Допрос безутешной вдовы - Эдуард Юрьевич Власов

Ганин, – напомнил я ему о своем социальном статусе. – Так, ладно, хватит опять про это спанье! Я сегодня уже наслушался про него выше крыши! Значит, Наташа вошла в дом, потом открыла окна и закричала. Так?

Ганин молча кивнул.

– И ты что?

– Как что! Тормознул, конечно, развернулся, остановился выскочил из машины, прибежал в дом… Наташа вся белая… А Хидео с ножом в груди лежит… – Ганин был как никогда серьезен и бледен. – Меня аж пот прошиб от ужаса!… Вон рубаха до сих пор мокрая… В сауну в какую-то провалился от этого кошмара!… И в зобу дыханье сперло… Первый раз в жизни маску кислородную захотел…

– Вы с ней когда приехали? – Влажная от пота рубашка Ганина и его опыт использования в личных целях кислородных масок, аппаратов, а заодно и коктейлей меня как-то не взволновали.

– Двадцать минут одиннадцатого где-то, – ответил он, машинально продолжая ощупывать свою одежду.

– И естественно, у дома никого и ничего не видели?

– Нет. – Он крутанул головой. – Темно же… Да и кто в такой ситуации будет по сторонам смотреть? Я здесь не первый раз, а у Наташи вообще никаких причин для тревоги не было.

– Да, человек даже и не предполагает, что за него кто-то где-то там располагает… – согласился я с Ганиным и про себя подумал, что на его месте тоже смотрел бы не на безрадостную тьму за окнами, а на роскошные Наташины коленки по левую от себя сторону. – Откуда, говоришь, вы приехали?

– Мы в ресторане всей нашей литературоведческой компашкой ужинали…

– Где?

– В центре, около вокзала, в «Лайоне», – пояснил Ганин. – Конечно, ребятам после смерти Селиванова особо не до радостей жизни, но кушать тоже ведь надо, иногда хотя бы…

– Они не все ведь из-за него расстроились? – спросил я. – Мне они сегодня в университете перепаханными не показались. Или я ошибаюсь?

– Естественно, их это не слишком перепахало, – кивнул Ганин. – Они же все из разных мест, знакомы кепочно…

– Как? – Я не смог с ходу распознать очередной ганинский каламбур. – Кепочно?

– Ну, панамно. – Литературовед Ганин поспешил выказать раздражение по поводу моей лингвистической нерасторопности и языковой глухоты. – Оно же шляпно и беретно!

– Шапочно, что ли? – дошло до меня наконец-то.

– Слава богу, доперло, – удовлетворенно выдохнул Ганин.

– Сколько вас было человек?

– У шляпника? – наконец-то в первый раз за все наше текущее свидание улыбнулся сэнсэй.

– У шмятника!

– Я, Наташа, Олег, Нина, Марина, еще две профессорши из Новосибирска, два доцента из Питера, какой-то парень из Южно-Сахалинска… Кириллов опять же… Большая компания…

– Кириллов тоже? – удивился я. – Вы что, сразу в таком составе уселись?

– Нет, – закрутил головой Ганин. – Заречный не сначала был, он из университета в какой-то магазин отправился, а потом уже к нам, в ресторан, в начале восьмого приехал: я его предупредил, что мы в «Лайоне» будем. А после девяти Кириллов присоединился…

– Присоединился? А где он до этого был? – Я решил не посвящать пока Ганина в наши с Кирилловым шашни.

– Шлялся где-то… Вы его куда отвезли? – Ганин никогда не преминет показать, что от его зоркого, сейчас немного опечаленного взгляда ничто не ускользнет.

– К себе возили, в управление, – промычал я. – Поговорили малость и подвезли до «Йодобаси Камеры».

– А-а, ну да, он и сказал, что электронику смотрел и покупки кое-какие сделал!

– А как же он вас нашел?

– Отдельная песня: по сотовому Наташе позвонил…

– По какому сотовому? – Я вздрогнул от неожиданного известия. – У него что, мобильник есть?

– Он странный, понимаешь. Сказал, что купил себе одноразовый телефон – только что, в «Йодобаси Камере»…

– Почему он «странный»? – перебил я Ганина.

– Ну как же! Говорит, что только что неизвестно для чего купил какой-то безумно дешевый одноразовый аппарат, а я же помню прекрасно, как вы его с… – Ганин покосился на молча перебиравшую бумаги на столе Мураками, – ну, в общем… вы его в университете именно с сотовым в руках сцапали. И чего врать было, не понимаю…

– Интересные вещи рассказываешь, Ганин! – Я не предполагал, что наши встречи с Кирилловым продолжатся именно на почве мобильной телефонной связи.

– Я же говорю: интересный мужик! Забавный – одновременно странный, но неглупый, такие в России иногда попадаются.

– А Китадзимы, ныне покойного, с вами не было, да? – Я кивнул в сторону гостиной. – Я правильно понимаю?

– Не было, – подтвердил мое предположение Ганин. – Хидео с нами в ресторане не было и быть не могло.

– Чего вдруг?

– Ну мы же в чисто русском составе собрались. Чего ему с нами было делать?… – задумчиво изрек он.

– А на конференции он был?

– Нет, Наташа говорит, он целый день дома торчал, как ты выразился – взаперти. Он мне рассказывал, что книжку пишет. – Ганин печально посмотрел на компьютер и бумаги, перебираемые младенческими пальчиками Аюми. – Писал, вернее…

– Значит, на конференции его не было?

– Говорю, не было. Он вообще Достоевским занимается. Что ему эта наша современная литература!

– Достоевским? – переспросил я и взглянул поверх ганинского плеча на книжные полки, забитые знакомыми с детства по кабинету моего ученого папаши томами и фолиантами.

– Тебе же Наташа вчера сказала, что он у твоего отца аспирантом был. Забыл? – не преминул проапеллировать к моему родителю Ганин. – Вчера она тебе говорила…

– Нет, Ганин, не забыл. – Я покачал головой. – Во сколько вы ужинать начали?

– Где-то в шесть, может, чуть позже. Мы туда сразу из университета поехали. Ребята хотели саппоровского пивка попробовать… В будни вечером на вокзале поесть без проблем.

– Попробовали?

– Что?

– Ну пиво! Сам же сказал… – Я и сам толком не понимал, почему вдруг ко мне прицепилось это пиво, но по привычке получать ответы на свои вопросы решил дожать удивленного Ганина.

– А-а, разумеется! – Его, как мне показалось, эта моя привычка не слишком обрадовала. – «Лайон» же фирменный ресторан, как раз по пивной линии…

– Понравилось?

– Что понравилось? – Ганин распахнул свои серые глазищи. – Ты чего, Такуя, у тебя человека убили! Вон с ножом между ребер валяется! А ты про пиво!

– Не знаешь, Ганин, где найдешь, где потеряешь, – осадил я его. – Так всем пиво понравилось?

– Ну мужикам, конечно, – сник Ганин. – Кроме Олега только…

– А что Заречному не понравилось в нашем пиве?

– Да нет, не то что