Чингиз Абдуллаев - Бремя идолов

— Но он занимался этой проблемой достаточно давно, говорят, однажды даже посетил какую-то квартиру перекупщиков.

— Которая была под нашим контролем, — подмигнул Демидов. — Вы думаете, мы просто так позволим журналисту лезть в квартиру перекупщиков? Да его там на кусочки разрежут, и никаких следов никто никогда не найдет. Конечно, мы ему помогали. Но так и должно быть. Я же не мог отпустить парня одного в этот ад.

Мы обычно контролируем передвижения всех наших людей. Таков порядок.

— Значит, была подставка? — улыбнулся Дронго.

— Не совсем. Перекупщик был настоящий. Просто это один из наших информаторов. Он прекрасно знал, что, если с журналистом что-то случится, мы ему руки-ноги поотрываем. Он даже специальную охрану вызвал, чтобы своего гостя охранять. В общем, все, как положено.

— Как вы думаете, с чем конкретно связано убийство Звонарева? Вы ведь человек опытный, раньше на убийствах «сидели». Вам и карты в руки. Почему его убили?

— Не знаю. Но не думаю, что за его статьи. Он был достаточно осторожен. На рожон не лез. Иные журналисты ведут себя, будто с цепи сорвались. Звонарев сто раз отмерял, прежде чем отрезать. Умный, присматривающийся. Вот так бы я сказал. Нет, по рабочим мотивам его шлепнуть не могли, это точно. Такие ребята обычно далеко идут, становятся либо политиками, либо бизнесменами. У него была хорошая голова, светлая. Он понимал правила игры. Нет, нет, за работу его убить не могли. Это я точно тебе говорю.

— Тогда почему же?

— Искать нужно, — невозмутимо ответил Демидов, — может, что-то личное. Или совсем другое. Долги какие-нибудь. Все версии проверить нужно. Может, его просто кто-то подставил. А уж на судей, о которых он статью написал, зря валят.

Все словно взбесились. Полное фуфло. Судьи у нас малахольные, им бы дело вовремя и правильно закончить. У них тоже свой план имеется. Я хорошо знаю обоих уволенных судей. Они на такое не способны. Никто из них в жизни бы киллера не нанял. Себе дороже. Бедняг выперли из судей, теперь должны работу искать. А при другом варианте им и вовсе грозила бы «вышка» или пятнадцать лет.

И еще учтите: судей у нас в колониях особенно не любят. Так зачем им рисковать из-за мальчишки? Два солидных, «упакованных» человека — свои квартиры, машины, дачи, любовницы, дети, внуки. Зачем им неприятности? Нет, судьи не могли.

— Тогда кто?

— Пока не знаю. И не мои — это точно. Я бы им за такое дело головы поотрывал. Они четко знают: нельзя нападать на гражданских. И на моих ребят тявкать не позволю — язык оторву напрочь. Они прекрасно обеспечены, многие давно миллионеры. А я ведь если узнаю, что кто-то из них «заказал», так я начну «заказывать», только держись.

— Скажите, полковник, статьи, которые готовил Звонарев, вы смотрели лично?

Визировали перед тем, как они появлялись в газете?

— Конечно, смотрел, — хмыкнул Демидов, — а как же иначе. В нашем деле глаз да глаз нужен.

— Тогда у меня больше нет вопросов, — поднялся Дронго, протягивая полковнику руку, — спасибо вам.

— Заходите, если еще понадобится, — улыбнулся Демидов. — Вы ведь раньше, говорят, трудились по нашему ведомству. И тоже искали порошочек и его несунов.

— Когда это было, — грустно вздохнул Дронго, — в другой жизни. Мы тогда сотрудничали с «Интерполом».

— Наслышан. Хорошо сотрудничали. Говорят, вам даже дырки сделали?

— И не одну, полковник. До свидания.

Он вышел из МУРа, когда часы показывали седьмой час. До назначенного времени оставалось около сорока минут, и он успел заехать домой, переодеться и даже принять душ. Белье, прилипающее к телу, особенно его раздражало. В семь часов вечера он входил в кафе «Флейта», где у него была назначена встреча с подполковником ФСБ Углановым, с которым в последнее время встречался Звонарев.

В зале было уже довольно многолюдно, и Дронго с трудом протиснулся в угол, к заказанному столику. На заранее договоренную с Углановым фамилию. Здесь подполковник ФСБ, очевидно, встречался со своими информаторами. Кафе облюбовала «панкующая» молодежь — торчащие дикобразными иглами волосы всех цветов радуги, оголенные руки и плечи парней и девиц украшала татуировка. Среди танцующих было несколько бритоголовых, несколько одетых в кожаную форму «мотоциклистов», почти все щеголяли в цепях, серьгах, продетых либо в правое ухо, либо в нос. У одной девушки кольцо торчало в оголенном пупке.

Дронго подумал, что он совсем не понимает эту публику. Или не хочет, поймал себя на мысли. Они другие — но чего хотят, к чему стремятся?

А разве в дни нашей молодости все понимали сумасшествие вокруг «Битлз» или «Роллинг стоунз»? В пятом классе он и еще несколько мальчишек отпустили волосы под знаменитую четверку Джона Леннона, и завуч отправила всех в парикмахерскую.

Тогда в знак протеста все мальчики класса постриглись наголо. И целых два месяца гордо сверкали бритыми лбами, стоически выдерживая насмешки ребят всей школы. Может, поведение нынешних «разноцветных» вполне укладывалось в бунт прежних длинноволосых. Впрочем, почему он так уж отделяет от себя новое поколение. До возраста полной мужской зрелости у него есть еще один год. Ему тридцать девять. Но он чувствовал себя гораздо старше, словно прожил уже несколько жизней, и в тридцать девять ощущал себя семидесятилетним стариком.

«Работа такая», — подвел он итог своим размышлениям, оглядываясь по сторонам. И сразу же поймал на себе заинтересованный взгляд очень молодой хорошенькой девушки, почти девчонки, явно демонстрировавшей себя. Уже несовершеннолетние вышли «на дело», с горечью и раздражением подумал он.

В кафе входила группа молодых людей и среди них высокая, очень высокая девушка с пикантной родинкой на носу. Сквозь глубокий разрез ее эффектного длинного черного платья проглядывали при каждом шаге красивые стройные ноги.

Дронго, с трудом оторвав взгляд от девушки и внутренне обругав себя «старым ослом», почувствовал за спиной человека. Это Угланов, подумал он, еще толком не разглядев ни его глубоко посаженных глаз, ни носа с небольшой горбинкой над упрямо выдвинутым вперед подбородком, ни резких морщин, производящих довольно странное впечатление на его, в общем-то, молодом лице — Угланову не было еще и сорока.

— Добрый вечер, — сказал Угланов как бы между прочим, глядя на танцующих молодых людей, — вы хотели меня видеть?

— Не столько видеть, сколько поговорить. Но в такой обстановке это, наверное, трудно сделать. Не поехать ли нам в более тихое место?

— Разве вас не предупреждали? — Угланов удивленно взглянул на него.

— О чем?

— Странно, — не ответил на вопрос Угланов, — я думал, вы знаете. Здесь каждый день с семи до девяти вечера у меня что-то подобное дежурству. Это, если хотите, мой объект. И все мои «связники» могут найти меня здесь.

— Они знают, что вы подполковник ФСБ?

— Думаю, что многие. Раз в полчаса я выхожу в туалет покурить, и по дороге со мной можно переговорить. Или сунуть в карман записку. Некоторые так и делают. Иногда ругают, иногда просят о встрече.

— Мне казалось, что специфика вашей работы подразумевает некую секретность.

— Это раньше так было, — улыбнулся Угланов, — игра в шпионы. Сейчас ребята раскусят шпиона за минуту. У нас есть внедренные агенты — таких не отличишь от всей публики. А я сижу здесь как штатный сотрудник ФСБ, к которому любой из них может обратиться в трудную минуту. В том числе и хозяева кафе. По-моему, это устраивает всех. Меньше бывает скандалов. Когда дерутся, я, впрочем, не вмешиваюсь. Это проблема милиции.

Дронго почувствовал на себе взгляд. Обернувшись, он увидел, что девушка с родинкой, заинтересовавшись, смотрит в их сторону. Кто-то из компании отпустил шутку, очевидно, связанную с двумя «старичками», сидевшими в углу, — красавица прыснула от смеха, не сводя взгляда с Дронго.

— Ваша основная проблема — неформальные молодежные объединения? — уточнил Дронго.

— Вот именно, — кивнул Угланов, поднимая два пальца правой руки. Бармен, увидев это, кивнул в знак приветствия.

— Сейчас принесут джин-тоник. Кстати, больше вам здесь лучше не появляться. Если вас увидели со мной, значит, сделают соответствующие выводы.

— Поэтому вы и назначили встречу именно здесь? — разозлился Дронго.

— Конечно, — кивнул Угланов. — Это удобно. Кроме того, мне нужно иногда с кем-то встречаться и беседовать, а то решат, что здесь и так слишком много внедренных агентов.

— Звонарев готовил материал о таких агентах? — спросил Дронго, подавив раздражение.

— Нет, — ответил Угланов, бросив на него тревожный взгляд. — Конечно, нет.

Вы думаете, это мы его убрали? — усмехнулся он. — Но для этого у нас есть способы похитрее, чем бездарно стрелять в журналиста на лестнице. И потом, зачем нам это нужно?