Лунатик - Ларс Кеплер

лет тут стоит. Наверное, снята с учёта.

— Как часто ты сюда приходишь?

— Раз в две недели, наверное. Я нигде надолго не задерживаюсь, — отвечает он, скалясь гнилыми зубами. — Гриллби — мой посёлок. Всё это место моё.

— Ты видел здесь кого‑нибудь ещё? — спрашивает Йона. — Кроме детей, которые пытаются залезть в силос или гоняют тут на кроссовых мотоциклах?

— Да.

— Расскажи.

— Один раз стиральная машина работала. Другой раз свет в контейнере горел… Когда я вчера пришёл, ключа не было в электрическом шкафу, а потом опять дверь сломали.

Йона подходит к фургону тактического подразделения, берёт тёмно‑красный баллон с ацетиленом и серебристый — с кислородом, несёт их к контейнеру и подключает резак.

Над тяжёлым навесным замком контейнера установлена стальная пластина, чтобы защитить его от ножовки и болтореза.

Йона надевает толстые перчатки и поджигает резак зажигалкой.

Он направляет ревущее пламя на край пластины, разогревая металл до температуры свыше 2000 градусов, затем включает струю чистого кислорода.

Пламя сжимается в ослепительно белое лезвие и прорезает толстый металл, как масло.

Искры сыплются на землю, и пластина с глухим стуком падает, шипя в снегу.

Йона проделывает то же самое с полированным стальным замком, потом перекрывает газ и открывает дверь.

Внутри морского контейнера старая мебель.

Йона снимает перчатки, включает фонарик и направляет луч на застеклённые шкафы, пятнистые зеркала, книжные полки, стулья, торшеры.

Глубже громоздятся комоды и лакированные шкафы, сложенные почти до крыши.

Перед ними на крюках висят две люстры.

Пыльный хрусталь, свечи пожелтели от времени.

Сзади Йона слышит, как Джамал говорит командиру, что нужно собираться и уезжать до начала полноценного шторма. Ветер усиливается с каждой минутой.

Луч фонарика выхватывает секретер, буфет и открытый ящик с потускневшим серебряным столовым набором.

Впереди, на персидском ковре, стоит пыльный обеденный стол.

Несколько панелей из того же тёмного дерева прислонены к боковой стенке рядом с золотыми маятниковыми часами.

Йона направляет фонарик на ковёр и замечает несколько вмятин.

Похоже, тяжёлый предмет мебели недавно сдвинули на несколько сантиметров.

Он ставит фонарь, приподнимает край стола и ногой отодвигает ковёр, затем опускает стол обратно.

По контейнеру раздаётся глухой лязг.

Йона наклоняется и сворачивает ковёр, открывая квадратный лист ДВП.

Он поднимает плиту и нащупывает фонарик.

Под доской — отверстие в полу контейнера, а в нём узкая винтовая лестница, уходящая прямо вниз, в какой‑то колодец.

Луч фонарика дрожит.

Спёртый воздух забивает нос.

Снизу не доносится ни звука.

Йона разворачивается, заползает под стол и опускается в отверстие, ступая ногами вперёд.

Голоса коллег наверху стихают, пока он спускается по лестнице.

Каждая ступенька заставляет конструкцию дрожать, и он обеими руками крепко держится за холодные перила.

Лестница прикреплена к стенкам колодца, что‑то отрывается и с грохотом падает в глубину шахты.

Свет фонаря у Йоны мерцает.

Примерно в четырёх метрах ниже колодец, похоже, переходит в бетонированное помещение — возможно, бывший резервуар.

Йона только успевает ступить на дно и обернуться, как фонарик гаснет.

Тяжёлый воздух пропитан сыростью, хлором и запахом гниющего мяса.

Он замирает, встряхивает фонарь, и свет снова вспыхивает.

Под ногами хрустит гравий. Он делает шаг вперёд и слышит, как за спиной скрипит лестница.

Акустика странно ровная.

Всё кажется очень близким, почти интимным.

Луч фонаря скользит по влажной стене, по густой паутине в углу, вспыхивает, когда попадает на пару стеклянных банок на грубой деревянной полке.

Йона медленно поворачивает свет и замирает.

На полке пять пыльных банок, все наполнены жидкостью, напоминающей формальдегид.

В первой он видит серое ухо с золотой серёжкой. Рваная плоть, отрезанная от владельца, всё ещё чуть розовая.

В следующей банке он различает только пару монет в бледной мути.

В третьей — жемчужное ожерелье лежит на двух позвонках, пропитанных розовым костным мозгом.

Отражённый свет пляшет по низкому потолку, где из‑за арматуры ржавчина проступила сквозь бетон.

Йона слышит наверху пару звонких металлических ударов и двигается дальше, поворачивая фонарик в другую сторону. Там, на стене, коричневато‑красной краской нарисована стрелка.

Она указывает вниз — на большой пластиковый барабан.

Свет снова слабеет. Йона встряхивает фонарь, приседает и направляет луч на барабан.

Тот доверху набит вакуумными упаковками с ожерельями, окровавленными серёжками, гнилым пальцем с бриллиантовым кольцом, перепачканными купюрами и часами.

Сверху доносится тяжёлый металлический лязг.

Йона оборачивается и замечает в углу грязный матрас, раздутый мусорный мешок в луже пожелтевшей воды и несколько синих пластиковых бутылок из‑под хлора.

У самого уха жужжит муха.

Высоко наверху со скрипом открывается дверца контейнера.

Кто‑то зовёт Йону по имени. Он откликается, выбирается обратно, вылезает из‑под стола и встаёт на ноги.

Тактический командир ждёт его под падающим снегом, держа рацию в руке. Облако бледного пара висит у его рта.

— И снятая с учёта машина, и недвижимость оформлены на одного и того же человека, — говорит он напряжённо.

— На кого?

— Ларс Ялмар Грайнд.

Глава 74.

В доме яростный ветер свистит в щелях и заставляет стёкла дребезжать. Верёвка на флагштоке с силой хлещет по металлу, старые листья и ветки закручиваются в вихри в саду.

На Моа только трусики и чёрный спортивный бюстгальтер. Эрик снял рубашку.

Они уже начали целоваться и раздеваться, когда отключилось электричество. Теперь, хихикая, тащат матрас из спальни мимо ванной к камину в гостиной.

Они сворачиваются калачиком у огня, держатся за руки и потягивают граппу из маленьких стаканчиков.

Дрова потрескивают. Тёплый свет пульсирует по комнате, как ровное сердцебиение. Щёки Моа краснеют от жара.

Она ставит пустые стаканы на каминную полку.

Огонь отражается в ряду тёмных окон, выходящих в сад.

Моа чмокает Эрика в щёку. Он поворачивает голову и встречает её губы. Они снова начинают целоваться, медленно наращивая страсть.

Она снимает бюстгальтер, проводит пальцами по его коротким волосам и поправляет на шее золотое сердечко на цепочке. Затем откидывается назад и ловит его взгляд.

Эрик встаёт на колени, раздвигает её ноги и наклоняется вперёд.

Поддерживая её за плечи, он целует и медленно скользит ниже. Его губы касаются её витиеватой татуировки, потом лобка.

— Ты включил звук на телефоне? На случай, если позвонит детектив, — шутит она.

Эрик качает головой и стягивает с неё трусики до бёдер. Она так возбуждена, что её вульва блестит в мягком свете.

Ветер завывает в дымоходе.

Эрик целует её чёрные густые волосы между ног, вдыхает её пьянящий запах.

Свеча на журнальном столике мерцает, пламя изгибается в сторону.