Два вида истины - Майкл Коннелли

class="p1">— Возьми табурет. Будь на ее уровне, когда будешь говорить.

Босх взял табурет, повернул замок на двери и вошел в комнату.

Элизабет сидела на своей раскладушке, прислонившись спиной к стене, сложив руки перед грудью, демонстрируя ранние стадии нужды. Увидев вошедшего Босха, она наклонилась вперед.

— Ты, — сказала она. — Я думаю, это был ты вчера вечером.

— Да, я, — сказал он.

Он поставил табурет в четырех футах от койки и сел.

— Элизабет, меня зовут Гарри. Мое настоящее имя, то есть.

— Что это за хрень? Я снова в тюрьме? Ты что, нарк?

— Нет, ты не в тюрьме, и я не наркоман. Но ты пока не можешь уйти.

— О чем ты говоришь? Мне нужно идти.

Она сделала движение, чтобы встать, но Босх поднялся с табурета и протянул руки, готовый толкнуть ее обратно на койку. Она остановилась.

— Что ты со мной делаешь?

— Я пытаюсь помочь тебе. Ты помнишь, что ты сказала мне, когда я сел в самолет в первый раз? Ты сказала: "Добро пожаловать в ад". Так вот, теперь все это в прошлом. Русские, лагерь там внизу, самолеты, все. Все закрыто, русские мертвы. Но ты все еще в аду, Элизабет.

— Мне действительно нужно идти.

— Куда? Химического Али больше нет. Его отключили прошлой ночью. Идти некуда. Но мы можем помочь тебе здесь.

— Что у вас есть? Мне это нужно.

— Нет, не так. Я имею в виду, действительно помочь тебе. Вытащить тебя из этой зависимости и из этой жизни.

Она закричала от смеха, коротким стаккато.

— Ты думаешь, что можешь спасти меня? Думаешь, ты единственный, кто когда-либо пытался? Забудь об этом. Пошел ты. Меня нельзя спасти. Я уже говорила тебе. Я не хочу, чтобы меня спасали.

— Я думаю, что хочешь. В глубине души все хотят.

— Нет, пожалуйста. Просто отпусти меня.

— Я знаю, что это будет тяжело. Неделя в этой комнате, возможно, будет казаться годом. Я не собираюсь тебе ни в чем лгать.

Элизабет подняла руки к лицу и начала плакать. Босх не мог понять, была ли это последняя попытка использовать его сочувствие, чтобы выбраться из комнаты, или же слезы были искренними — из-за нее самой и того, что, как она знала, ждет ее впереди. Босх не хотел, чтобы она выходила из комнаты, но ему нужно было заставить ее признать и одобрить происходящее.

— За дверью сидит парень, который пришел за тобой. Его зовут Циско. Он был там, где ты сейчас.

— Пожалуйста, я не могу.

— Нет, ты можешь. Но ты должна захотеть этого. Глубоко внутри. Ты должна знать, что ты в пропасти и что ты хочешь выбраться.

— Нет, — застонала она.

Теперь Босх знал, что слезы были настоящими. Между ее пальцами он видел неподдельный страх в ее глазах.

— Кто-нибудь из врачей когда-нибудь назначал тебе субоксон? Это помогает. Ты все еще несешь тяжесть абстиненции, но это помогает.

Она покачала головой и снова сжала руки на груди.

— Это поможет тебе. Но ты должна вытерпеть и захотеть.

— Я говорю тебе, ничего не помогает. Меня не спасти.

— Слушай, я знаю, что ты кого-то потеряла. У тебя это написано на коже. Я знаю, что это может загнать тебя в яму. Но подумай о Дейзи. Разве такого конца она хотела бы для тебя?

Элизабет не ответила. Она подняла руку, чтобы снова прикрыть глаза и заплакать.

— Конечно, нет, — сказал Босх. — Это не то, чего бы она хотела.

— Пожалуйста, — сказала Элизабет. — Я хочу уйти сейчас.

— Элизабет, просто скажи мне, что ты хочешь, чтобы это закончилось. Дай мне кивок, и мы справимся с этим.

— Я тебя даже не знаю! — закричала она.

— Ты права, — сказал Босх, его голос оставался спокойным. — Но я знаю, что для тебя есть что-то лучшее, чем это. Скажи мне, что ты хочешь этого. Для Дейзи.

— Я хочу уйти.

— Уходить некуда. Вот и все.

— Черт.

— Оставайся здесь, Элизабет. Скажи, что хочешь попробовать.

Она перестала прятаться за рукой и безжизненно уронила ее на колени. Она отвернулась от него вправо.

— Давай, — сказал Босх. — Ради Дейзи. Пора.

Клейтон закрыла глаза и держала их закрытыми, пока говорила.

— Хорошо, — сказала она. — Я попробую.

34

Босх пришел на встречу за завтраком с пятнадцатиминутным опозданием. Холлер сидел в кабинке в задней части ресторана. Босх сел напротив него, размышляя, сможет ли он проглотить какую-нибудь еду. Он решил, что нет.

— Ты опоздал и выглядишь дерьмово, — сказал Холлер.

— Спасибо, — сказал Босх. — Скажем так, последние семьдесят два часа были не самыми лучшими в моей жизни.

— Тогда хорошие новости, брат мой. Мы здесь, чтобы спланировать твое возрождение из пепла.

— Звучит неплохо.

— Знаешь, многое произошло за последние семьдесят два часа. Я бы хотел, чтобы Циско был здесь, чтобы рассказать о своей части событий, но он, похоже, не в сети.

— Ты не можешь меня проинформировать?

— Конечно, могу. Главное, что у нас есть сильный состав свидетелей на среду, если только мы сможем попасть на слушания. Это будет ключом. Окружной прокурор и Кронин будут изо всех сил пытаться исключить нас из слушаний, но я думаю, что у нас есть веские аргументы в пользу того, чтобы выступить. Так что мне нужно, чтобы ты потренировался в возмущении.

— Мне не нужно его отрабатывать. А Бордерс будет там?

— Судья издал приказ о переводе. Он, наверное, едет в фургоне, пока мы тут сидим.

— Ну, если он там и так близок к свободе, то у меня будет все необходимое для возмущения.

Холлер кивнул. Это то, что он хотел услышать.

— Теперь, какой бы неприятной ни была эта статья в "Таймс", она будет работать в нашу пользу, — сказал адвокат. — Потому что это выводит дело на чистую воду, и штат не сможет утверждать, что твоя профессиональная репутация несильно пострадала. Это ясно как божий день, прямо черным по белому.

— Хорошо, — сказал Босх. — Я рад, что это обернется против этого засранца Кеннеди.

— Верно. Теперь мы должны быть готовы ко всем вариантам развития событий. После того, как я приведу свои