос мне любезно подсказывает, мол, имеется у этого авто некая тёмная аура. Или же у его водителя. Или над ними обоими совместно. Что, если зрить в корень, сути дела не меняет…

— Мяу?

— Потому и не меняет, что ощущения — для опытного «грушника» — они дорогого стоят, — пояснил Сергей. — Не говоря уже о советах бывалого внутреннего голоса.

— Мур? — никак не мог угомониться любопытный кот.

— Что у нас «во-вторых»? Сейчас изложу, не секрет…. Понимаешь, тут недавно подполковник Сомов тумана подпустил, мол: — «Ох, уж, эти шустрые купчинские бабульки. Никогда не знаешь — чего от них ожидать…». То бишь, прозрачно намекнул, что к Матрёне Ивановне и Ульяне Макаровне стоило бы присмотреться. А ещё он сообщил, что у Макаровны есть внучка, проживающая в США и имеющая прямое отношение к некой мутно-непонятной религиозной секте.

— Мыр-р-р?

— Ага, угадал. Я на девяносто девять процентов уверен, что данная тёмно-синяя «тачка» означенной американской внучке и принадлежит…. Откуда она взялась, такая железобетонная уверенность? Я же тебе толкую, ощущения — великая сила. Ну, и внутренний голос, опять же…. Всё, дружище хвостатый, срочно одеваюсь и стартую. Как говорится, труба зовёт. А успешного сыщика — ноги кормят.

— Мяу-у.

— Сметана? Сейчас в блюдце определю порцию, не вопрос. Щедрую порцию, ясен пень…

Сергей вышел из подъезда, небрежно вертя на указательном пальце правой руки кольцо брелка с ключами. В ладони же его левой руки был зажат круглый металлический «маячок», крохотный тумблер которого был заранее переведён в положение — «вкл.».

Вышел и с удовольствием вдохнул — полной грудью — свежего осеннего воздуха: утро выдалось тихим, задумчивым и безветренным, по небу лениво плыли на запад — широкими рваными полосами — низкие тёмно-серые облака, сквозь прорехи в которых беззаботно проглядывали светло-жёлтые солнечные лучи.

«А это, братец, что ещё за странный тип?», — насторожился внутренний голос, несклонный отвлекаться на мечтательное созерцание осенних питерских пейзажей. — «Стоит недалеко от нужной машины и с интересом пялится на нашу «свечечку». Мешается, понимаешь, под ногами…».

Мужичок, действительно, был подозрительным: очень бледным, худым и небритым, а его мятая-перемятая одежда, такое впечатление, несколько лет пролежала — без носки — в чемодане. Например, в том, ручка которого была зажата в правой ладони типа.

«Раньше, ещё в стародавние советские Времена, с такими хлипкими фанерными чемоданчиками ходили в баню», — незамедлительно подсказал эрудированный внутренний голос. — «А ещё иногда в них держали «тюремный комплект первой необходимости». То бишь, чёрные «семейные» трусы, носки, папиросы, спички, хозяйственное мыло, вафельное полотенце и холщовый мешочек с ржаными сухарями — на случай возможного внезапного ареста…».

— Кха-кха! — чувствуя, как нетерпеливо дёрнулся шрам на его правой щеке, требовательно кашлянул Сергей.

— А, что? — болезненно вздрогнув, оглянулся мужичок и, незамедлительно сорвав с головы старенькую кепку, залебезил: — Да я так, ничего такого. Просто любопытствую…. Уже ухожу. Ухожу…

Индивидуум в мятой-перемятой одежде торопливо свернул за ближайший угол дома.

«Жаль, что у меня пока нет официального «ментовского» удостоверения», — подумалось. — «Обязательно проверил бы документы у этого бледнолицего деятеля. А также и содержимое старенького чемоданчика…».

Тут же позабыв про подозрительного прохожего, он вновь переключился на брелок: через пару-тройку секунд ключи, соскочив с указательного пальца, со звоном упали на асфальт и, несколько раз перекатившись по инерции, оказались под багажником тёмно-синей иномарки.

— Вот же, раззява неловкий, — громко пожурил сам себя Сергей. — Жонглёр хренов…

Пожурил, опустился на корточки и, засунув руки под днище автомобиля, ладонью правой нащупал брелок с ключами, а левой ладонью установил — рядом с выхлопной трубой — «маячок».

— Что это с тобой, милок? — послышался рядом заботливый старческий голос. — Поплохело, никак?

— Всё нормально, Ульяна Макаровна, — несуетливо поднимаясь на ноги, заверил Сергей. — Просто ключи обронил случайно, а они под машину, отскочив от асфальта, улетели…. Доброго утра. И вам. И спутнице вашей.

«А спутница-то — та ещё штучка», — восхищённо зацокал внутренний голос, мнивший себя тонким ценителем женского пола. — «Лет двадцати пяти-шести от роду. Одета дорого, элегантно и изысканно. Волосы чуть волнистые и огненно-рыжие. И мордашка смазливая…. Ноги — длинные-длинные: растут, что называется, от самых ушей. Ну, и вся фигурка — на высшем международном уровне. То бишь, девяносто-шестьдесят-девяносто…. Может, братец, стоит всерьёз приударить за этой «глянцевой» фифой? Для пользы общего дела, я имею в виду, а? Тем более что и глазёнки у барышни соответствующие: тёмно-тёмно-зелёные (контактные косметические линзы?), шаловливые и развратно-легкомысленные. Выгорит, ей-ей…. Да, шучу я, шучу. Не напрягайся ты так, пожалуйста. Дурилка картонная. У нас же теперь — только одна Олечка Гущина на уме. Одна единственная, прекрасная и неповторимая. А про всех остальных женщин-девушек этого бренного и многогрешного Мира мы с тобой напрочь забыли. Навсегда. Забыли и растёрли. Ну, как в том знаковом стихотворении…. Мир жесток. И непонятен. А глаза — так часто — лгут. Этот вечер мне приятен. И приятен — мой маршрут. А глаза, что часто лгали. В невозвратности — теперь. В сонме — ветряной — печали. В списке — ветряных — потерь. А весна, уж, на подлёте. И овсянки — вдалеке. Ткут мне песню — об исходе. Ткут мне песню — на заре. У меня была — овсянка. Улетела — без следа. Мчатся вдаль лихие санки. В небе синяя — Звезда. Мы домчались, морды в мыле. Не грусти, лошадка, в такт. А овсянку мы забыли. Как потерянный — пятак. Мы забыли и — растёрли. Словно мошку — на стекле. Дождик льёт — легко и мокро. Так бывает — на заре. Так олени — сытный ягель. Жадно лижут — в сентябре. Очень мокрыми — губами. На отъявленной заре. Путь весенний — всё на санках. Грусть всё тише и нежней. И свистит опять — овсянка. Без особенных затей…. Хорошо сказано. Честью клянусь, хорошо…. Да, а забыть сероглазую Олечку у тебя так и не получилось. Хотя, конечно, и старался, морда одноглазая. Но — не получилось. Даже в первом приближении. И во втором. И в третьем. Знать — Судьба…».

— Эй-эй! Кавалер симпатичный! — произнёс — с лёгким иностранным акцентом — грудной женский голос. — Вы, никак, уснули?

— А, что? Извините. Просто слегка задумался.

— Бывает, конечно…

— Это — моя внучка Сонечка, — добродушно улыбнувшись, сообщила Ульяна Макаровна. — Вот, лапушка драгоценная, приехала навестить древнюю бабулю. И гостинцев щедрых привезла. Как и полагается. Заграничных.

— Софи Гарднер, — изобразила лёгкий книксен девица.

— Яковлев, — вежливо кивнул головой Сергей. — Рад нашему знакомству…. Вы, кажется, являетесь гражданкой США?

— У меня несколько паспортов — разных стран.

— А занимаетесь, если, конечно, не ошибаюсь…м-м-м, чем-то религиозным?

— Откуда, милейший кабальеро, такая недетская осведомлённость? — озабоченно нахмурилась рыжеволосая барышня. — Вы работаете в российской ФСБ?

— Бог, однако, миловал. Просто в нашем легендарном Купчино все — и про всех — всё знают. Ну, или же очень-очень многое. Фирменная особенность такая…