Личная жизнь шпиона. Книга первая - Андрей Борисович Троицкий

На встречу он надел синий шерстяной костюм и пижонский бордовый галстук с серебряной заколкой, побрызгался одеколоном, уложил волосы, посмотрел в зеркало и остался доволен собой. Но, вопреки ожиданиям, доверительного разговора не получилось, собеседницы были встревожены, почти испуганы, они не понимали, почему после милиции гибелью их подруги занялся КГБ, и от этого волновались еще больше.

Они не могли взять в толк, — чего от них хочет этот майор, ведь они не виделись с Танечкой и не разговаривали по телефону в тот трагический день. У них нет и не может появиться никаких новостей. Те вещи, о которых спрашивал Орлов, чтобы завязать беседу, никакого отношения к преступлению не имели, это просто воспоминания о Танечке. Каким она была чудесным человеком, как людям помогала, как умела дружить… Но зачем все это понадобилось госбезопасности? Все ответы и без Орлова были уже занесены в протоколы, подписаны и подшиты к делу.

На следующий день Орлов перечитал три протокола допроса свидетелей, и решил, что даже милиционеру Судакову удалось выжать больше информации из этих трех граций, чем ему. Ясно, что дамы знают нечто важное, но не хотят говорить, потому что напуганы. Напрасно он наряжался в выходной костюм. Он решил, что допустил какую-то ошибку, но какую именно, что не так… Орлов огорчился и не смог этого скрыть, лицо стало неприятным, и даже клетчатые итальянские шарфы, заполнившие собой спортивную сумку, не растопили холода в глазах. Он забыл поблагодарить Гороха за услугу, засел за бумажную работу, в конце дня провел инструктаж оперативников, занятых наблюдением за Разиным.

* * *

Уже вечером Орлов пообещал себе, что в лепешку разобьется, но этих красавиц расколет, не важно, каким способом… Этого способа Орлов пока не знал. Он положил в сейф оружие, а из сейфа достал и опустил в сумку бутылку красного крепленого вина. Ушел с работы позже всех, сел в «волгу» и направился к старшей сестре.

Вика, миловидная женщина сорока с небольшим, жила на Академической и работала рядом, в ведомственной поликлинике. Он поел на кухне, выпил стакан красного вина, раскрыл спортивную сумку и отдал сестре два мохеровых шарфа: один для ухажера, второй для начальника. Пошел в комнату, сел на диван и невидящими глазами уставился в экран телевизора. Мысленно он листал личные дела трех подруг. Первая женщина, очень интересная брюнетка Роза Шор заведует секцией парфюмерии в магазине «весна», на этом месте трудится двенадцать лет, познакомились с Разиной восемь лет назад в санатории города Железноводска, на Кавказе.

Парфюмерная секция большого универмага — место не слишком денежное. Это вам не торговля овощами или фруктами, где легко заработаешь на пересортице, обсчете и обвесе. Но сделать деньги можно и на парфюмерии, надо только уметь, Шор это умеет, у нее в личном деле — одни благодарности, плюс «жигули», ей светит поездка в Израиль. Минус — муж, она давно в разводе.

Далее… Клавдия Захарова, заведующая производством на кондитерской фабрике, работает там десять лет. Как сейчас говорят, умеет жить. Прекрасная дача в Переделкино, новые «жигули», пять лет состоит в разводе. Дружила с покойной Татьяной Федоровной еще с институтских лет.

Третья женщина — Вера Игнатова, эта дружба была самой прочной, самой давней, еще со школы. В своем «почтовом ящике», который проектирует что-то там очень секретное, она освобожденный секретарь профкома, работает на этом месте восемь месяцев. Раньше трудилась в другом «ящике», — но ушла по собственному желанию. Любопытно: на всех работах эта дама не задержалась дольше года. Муж — много старше Игнатовой, крупный ученый, член-корреспондент Академии наук, увлекается бегом и лыжами. Этакий седовласый красавец, высокий и жилистый.

Орлов смотрел на экран телевизора и думал, что, возможно, пора самому создать что-то вроде крепкой семьи, есть парочка кандидаток. Взять, хотя бы, Риту Фомину. Внешность модели из западного журнала, выглядит и одевается, как богиня, умеет себя хорошо вести в компании — если сама этого захочет. Рита — это хорошо… Но эта девочка с характером, даже если жизнь согнет ее в бараний рог, доведет до самого края бедности, беспросветной нужды, она не станет варить борщ комитетчику и ждать его после трудной смены. О работе она знает нечто такое, чего симпатичным девочкам знать не надо, от этого портится аппетит и появляются лишние морщины. Нет, Рита с ролью жены не справится, ее амплуа совсем другое. А хуже, чем Рита, он женщин не хотел, и с женитьбой не торопился.

* * *

Дочка сестры, шестиклассница Маша, писала сочинение в своей комнате, но на месте ей не сиделось, время от времени она подходила к Орлову, задавала вопросы и снова уходила.

— Дядя Витя, скажи, а моя мама храбрее, чем Зоя Космодемьянская?

Вопрос поставил Орлова в тупик.

— М-да, наверное… Я уверен… Твоя мама храбрее. Но откуда этот странный интерес, дитя мое?

— Их пионерский отряд борется за право носить имя Зои Космодемьянской, — сказала Вика. — Они уже ездили к дому, где жила Космодемьянская. Даже в какую-то квартиру заходили… Ездили в деревню Петрищево. Это где могила Зои. Где ее казнили…

— Господи. Лучше бы детей в цирк сводили… Подробности пыток и казни им, надеюсь, не сообщали?

— Сообщали. Они все знают.

— Мы фотографии видели в Петрищеве, — сказала Маша. — Там могила Зои. Загородка железная. Мы были в том доме, где Зою пытали. Где ей, где ее…

Маша убежала к себе в комнату и вернулась с большими фотографиями, которые учительница сделала в Петрищево. Вот три десятка замерших детей стоят на фоне снежного сугроба, а вот они в темной, некрашеной избе. Оказывается, в этом доме Зою до утра пытали. На другой фотографии пустырь, занесенный снегом, по полю натыкано несколько кособоких домишек. На переднем плане посередине пустыря обелиск, на взгляд — метра полтора, со звездочкой, на звездочку повесили венок из бумажных цветов. Вокруг обелиска железная загородка. Кажется, что время остановилось, война и разруха в деревне Петрищево еще не кончились и, возможно, не кончатся никогда. Бывают такие места.

— Дядя Витя, а ты бы пытки выдержал? Ну, как Зоя?

— Я только этим и занимаюсь на работе.

Маша унесла фотографии и вернулась.

— А жвачку в Болгарии делают?

— А какая разница?

— В наш класс пришли письма школьников из Болгарии. С фотографиями. Можно выбрать друга по переписке. Или подружку. Друг мог бы вкладывать в конверт пару пластинок жвачки.