Два вида истины - Майкл Коннелли

в хвост, на глазах темные солнцезащитные очки "Wayfarer". В руках он нес черную трость с нарисованными на ней языками пламени и то, что выглядело как обхватывающий коленный бандаж.

— Привет, Босх, — сказал он, проскальзывая в кабинку.

Они столкнулись кулаками за столом.

— Циско, — сказал Босх. — Мы могли бы встретиться внизу, чтобы тебе не пришлось подниматься.

— Нет, здесь наверху тихо, а лестница полезна для колена.

— Как дела?

— Все хорошо. Снова на байке, снова в работе. Единственное время, когда я жалуюсь, это по утрам, когда встаю с постели. Тогда колено все еще болит как ублюдочное.

Босх кивнул и жестом указал на вещи, принесенные Циско.

— Что это?

— Это твой реквизит. Это все, что тебе нужно.

— Расскажи мне.

— Ты хочешь заниматься аптечным делом, верно? Реализовывать рецепты? Так делают наркоманы.

— Да.

— Я делал это в течение года. Мне ни разу не отказали. Ты идешь в эти места, они хотят делать деньги, как и все остальные. Они не хотят отказать тебе, они хотят убедить тебя сделать. Надеваешь коленный бандаж — обязательно поверх штанов — и пользуешься тростью, и у тебя не будет никаких проблем.

— И это все?

Циско пожал плечами.

— Мне помогло. Я купил блокнот с рецептами у одного продажного доктора в Ла-Хабре за пять штук. Заставил его расписаться на каждом листке. Остальное делал я. Заполнял их и ходил по всем аптекам в восточной части Лос-Анджелеса. За шесть недель я набрал более тысячи таблеток. Тогда я заключил сделку с самим собой. Когда эти таблетки закончатся, я поднимусь и победю это. И я это сделал.

— Я рад, что ты это сделал, Циско.

— Чертовски верно. Я тоже.

— Так что, никакой помощи от В.А.[30]?

— Да пошли они на хрен, врачи из В.А. были теми, кто подсадил меня на викодин после операций. Потом они меня отпустили, и я оказался на улице, под кайфом, пытаясь сохранить работу, пытаясь сохранить жену. К черту В.А. Я никогда к ним не вернусь.

Эта история не удивила Босха. Это была история эпидемии. Люди начинают с боли и просто хотят заглушить ее и поправиться. Потом они подсаживаются и нуждаются в большем, чем позволяют рецепты. Такие люди, как Сантос, заполняют пространство, и пути назад уже нет.

— Когда таблетки закончились, что ты сделал?

— Я купил консервный нож.

— Что?

— Консервный нож и на тридцать дней консервов. Затем я попросил друга поместить меня в комнату без окон с туалетом и заколотить дверь. Он вернулся через тридцать дней, и я был чист. Я больше никогда не буду принимать таблетки. Я удалю нерв из гребаного корневой канал, но все равно не приму таблетку.

Босх мог только кивнуть в конце этой истории. Подошла официантка, и Циско попросил чай со льдом и один из их чесночных огурцов, нарезанных на четвертинки.

— Хочешь больше? — спросил Босх. — Я куплю тебе обед.

— Нет, мне хватит. Мне нравятся здешние огурцы. Чесночный рассол. И еще одна вещь — никакого зрительного контакта. В аптеке. Держи голову опущенной, передай им бумажку и удостоверение, и не смотри в глаза.

— Понял. Люди, с которыми я имею дело, тоже дают мне карточку Medicare.

— Конечно, это сэкономит тебе кучу денег. Забиваешь на правительство.

Босх кивнул.

— Ты не против, если я спрошу, зачем ты это делаешь? — спросил Циско.

— Я работаю над делом, — сказал Босх. — Два фармацевта убиты в Сан-Фернандо. Отец и сын.

— Да, я читал об этом. Похоже, опасные люди. У тебя есть подкрепление? Я сейчас свободен.

— Есть. Но я ценю предложение.

— Я был в черной дыре, парень. Я знаю, каково это. Чем могу, тем помогу.

Босх кивнул. Ему было известно, что "Святые дороги", мотоциклетный "клуб" Циско, когда-то подозревали в том, что он был основным производителем и перевозчиком кристаллического метамфетамина — наркотика с такими же разрушительными последствиями для наркоманов. Официантка принесла чай со льдом и нарезанный соленый огурец, избавив Босха от необходимости говорить об иронии предложения Циско.

Циско взял пальцами ломтик огурца с блюда и в два укуса отправил его в рот. Когда официантка принесла тарелку, Босх отодвинул телефон и случайно включил его экран. Циско показал на него мокрым пальцем.

— Что это? — спросил он.

На экране застыло изображение Сото, использующей резак на коробке с уликами. Босх поднял трубку.

— Ничего, — сказал он. — Это другое дело. Я пытался кое-что выяснить, пока ждал тебя.

— Это то, над чем вы работаете с Микки? — спросил Циско.

— Э-э, да. Но я должен разобраться в этом деле, прежде чем мы сможем пойти в суд.

— Могу я посмотреть?

— Нет, это вроде как должно быть конфиденциально. Я не могу показать… Хотя знаешь, почему бы и нет?

Босх понял, что хватается за соломинку, когда речь зашла о запечатанной коробке. Может быть, свежий взгляд принесет свежую идею.

— Это видео, где детектив вскрывает старый ящик для улик, и они сняли его, чтобы доказать, что его не подделывали. Чтобы доказать, что никто в него не залезал.

Босх запустил воспроизведение с начала видео, а затем положил телефон на стол и повернул его к Циско. Он также отключил звук, надеясь, что пара, обедающая на другом конце комнаты, не будет это видеть.

Циско наклонился и стал смотреть на экран, поедая очередной ломтик огурца. Когда все закончилось, он снова выпрямился.

— По-моему, все выглядело законно, — сказал он.

— Как будто его не подделывали? — спросил Босх.

— Точно.

— Да, я тоже так думаю.

Босх взял телефон со стола и спрятал его в карман.

— Кто этот парень? — спросил Циско.

— Ее партнер, — сказал Босх. — Он снял это на телефон и описал. Он слишком много говорит.

— Нет, другой парень. Тот, который следил.

— Какой парень следил?

— Дай мне телефон.

Босх снова достал телефон, настроил воспроизведение видео и передал его через стол. На этот раз Циско взял его в руки и навел один из своих огурцовых пальцев на кнопку воспроизведения. Босх ждал. В конце концов Циско несколько раз ткнул пальцем в экран.

— Ну же, остановись. Черт. Я должен вернуться.

Он манипулировал экраном телефона, пока видео не заиграло снова, и