Деградация. Свои люди - Сергей Викторович Ивлев

Ознакомительный фрагмент

в самом деле! К нам они претензий более не имеют, это был наш ультиматум. Требовать что–то с них мы не стали, магнитофон ты им угробил капитально. Думаю, связываться побоятся впредь. Вроде нормальный результат.

– Ладно, помогите мне встать.

Примерно через час шатающегося Алексея доставили домой и сдали на руки Маше. Оставшись наедине, она, прикладывая намоченное полотенце к опухшей ране на голове, выговаривала ему:

– Вы идиоты! Друг друга калечите, не задумываясь. Так и поубиваете…

– Маша, не мы начали…

– Обещай мне, что прекратишь это! Хватит! – она не удержалась и заплакала. – Я к тебе пришла, что бы не видеть этого, а ты… Зачем…

– Не плачь…

Алексей где–то в глубине души понимал, что она права. Кроме того, женские слезы в любом нормальном мужчине порождают чувство вины, независимо от реальной картины. Но как он мог отказаться?

Следующие два дня он провалялся в постели. На утро третьего, собрав силы в кулак и взяв, скрепя сердцем, оставленные Машей двести долларов, он отправился в институт. Но прямо на выходе из подъезда к нему подошли милиционеры.

– Чернов Алексей? Вы задержаны, пройдемте с нами.

После чего его доставили в районное отделение, где ничего не объяснив, посадили в камеру на пару часов. Затем ему предъявили обвинение и рекомендовали признаться во всем чистосердечно, заодно назвав соучастников, дабы смягчить свою вину. Оказывается, что он, совместно с неизвестной группой лиц, руководствуясь какими–то своими мотивами, напал на гражданина Мамедова, мирно общавшегося с друзьями, нанес ему удар по голове бутылкой, что подтверждалось показанием еще нескольких свидетелей. Гражданин Мамедов получил сотрясение мозга и множественные резаные раны от осколков бутылки, и сейчас находится в больнице в тяжелом состоянии. Однако это тяжелое состояние, как ни странно, не помешало ему дать показания и вспомнить детали.

Изложить же иную версию происшедшего означало назвать тех, с кем он был на стройке, а их дела безобидными назвать нельзя. Поэтому Алексей молчал. Но его мнения особо никто и не спрашивал, по всей видимости, доказательной базы хватало и так. Более того, какие–то новые факты могли только запутать дело, и это никому не надо было. Его просто отправили назад в камеру.

Просьбу Алексея позвонить никто не исполнил, потому ночь он провел там же в полном неведенье о ситуации дома. Конечно, Маша наверняка подняла тревогу, но нашли его только на следующий день. Утром дверь камеры открылась и его снова повели по коридорам. Но вопреки ожиданиям об очередном допросе, привели его к кабинету начальника криминальной милиции отдела. После чего сопровождавший его сержант постучал в дверь, открыл ее, доложил о доставлении задержанного, услышав «заводи задержанного», подтолкнул Алексея в кабинет.

В кабинете несколько разномастных потертых столов, составленных вместе, образовывали букву «Т». Во главе этой конструкции сидел мужчина лет 45 в костюме, по всей видимости и являющийся начальником криминальной милиции. На гостевых местах находился отец Алексея, и его тетка, Филатова Людмила Владимировна, сестра его матери. Пока была жива мать, он часто видел ее в гостях, или сам бывал у нее с мамой, где он проводил время со своими двоюродными братом и сестрой, хотя это ему не сильно нравилось, так как они были сильно младше. В целом, у него складывалось впечатление, что она к нему относилась доброжелательно. Впрочем, после смерти матери общение с ней ограничивалось ее звонками по праздникам и взаимными поздравлениями с оными. Так же ему было известно, что она имела какое–то отношение к милиции. Милицию Алексей не любил, поэтому этот вопрос не выяснял. Сейчас при его появлении все бросили на него беглый взгляд, затем снова повернулись к начальнику КМ, который сказал:

– Ваш?

– Мой, – подтвердил отец.

– Почему ты никому не позвонил? – сразу спросила Алексея тетка.

– А как? – удивился Алексей. – Телефон у меня отобрали.

– Тебе не разрешили позвонить? – уточнила она.

– Ну да…

– Товарищ майор, вам не кажется, что вы допустили некоторое нарушение…

– Ну допустили, и? Людмила Владимировна, вы же понимаете, что это мелочь! Да и какое отношение это имеет к делу? – ответил он, улыбнувшись ей.

– Что за шишка на голове? – спросила она Алексея.

– Друг потерпевшего железякой заехал, – угрюмо ответил он. Людмила Владимировна снова обратилась к милиционеру:

– Это отражено в деле?

– Нет, – равнодушно ответил он, – он мог получить травму где угодно, свидетельских показаний нет на сей счет. И я бы вам рекомендовал прекратить искать подвох в нашей работе. Или эта беседа прекратится немедленно.

– Да, Людмила, достаточно, – снова подал голос отец. – Мы должны искать пути выхода из положения, а не скандалить.

В этот момент дверь открылась, в нее заглянул сержант:

– Товарищ майор, вас вызывает начальник отдела.

– Хорошо, – кивнул он сержанту и отправился на выход, у самой двери он обратился к посетителям: – Вы тут можете обсудить пока сложившуюся ситуацию и прийти к решению, – сказал он, и вышел из кабинета.

– Ну что, допрыгался? – сразу напал отец на сына. – Но ничего, тюрьма тебе на пользу пойдет!

– Федя, какая на хрен тюрьма, о чем ты?! Хочешь сына потерять?

– Ты знаешь, он уже давно потерян…

– И кто в этом виноват? – спросила она отца, и уставилась на него.

– Кто? – с вызовом спросил он.

– Иру со свету сжил, теперь и за сына взялся? Что ты за человек! Думаешь от ребенка откупиться можно? Ребенку нужно уделять время!

– Этому ребенку?! – он ткнул пальцу в Алексея. – К тому же, я должен был работать! Что бы…

– Что бы по бабам шляться? Думаешь, никто не в курсе? Объясни мне, пожалуйста, чего ты уперся, когда я его забрать хотела? Отцовские чувства взыграли вдруг резко? Или просто: «мое – не отдам»?

– Ты хотела меня забрать?! – воскликнул молчавший до этого Алексей, для которого эта новость стала полной неожиданностью.

– Хватит! Стоп! Знаете что, с меня действительно хватит! Я в двадцать лет уже себя сам обеспечивал и решения принимал, а ему даже больше! Его сегодня вытащишь, завтра он себе новый геморрой найдет. Я сюда ехал, думал хулиганка очередная мелкая, а тут криминал откровенный. Я не считаю, что мое вмешательство что–то принципиально изменит. Если ты думаешь иначе, возись с ним сама. Более препятствовать тебе я не намерен. Хочешь его забрать – забирай! – Он достал из кармана конверт, положил на стол. – Здесь тысяча долларов. Больше у меня нет. На дальнейшую мою поддержку можете оба не рассчитывать, – затем, повернувшись к Алексею, он добавил: – Обеспечивай себя сам, большой мальчик уже. Удачи.

Он встал из–за стола, дошел до двери, перед дверью задержался, обернулся, хотел что–то добавить, но в итоге просто махнул рукой, вышел из кабинета и захлопнул дверь.

– Ты правда хотела меня забрать? – повторил свой вопрос Алексей, глядя на тетку.

– Хотела. И мужа убедила. Только он уперся, – она кивнула на дверь. – В этой ситуации я ничего не могла сделать.