Валентина Мальцева - КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 1

Вывод, к которому я пришла после этих сугубо интимных социально-философских выяснений, был совершенно диким: невзирая на весьма чувствительные удары судьбы, нанесенные мне за последние полгода исключительно моими же соотечественниками, я не просто ЛЮБИЛА свою родину, я рвалась туда с безнадежной отчаянностью домашнего голубя-почтаря, взращенного и прикормленного на самостийно застекленном балконе обычной московской многоэтажки, который, покувыркавшись на воле привычные двадцать минут, не может найти родную голубятню. И я не хотела думать об ущербности своего бытия в этой застекленной, любовно обгаженной голубиным пометом, незаасфальтированной ферме, я не желала выдавливать из себя по капле раба, я вообще была бесконечно далека от проявлений ненатурального, такого книжного фрондерства к чудовищной примитивности и ограниченности своего привычного мира. И вовсе не потому, что не видела его вопиющих минусов, — просто я была лишена способности жить в мире ином, жить по другим законам и принципам, в атмосфере другой морали…

«Господи, мы же все инвалиды! — безучастно думала я, убеждая себя в том, что раскинувшиеся внизу тропические джунгли Бразилии чем-то напоминают восточносибирскую тайгу. — Инвалиды жизни. Такой обычный, такой естественный вывих души. И правильно ОНИ делают, не выпуская нас за пределы этой бескрайней травматологической клиники. Потому что люди с вывихнутой душой должны жить и бороться за светлые идеалы в среде себе подобных. Тогда это не болезнь, за которую сразу после детского сада надо назначать пожизненную пенсию, тогда это уже «принципиально новая общность людей — советский народ…».

— А вас прямо не узнать, Валентина Васильевна! — дребезжащим тенорком на безнадежно чистом русском языке сообщил мужчина в сером костюме, уверенно, по- хозяйски опускаясь на соседнее кресло. — Натурально секс-символ какой-то, а не скромная работница идеологического фронта!..

Странно, но внутри у меня ничего не дрогнуло, даже не шевельнулось. Все шло именно так, как и предсказывала Паулина. С таким даром предвидения моя американская наставница, имей она более чистую автобиографию и не такую компрометирующую запись в трудовой книжке, вполне могла рассчитывать на должность завотделом Госплана СССР.

Полуобернувшись к обладателю тенора, я почти сразу же убедилась, что серый костюм моего очередного попутчика идеально подобран в цвет его личности: невыразительное, без запоминающихся черт, гладковыбритое лицо, стандартные серо-голубые глаза под умеренно развитыми надбровными дугами, средней полноты губы, чуть выдвинутый округлый подбородок, который в одинаковой степени мог бы принадлежать как сластолюбцу, так и аскету. От сорока до сорока пяти, от майора до полковника, от Москвы до Магадана… Господи, из какого же сословия их рекрутируют? И сколько же всего осиных гнезд, из которых вылетает этот человеческий ширпотреб с индивидуальными жалами? Наверное, большие начальники, напутствуя своих питомцев в «большую жизнь», говорят им на прощанье: «Бросаясь на амбразуру врага, постарайтесь не броситься ему в глаза!»

— Осмотр закончен, Валентина Васильевна? — вежливо осведомился серый пиджак, демонстрируя профессиональную наблюдательность.

— Так точно! — рявкнула я и изобразила собачью преданность в глазах. — Разрешите сходить в туалет, гражданин начальник, или прикажете под себя?

— Еще раз повысите голос, уважаемая Валентина Васильевна, и в ту же секунду получите пулю в живот, — мягко улыбнулся серый пиджак и для достоверности показал мне пистолет с глушителем, вложенный в разворот утреннего выпуска «Нью-Йорк Таймс». — Я имею приказ действовать по обстоятельствам. А это значит, что не имеет принципиальной разницы, в каком именно состоянии — твердом, жидком или газообразным — вы долетите до Сан-Пауло.

— Увлекаетесь физикой, гражданин начальник?

— Ага! — добродушно кивнул пиджак. — Физикой тела. В данный конкретный момент — вашего тела, Мальцева. Так что ведите себя благоразумно, Валентина Васильевна, если, конечно, хотите еще немного жить.

— Не могли дать мне спокойно долететь? — Я пожала плечами и повернулась к иллюминатору. Пока все шло по плану провидицы Паулины. И все же я бы предпочла, чтобы разработчица его теоретической части взяла бы на себя и практическую реализацию. Впрочем, кого интересовало, что именно я бы предпочла?

— После того как самолет совершит посадку, — все так же вежливо инструктировал серый пиджак, — вы не отходите от меня ни на шаг. Мы познакомились во время полета и вместе направляемся к выходу. Любая ваша попытка лишить меня вашего общества закончится печально для вас. На всякий случай, меня зовут Франк Хернхорст.

— Франк Митрофанович Хернхорст. Типичный голландец, — пробормотала я в затуманенное стекло иллюминатора.

— Обойдетесь без отчества.

— В общем-то, да, — кивнула я. — Почти тридцать лет обходилась, и ничего.

— Вы все поняли?

— Все, — не отрываясь от иллюминатора, ответила я.

— Вопросы есть?

— Надеюсь, до посадки мне больше не нужно будет с вами разговаривать?

— Можете молчать. А еще лучше, молча думать. Тем более что вам есть о чем…

22. АРХАНГЕЛЬСКОЕ. ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЙ КОМПЛЕКС ГРУ МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ СССР

Март 1978 года

Когда Вася Ступников уверенно, даже не поворачивая головы к угрюмому как сыч Цвигуну, резко, не включая поворотников, вильнул с Рублевского шоссе налево, под «кирпич», в проложенный высоченными елями живой коридор, следовавшая за «Волгой» Цвигуна черная машина сопровождения с городскими номерами этот маневр не повторила и, проехав примерно с километр, свернула на обочину и встала. Старший группы, сидевший рядом с водителем, вытащил из внутреннего кармана темного, спортивного кроя плаща портативный передатчик, вытянул антенну и поднес эбонитовый корпус к губам:

— Четвертый, вызывает седьмой!

— Слушаю, седьмой, — прохрипел в мембране недовольный голос Цвигуна. — Что там у тебя?

— Хвоста нет, все чисто. Веду наблюдение за въездом.

— Понял, седьмой. Оставайтесь на месте. Конец связи!..

Не глядя швырнув свой передатчик в специальную выемку в передней панели, Семен Цвигун тяжело вздохнул

и, поежившись от внезапного ощущения холода, поднял воротник пальто. Он не переносил запах работающей автопечки, и потому Вася Ступников никогда ею не пользовался. Московская зима всегда отступала неохотно, словно стремясь подольше оставаться на языках хронически тосковавших по теплу и солнцу горожан. И в эти минуты, когда «Волга» медленно, как бы принюхиваясь, катила сквозь черный лесной массив по неосвещенному аппендиксу шоссе, на прокладку которого, судя по аккуратности и идеальному, без единой выбоинки, асфальтовому покрытию дороги, поработала не одна сотня бравых стройбатовцев, Цвигун вдруг без всякой связи вспомнил, что март уже почти закончился, а холодный, терпкий воздух, врывавшийся в салон «Волги» сквозь щель в неплотно поднятом окне Ступникова, был колючим и по-морозному колким, как в начале января.

…Шестиэтажный панельный дом, к которому, миновав распахнутые настежь и ни кем не охраняемые гигантские чугунные ворота с расположенной сбоку проходной будкой, подъехала цвигунская «Волга», напоминал своей нехитрой архитектурой стандартный санаторный корпус с опоясывающими его по периметру полосами балкончиков и выглядел каким-то брошенным, нежилым. Что в общем-то было понятно, поскольку комплекс находился в стадии капитального ремонта. Цвигун, конечно же, прекрасно знал, что, как и всякий объект Министерства обороны, территориальный комплекс ГРУ надежно охранялся. И потому даже не подумал удивляться тому, что ни один человек не вышел навстречу машине, позволив ей беспрепятственно въехать на отторгнутую от внешнего мира высоченной — под три метра — металлической оградой с заостренными, словно наконечники средневековых копий, прутьями территорию. Все подъезды к закрытому объекту — как ближние, так и дальние — контролировались несколькими десятками замаскированных видеокамер, а центральный пульт, скорее всего, находился в каком-нибудь подвальном блоке помещений, представлявших собой, как правило, десятки складских пакгаузов, в которых хранились оружие, боеприпасы, продовольствие, а также помещения для личного состава, бомбоубежища, тиры и обязательная автономная подстанция, обеспечивавшая энергопитанием весь комплекс.