Два вида истины - Майкл Коннелли

не заняли много времени. Дина была жива и все еще находилась в Лос-Анджелесе. Она вышла замуж, и ее фамилия теперь была Руссо. По адресу, указанному в ее нынешних водительских правах, она жила на Куинс-роуд над Сансет-стрип.

Босх решил пойти и постучать в ее дверь.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ИНТЕРВЕНЦИЯ

36

Босх добрался до Юнион Стейшн к 8:15 утра в среду. Он припарковался на краткосрочной стоянке перед входом и вошел внутрь, чтобы подождать свою дочь. Ее поезд отставал от расписания всего на десять минут, и когда они сошлись в огромном центральном зале ожидания, у нее не было с собой никакого багажа, только книга. Она объяснила, что после судебного заседания планирует вернуться на поезде в Сан-Диего — если только Босху не понадобится, чтобы она осталась. Они позавтракали блинами — по ее выбору — на вокзале, после чего пересекли Аламеду и прошли через площадь у Эль-Пуэбло-де-Лос-Анхелес, направляясь в гражданский центр. Монолитное здание уголовного суда возвышалось, как надгробие, на вершине холма.

У главного входа они разделились, чтобы Босх мог пройти через проходную для сотрудников правоохранительных органов, так как у него было оружие. Он предъявил свой значок и прошел на десять минут раньше Мэдди, которой пришлось пробиваться через металлоискатель у общественного входа в длинной очереди. Они наверстали упущенное время, зайдя в лифт, предназначенный только для сотрудников, и поднявшись на девятый этаж, в зал 107, судебный зал в конце коридора, где председательствовал судья Джон Хоутон.

Рассмотрение дела Престона Бордерса было назначено на десять утра, но Микки Холлер сказал Босху приехать в суд пораньше, чтобы они могли обсудить детали и маневры в последнюю минуту. Босх прибыл первым из своей команды. Он сидел в последнем ряду галереи вместе со своей дочерью и наблюдал за ходом процесса. Хоутон, опытный судья с копной серебристых волос, сидел на кафедре, просматривая календарь других дел, находящихся в его производстве, получая информацию и назначая дальнейшие слушания. В зале заседаний также находилась съемочная группа, устанавливавшая видеокамеру возле ложи присяжных. Холлер сказал Босху, что после статьи в "Таймс" так много местных новостных станций запросили доступ к слушаниям, что Хоутон решил, что одна случайно выбранная съемочная группа сможет записать слушания, а затем поделится видеозаписью с остальными.

— Он будет здесь? — прошептала Мэдди.

— Кто? — спросил Босх.

— Престон Бордерс.

— Да, он будет здесь.

Он указал на металлическую дверь за столом, где сидел помощник судьи.

— Сейчас он, вероятно, в камере предварительного заключения.

По ее первому вопросу Босх понял, что она может быть увлечена Бордерсом, нераскаявшимся убийцей из камеры смертников. Он усомнился в правильности того, что разрешил дочери прийти.

Босх огляделся. Хотя Хоутон не был первоначальным судьей по делу Бордерса, зал 107 был старым залом суда, и Босху показалось, что за прошедшие тридцать лет он не обновлялся. Это был дизайн 1960-х годов, как и большинство зданий суда в округе. Стены были обшиты светлыми деревянными панелями, а кафедра судьи, свидетельская трибуна и коридор клерка составляли единый модуль из четких линий и искусственного дерева. Большая печать штата Калифорния была прикреплена к стене в передней части зала, в трех футах над головой судьи.

В зале суда было прохладно, но Босх почувствовал жар под воротником своего костюма. Он пытался успокоить себя и быть готовым к слушанию. Правда заключалась в том, что он чувствовал себя бессильным. Его карьера и репутация, по сути, находились в руках Микки Холлера, и его судьба могла решиться в ближайшие несколько часов. Как бы он ни доверял своему сводному брату, передача ответственности кому-то другому заставила его вспотеть в холодном помещении.

Первое знакомое лицо, вошедшее в зал суда, принадлежало Циско Войцеховски. Босх и его дочь пододвинулись на скамье и крупный мужчина сел. Он был одет так, как Босх его никогда не видел: в чистые черные джинсы и соответствующие ботинки, расстегнутую белую рубашку и черный жилет со стилизованными вихрями из серебряных нитей. Босх представил ему свою дочь, после чего она вернулась к чтению своей книги — сборника эссе писателя по имени Б. Дж. Новак.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Циско.

— Так или иначе, все закончится через несколько часов, — сказал Босх. — Как Элизабет?

— У нее была тяжелая ночь, но она идет на поправку. Я поручил одному из своих парней присмотреть за ней. Может, если сможешь, заглянешь к ней подбодрить ее. Может, поможет.

— Конечно. Но когда я был там вчера, она выглядела так, будто хотела использовать мою голову в качестве тарана для двери.

— В первую неделю у тебя происходят большие изменения. Сегодня все будет по-другому. Я думаю, что она вот-вот достигнет вершины. Это тягун в гору, а потом наступает момент, когда ты внезапно спускаешься с другой стороны горы.

Босх кивнул.

— Вопрос в том, что произойдет в конце недели? — сказал Циско. — Мы просто освободим ее, высадим где-нибудь? Ей нужен долгосрочный план, иначе она не справится.

— Я что-нибудь придумаю, — сказал Босх. — Ты просто сопроводи ее до конца недели, а дальше я сам разберусь.

— Ты уверен?

— Уверен.

— Ты выяснил что-нибудь о её дочери? Она все еще не хочет говорить об этом.

— Да, я узнал. Дейзи. Она была беглянкой. Подсела на наркотики в старших классах, сбежала из дома. Жила на улице в Голливуде и однажды ночью села с кем-то не в ту машину.

— Черт.

— Её…

Босх непринужденно повернул свое тело, как будто тянулся левой рукой вниз, чтобы поправить манжету правой штанины. Повернувшись спиной к дочери, он продолжил.

— …пытали — если говорить вежливо — и бросили в мусорный контейнер в переулке рядом с Кахуэнгой.

Циско покачал головой.

— Думаю, если у кого-нибудь когда-нибудь была причина…

— Верно.

— Они хотя бы поймали ублюдка?

— Нет. Пока нет.

Циско рассмеялся без юмора.

— Пока нет? — сказал он. — Как будто это будет раскрыто десять лет спустя?

Босх долго смотрел на него, ничего не отвечая.

— Никогда не знаешь, — сказал он.

Холлер вошел в зал суда, увидел, что его следователь и клиент сидят вместе, и указал в сторону коридора на улицу. Он не заметил Мэдди, потому что двое крупных мужчин затмили ее с угла дверного проема. Босх шепнул Мэдди, чтобы