Нацуо Кирино - Гротеск

— Я не должна… Зачем я это делаю? — непроизвольно вырвалось у меня.

— Разве есть на свете такое, чего ты не должна делать? Сомневаюсь, — отозвался Чжан, отворяя дверь.

Я заглянула внутрь. Из квартиры несло вонью, как из стариковского рта. Смердело откуда-то из темноты и необъятной пустоты. Лучше на улице, чем в такой вонище. Тем временем Чжан, оставив меня в дверях, первым вошел в квартиру. Мне показалось — по-хозяйски. Наверное, не раз приводил сюда женщин. «Ну ничего! Уж как-нибудь не хуже будем», — подумала я, быстро сбрасывая туфли, которые разлетелись в разные стороны.

— Света нет. Осторожно, — послышался из глубины голос Чжана.

Я человек воспитанный — перебарывая себя, с трудом нашарила разбросанные лодочки и ровно поставила их на бетонный пол. Пыль под ногами ощущалась даже сквозь чулки. Чжан уже устраивался на татами в глубине комнаты.

— Я ничего не вижу. Мне страшно, — слащаво пропищала я в надежде, что Чжан протянет мне руку. Но он и не подумал.

Я на ощупь стала продвигаться дальше. Квартира была пустая, без мебели, так что удариться я не боялась. Не обо что. Глаза привыкли быстро, тем более что из окна в кухне снаружи проникал какой-то свет. Комната оказалась крошечная — метров десять, не больше. В ней маячила фигура Чжана, сидевшего скрестив ноги.

Он протянул мне руку:

— Давай сюда! Раздевайся!

Дрожа от холода, я сняла плащ, потом голубой костюм, трусы и лифчик. А Чжан так и сидел, не снимая куртки. Я легла навзничь на холодный пол. Чжан, склонившись, посмотрел на меня.

— Ты ничего не забыла?

— Что? — Я так замерзла, что зубы стучали.

— Чего ты раздеваешься, если тебе еще деньги не дали? Ты же проститутка! Я тебя купил, и ты должна сначала получить деньги.

— Ну давай!

Он разложил на мне три тысячные бумажки. Одну — на грудь, вторую — на живот, третью — между ног. Жалкие три тысячи. Меня так и подмывало крикнуть: «Мало! Еще, еще!» Хотя Чжану я дала бы и бесплатно. Просто хотелось нормального секса. Чтобы обнял, приласкал. Ну, как у влюбленных или любовников.

Чжан словно прочитал мои мысли:

— Тебе три тысячи — красная цена. Ну и что ты думаешь? Нужны они тебе? Нет? Тогда ты не проститутка, а обыкновенная баба. Но я с обыкновенными не сплю, мне так неинтересно. Поэтому решай, кто ты. Проститутка за три тысячи или нормальная баба. Но такая мне не нужна.

Я собрала с себя деньги, зажала в руке. «Тебе красная цена — три тысячи». И все равно мне хотелось, чтобы Чжан занялся мною.

Тррр! — молния на его джинсах разъехалась; в полумраке было видно, что он уже готов приступить к делу. Его член оказался у меня во рту, Чжан наяривал вовсю, пришпоривая себя резкими толчками, и громко пыхтел.

— Я иначе не могу. Мне обязательно надо заплатить. Хоть три тысячи.

Чжан вставил. Он так и не снял куртку, и я ощущала странное тепло только там внизу, между ног. Непередаваемое ощущение! Кожа его куртки холодила тело, шов на джинсах натирал мне бедро.

— Почему тебе нравится с проститутками? Потому что твоя любимая сестра тоже была шлюхой?

— Не угадала. — Запыхавшийся Чжан тряхнул головой. — Наоборот. Я люблю проституток, вот и сестричку сделал проституткой. Я хотел спать не просто с сестрой, а с сестрой-проституткой. В мире нет ничего запретного. Но людям обманутым этого не понять.

Чжан резко хохотнул и задвигался на мне. Я потянулась к нему за поцелуем, но он отвернулся, нарочно избегая моих губ. Мы соединились только нижними частями, которые двигались равномерно, методично, как механизмы. Это и есть настоящий секс? Внутри расплывалась пустота, от которой того и гляди сойдешь с ума. Ведь прежде он был добрый, нежный. Я испытала с ним такое!.. Что же произошло сегодня? Чжан смеялся, задыхался от возбуждения. Сейчас он совершенно один. И это секс.

— Старая шлюха открывает в мужике что-то такое… Пустоту.

Голос Юрико. Вот она! Сидит рядом, слева. Длинный, до пояса, шиньон, голубые тени на веках, кроваво-красные губы. Тот же блядский прикид, что и на мне.

Юрико нежно провела тонкими пальцами по моему левому бедру:

— Давай, давай! Я помогу. Тебе надо кончить.

Мягкие гладкие пальцы забегали по бедру.

— Спасибо тебе. Какая ты добрая! Прости, что издевалась над тобой в школе.

— Да что ты! Уж над кем больше всех издевались — это над тобой. Как ты этого не понимала? Своих слабых мест не замечаешь, — сочувственно проговорила Юрико.

— А если бы замечала, жила бы в свое удовольствие?

— Скорее всего.

Чжан долбил меня все сильнее. Навалился всей тяжестью, стиснул так, что я еле дышала. На человека, которого он придавил своей тушей, ему наплевать. Почти все мои клиенты такие. Чем я занималась все это время? Как я не видела, что никто со мной не считается? Оказывается, мне красная цена — три тысячи. Да не может быть! В фирме мне платят десять миллионов в год.

— Есть мужики, которым я и без груди хороша. Вот и пойми их.

Знакомый голос. Удивленная, я повернулась вправо и увидела Леди Мальборо. Черный лифчик с подложенной в одну чашечку тряпкой вместо груди просвечивал сквозь тонкий нейлоновый джемпер. Леди Мальборо провела мне рукой по правому бедру. Рука у нее была сухая, грубая и сильная. Вспомнилось, как я лежала под Чэнем И, а Дракон и Чжан гладили мои ляжки, один — справа, другой — слева.

— Ни о чем не думай. Ты слишком много думаешь. Прислушайся к себе, расслабься, получи удовольствие, — смеялась Леди Мальборо. — Я тебе свое место у Дзидзо уступила, думала, ты лучше справишься.

— Нечего врать! — упрекнула ее Юрико. — Ты прекрасно знала, что будет с Кадзуэ.

— Ну-у…

Они заспорили, не обращая на нас с Чжаном никакого внимания, но их руки, не останавливаясь, продолжали ласкать мои бедра. На Чжана накатило — он громко зарычал, готовый извергнуться в любую секунду. Вот бы мне вместе с ним!

— Ваше недомыслие ранит мое сердце.

Это была та сумасшедшая, с Библией. Во что теперь верить?

В смятении я крикнула в окружавшую нас со всех сторон темноту:

— Помогите!

В тот же миг Чжан кончил и, тяжело дыша, слез с меня. Юрико и Леди Мальборо тут же исчезли, я осталась лежать на татами, голая.

— Ты опять сама с собой разговариваешь.

Чжан, не спрашивая разрешения, достал из моей сумки пачку бумажных салфеток и обтерся, даже не предложив мне. Повертел головой, пока его взгляд не остановился на смятой десятитысячной купюре, которую я получила от Араи.

— Нечего пялиться. Это мое.

— Твое, твое, — рассмеялся Чжан, закрывая сумку. — Я у проституток никогда не краду.

Вот трепло! Ведь только что говорил, что в мире не существует ничего запретного. Вдруг стало холодно, я быстро начала одеваться. По комнате скользнул пучок света от фар проехавшей за окнами машины, на миг обнажив покрытые пятнами стены и порванные фусума.[53] Как я, человек с хорошим воспитанием и образованием, очутилась в этой дыре? Я склонила голову набок.

Отворив окно на кухне, Чжан выбросил на улицу использованный презерватив и обернулся:

— Встретимся здесь еще.

Сейчас я сижу дома и пишу про все в тетрадке. Думаю, скоро мой дневник закончится. Это дневник проститутки, но какая проститутка без клиентов? А их с каждым днем все меньше. Все это для тебя, Кидзима. И пожалуйста, не отсылай мне эти тетрадки обратно, как ты поступил в школе с моими письмами. Потому что я — и в этих тетрадках тоже.

Часть последняя

Шум водопада вдалеке

Ну что ж, эта длинная и скучная история приближается к концу. Потерпите еще немного, пока я не подведу под ней черту.

Перед вами прошла трагическая жизнь Юрико, моей младшей сестры, чья красота поражала всех, кто с ней сталкивался. Женская школа Q. — рассадник элиты, символизирующий классовое общество, прочно укоренившееся в Японии. Сенсационные события, происшедшие с Кадзуэ Сато, с которой мы учились в одном классе. Взлет и падение Мицуру и Такаси Кидзимы, чьи судьбы переплелись в этой школе. Эта чужеродная скотина Чжан, приехавший в Японию, чтобы странным образом сойтись и с Юрико, и с Кадзуэ. Я рассказала все, что знаю, открыла всем оказавшиеся у меня записи, дневники и письма. Весь этот долгий рассказ — для того, чтобы вы хоть немного поняли, что к чему. Но при этом с самого начала меня мучила одна мысль — почему я хочу, чтобы вы поняли? И что именно? На эти вопросы у меня нет ответа.

Думаете, после смерти Юрико и Кадзуэ я пыталась противостоять пересудам и оскорблениям, которые распространяла пресса? Ничего подобного. Во мне никогда не было доброты и тяги к справедливости, без которых в таком деле ничего не добьешься. Тогда почему я все это рассказываю? Сама не знаю.

Могу лишь предположить, что и Юрико, и Кадзуэ, и Мицуру, и Такаси с Чжаном — это как бы часть меня самой. Быть может, я существую, сохраняюсь в этом мире как дух, воплощающий в себе всех этих людей, как некая сущность, что носится в воздухе и рассказывает их истории. Если так, найдутся люди, которые скажут: «Черный дух». И они будут правы. Дух, да будет вам известно, имеет темное обличье. Его лик искажен сквернословием и яростью, раскрашен в цвет ненависти, испятнан злобой. Вот за счет чего он выживает. Как укрывшийся в тени потемневший снег, который никогда не тает. Вдруг я и есть этот никому не видимый черный слежавшийся снег, покоящийся на самом дне в душах Юрико, Кадзуэ, Мицуру, Чжана? Наверное, это слишком сложно, метафор многовато, но я не знаю, как сказать иначе. Я живой человек, из плоти и крови, самый заурядный, каких много, — предвзятый, нетерпимый, завистливый.