Бернт Энгельманн - Большой федеральный крест за заслуги. История розыска нацистских преступников и их сообщников

Хартнел после долгой паузы сказал:

— Выходит, нам нужно будет иметь дело исключительно с людьми, которые либо сами располагают большими деньгами, властью и влиянием, либо, как досточтимый господин д-р Тауберт, нашли себе прибежище под крылышком этих богатых и влиятельных господ. Все они юристы; все они участвовали в разбойничьих походах в Польшу и Россию; все они уничтожали евреев, порабощали и уничтожали поляков, украинцев и русских… Недостает только некогда столь красивого и бравого руководителя «оперативных групп» Герберта Паккебуша, но, может быть, мы вскоре услышим и о нем как о председателе какого-нибудь наблюдательного совета или депутате бундестага… Где могла бы быть картина, которую мы ищем, до сих пор все еще неизвестно. Ничто не говорит за то, что она находилась среди обозначенных в накладной трех «картин господина д-ра Риза», которые в марте 1945 года были отправлены в Хойя на Везере. Нам остается и дальше довольствоваться догадками, а людей, имена которых мы теперь знаем и которых могли бы лишь только опросить, следует оставить в покое — это, кажется, было бы как раз то, чего по разным причинам желают все: и сами объекты нашего интереса, и мой уважаемый «господин коллега», имя которого я так и не научился произносить, и даже господин Фретш, чье ясное предостережение насчет… Впрочем, сейчас уже ровно половина двенадцатого ночи!

Криста не успела возразить Хартнелу, как их беседу прервал ночной портье, торопливо вошедший в бар и приблизившийся к их столику. Наклонившись к уху Хартнела, он прошептал взволнованно:

— Мистер Хартнел?.. Извините, пожалуйста, за беспокойство, сэр, но вас просят к телефону — из полицейского участка в Оберфранкене… Там, если не ошибаюсь, произошел какой-то несчастный случай, сэр…

Август Вильгельм Фретш — семидесяти шести лет, вдов, проживающий в Перха, округ Штарнберг, рост 165 сантиметров, вес около 55 кг, волосы седые, бороды нет, цвет глаз голубой, лицо овальное. Особые приметы: старый пулевой шрам под левой ключицей, одет в довольно поношенный темно-синий костюм, зеленый плащ, черные ботинки со шнурками и так далее. Этот человек, которого вы уже узнали по описанию — за исключением шрама под ключицей, — найден в бессознательном состоянии и тотчас доставлен в больницу.

Кристе, которая вела с полицейским разговор по телефону, было также сообщено, что о состоянии господина Фретша следует справиться у дежурного врача больницы в Хофе, телефон которой она тут же записала. Затем быстро спросила:

— А где, скажите, пожалуйста, вы его нашли?

Полицейский чиновник охотно дал справку: господин Фретш лежал на шоссе, в кустах за первой бензоколонкой на западногерманской стороне автомобильной дороги, которую полицейский по старинке назвал «границей зоны».

Возможно, так сообщил он далее, что старый господин искал ватерклозет, споткнулся в темноте и неудачно упал; возможно, внезапно у него был приступ слабости. Во всяком случае, он потерял сознание. У нега сотрясение мозга, а поскольку он всю ночь пролежал под открытым небом, то не исключено, что у него началось воспаление легких.

Нет, нападение тут не подозревается, сообщил далее полицейский. Следов борьбы не обнаружено, нет и сколько-нибудь заметных ранений и травм на теле потерпевшего. Кроме того, у господина Фретша обнаружено много денег, несколько тысяч марок.

Нет, никто не знает, сколько времени он там пролежал, и найден он был ночью только благодаря счастливому стечению обстоятельств: один автолюбитель из Западного Берлина, остановившийся у бензостанции и выпустивший, пока он будет заправляться, свою таксу, обратил внимание на ее громкий лай и пошел узнать, почему такса так остервенело лает. Он увидел лежащего на земле человека и тотчас же с помощью бензозаправщика вызвал «скорую помощь» и полицию.

Позднее, в свете фар санитарной и полицейской машин, был обнаружен легковой автомобиль, который господин Фретш оставил на обочине, не включив, как положено, габаритные огни — старый темно-синий «форд» со штарнбергским номерным знаком. Господин Фретш поставил автомобиль в очень темном месте, за пределами хорошо освещенного участка, где находятся кабины телефона-автомата.

Полиция, так сообщил еще полицейский чиновник, предполагает, что господин Фретш, возможно, имел намерение позвонить по телефону, так как в его руке был найден листок бумаги, на котором значится фамилия «м-р Хартнел» и номер телефона отеля в Мюнхене. Именно поэтому-то они сразу и позвонили — ведь, в конце концов, дело касалось их коллеги, товарища по работе…

— Как вы сказали? — удивленно переспросила Криста. — Разве господин Фретш работает в полиции?

Она была уверена, что ослышалась. Но любезный чиновник охотно ее просветил:

— Да, конечно же, в документах пострадавшего есть отметка, что по профессии он «полицейский чиновник в резерве», а запрос в Штарнберг подтвердил, что господин Август Вильгельм Фретш раньше был полицейским офицером; до 1942 года он был на оперативной работе, затем из-за повреждения глаза и неизлечимой травмы перешел на работу в Управление, после войны на короткое время вновь был привлечен к оперативной работе, но затем до срока вышел на пенсию. Штарнбергские коллеги очень хвалили господина Фретша, в 1958 году переехавшего из Рейнланда в Баварию, характеризуя его как «в высшей степени порядочного, очень мужественного полицейского офицера», с прекрасной репутацией. Говорят, он и до сих пор занимается хотя и в частном порядке, особенно трудными расследованиями.

Автомобиль пострадавшего коллеги, как еще, кроме того, узнала Криста, убран полицией в безопасное место; небольшой же его багаж — «маленький чемоданчик с пижамой и вместительный старый портфель, в котором ничего не оказалось, кроме фруктов и небольшого количества съестного, взятого в дорогу» — отправлен вместе с господином Фретшем в больницу.

Криста поблагодарила за сообщение и затем сразу же позвонила в больницу. Но там ей заявили, что до утра никаких справок о состоянии больного дать не могут, но сказали, что жизнь его вне опасности.

— Объясните им, пожалуйста, кто я такой, — шепнул Кристе Хартнел, который протиснулся в телефонную кабину, — и попросите их, чтобы при медицинском обследовании господина Фретша установили, нет ли следов возможного нападения и применения силы. Кроме того, я хотел бы, чтобы Фретшу был обеспечен надлежащий уход и хорошие условия. Все расходы будут оплачены.

Криста передала сообщение полицейского и после этого спросила Хартнела:

— Когда мы едем? Лучше всего, пожалуй, сейчас, или у вас другие планы?

Хартнел спросил, далеко ли от Хофа до Мюнхена и рак можно добраться туда поскорей, затем попросил портье позвонить на аэродром и выяснить, можно ли зафрахтовать небольшой самолет, и, получив справку о Том, что самолет и пилот могут быть предоставлены в его распоряжение сразу же, но по желанию можно забронировать машину и на утро, решил:

— Скажите им, что мы летим в 8.30.

А Кристе пояснил:

— Тогда часов в десять или в половине одиннадцатого мы будем там, причем не в ущерб нашему сну. После такого трудного дня вам надо отдохнуть…

Хартнел проводил Кристу к ожидавшему у подъезда такси, сказав на прощанье:

— Встретимся завтра утром на аэродроме. Спокойной ночи, Криста, большое вам спасибо за ваши старания. Вы были просто великолепны!

Он дружески ей улыбнулся. Затем, посерьезнев, сказал:

— Дайте-ка мне все эти документы о Ризе и его друзьях. — И, забрав у Кристы большую коричневую папку, переданную ей Фретшем, пояснил: — Я помещу эти документы в сейф.

— Может быть, вы и правы, Дон, — ответила Криста, — ведь в портфеле бедного Фретша остались только пара бутербродов и немного фруктов…

— Именно на это обстоятельство я и обратил внимание, — сказал Хартнел.

Проводив Кристу и заперев толстую папку с документами в стальной сейф отеля, Хартнел возвратился в бар. Он не чувствовал себя уставшим, ибо долго спал днем, теперь он хотел выпить виски и спокойно обдумать создавшееся положение.

Бар между тем наполнился полуночными гостями, и у бармена хватало работы. Так как все столики были уже заняты, Хартнел сел на высокую табуретку у стойки. Рядом с ним сидели двое мужчин, довольно громко беседовавших по-английски. Один из них был одет в кричаще яркий, но сшитый, несомненно, на заказ костюм. Он сидел к Дону спиной. Другой, чей гавайский галстук тоже ему не понравился, говорил как раз своему собеседнику:

— Для главного редактора вроде бы приличного органа, читаемого миллионами приличных граждан, у вас чертовски странная мораль, достойная американского шерифа… Значит, вы не осудили бы фабриканта, который в пьяном виде сбивает автомобилем какого-нибудь беднягу или — как вы называете — вшивого хиппи и оставляет его на дороге истекать кровью?