Допрос безутешной вдовы - Эдуард Юрьевич Власов

– Вчера вечером внизу я действительно разговаривала с одним русским. Этого я не отрицаю, это правда…

– Ирина, получается, что вы сами себе противоречите, нет? – задал я формальный вопрос, хотя ответ на него был ясен заранее.

– Ничего не противоречу! – Она покачала перед собой идеально прямым указательным пальцем правой руки, украшенным массивным, выпуклым кольцом из белого золота.

– Как же не противоречите?… – вяло посопротивлялся я.

– Так же! – съязвила она. – Я этого мужчину в своей жизни видела первый раз!

– И последний, – мрачно заметил я, прерывая слишком уж затянувшуюся увертюру.

– Ну этого уже я не знаю… – протянула она. – Не люблю зарекаться в таких случаях…

– В других случаях – да, – согласился я, – но конкретно в этом можете смело заречься.

– Да? – улыбнулась она. – Гарантию даете?

– Гарантию вам даст, в случае необходимости, конечно, наше отделение судебно-медицинской экспертизы. – Я улыбнулся ей в ответ.

– Непонятно, но красиво, – продолжала улыбаться она.

– Вчера вечером, Ирина, через пару часов после вашей беседы… виноват, вашего разговора в кафе, Селиванов Владимир Николаевич был убит у себя в номере гостиницы «Альфа», – такие мрачные сообщения я стараюсь исторгать из себя бесстрастным тоном.

– Убили?… – переспросила она машинально, не столько с испугом, сколько с некоторым беспокойством.

– Да, убили. Поэтому сегодня мы здесь.

– Понимаю… – Она взглянула на настенные часы.

– Вы куда-то спешите? – спросил я.

– Да, у меня дела в городе, – озабоченно вздохнула русская красавица. – Через сорок минут.

– Все будет зависеть от вашей искренности, Ирина. – Я решил ей дать слабую надежду.

– Что вас интересует? – Она резко посерьезнела. – Спрашивайте! Только быстрее!

– В темпе танго! – ухмыльнулся я. – Еще раз повторю свой первый вопрос: давно ли вы были знакомы с Владимиром Николаевичем Селивановым?

– Еще раз отвечаю: я с ним не знакома… – раздраженно ответила она, – не была знакома. Вчера я увидела его первый раз в жизни.

– С какой целью вы с ним встречались?

– Он пришел, чтобы передать мне одно сообщение.

– Какое, если не секрет?

– Это допрос? – Ирина демонстративно развела перед собой руками. – Я что-то протокола не вижу!

– Нет, это не допрос, – холодно отреагировал я на ее выпад. – Допрос под протокол мы вам, конечно, можем устроить. Вкупе с допросом по поводу сброшенного вами вчера в море мешка. Но для этого вам нужно будет пройти с нами в управление, и тогда сорока минутами вы точно не отделаетесь. Так что будет лучше пока отвечать безо всякого протокола.

– Я для вас в этом деле свидетель? – поинтересовалась вдруг она своим процессуальным статусом.

– Пока нет. Свидетелем вы можете стать, если выяснится, что вы были, скажем, у Селиванова в номере или в отеле «Альфа».

– Я там никогда не была, – успокоилась она.

– Мы с Мураками-сан знаем. Мы там с ней вчера были и вас не видели, поэтому пока вы не свидетель, а просто человек, который одним из последних беседовал… простите, разговаривал с господином Селивановым незадолго до его смерти.

– Вы вчера были в «Альфе»? – По ее интонации было непонятно, что ее волнует сейчас больше: то, что она не свидетельница, или то, что мы с сопящей сейчас в две крошечные дырочки коротышкой из Ниигаты вчера посетили роскошную – и роковую – «Альфу».

– Да, мы беседовали там с Владимиром Николаевичем Селивановым, – ответил я.

– И что он вам сказал? – вырвался у нее непроизвольно, в общем-то, абсолютно неуместный вопрос.

– Это, извините, тайна следствия, – вежливо отклонил я требование поделиться, видимо, весьма ценной для нее информацией. – Может быть, позже я вам об этом и скажу.

– Хорошо. – Она опять взяла себя в руки. – Значит, еще раз повторяю, что встречалась с Селивановым, не зная, кто он такой.

– И о чем вы с ним говорили, отвечать отказываетесь? – Я дал ей еще один шанс.

– Я вам сказала: он передал мне сообщение от одного человека. Это все, больше я ничего говорить не буду.

– Стало быть, содержание этого сообщения и его источник вы нам выдавать не собираетесь?

– При чем здесь «выдавать»? – вспылила она. – Я вам что, стукач копеечный? Это мое личное дело!

– Конечно-конечно, – закивал я головой. – Только всем, и вам в том числе, было бы проще, если бы мы расставили сейчас точки над «и» и перестали ломать эту комедию.

– Я никакой комедии не ломаю! – Она подалась вперед скрытой сегодня блузкой и пиджаком, но, надеюсь, не потерявшей за ночь своих очаровательных форм грудью, демонстрируя желание немедленно подняться с диванчика и отправиться по неотложным делам.

– Катаяма-сан! – вдруг подала голос молчавшая до сих пор Мураками. – Вы своего мужа любите?

– Что?… – Ирина в удивлении откинулась назад.

– Я спрашиваю, вы своего мужа любите?

– Мужа?… – Она опять мастерски выиграла пару секунд для перехода к столь неожиданной для нее теме.

– Да, вашего мужа, – настойчиво выдавила из себя Аюми.

– Это вас тоже не касается! – отрезала она.

– Боюсь, что меня как раз касается, – хмыкнула вдруг Мураками. – Боюсь, что очень даже касается.

– Каким это боком, позвольте спросить? – Ирина недоуменно стреляла серыми очами то по мне, то по капитанше, явно не понимая, с какой стати в серьезный разговор двух достойных и, главное, разнополых, то есть способных прийти хотя бы к одной, определенной форме консенсуса, вмешалось это бесполое создание с малюсенькими глазками, тяжелым подбородком и обгрызенными космами плохо прокрашенных волос.

– Ниигатским, – хладнокровно пояснило создание.

– Ниигатским? – переспросила Ирина.

– Да, Катаяма-сан. В отличие от Минамото-сана, – она кивнула в моем направлении, – я работаю в управлении полиции не Хоккайдо, а Ниигаты, так что меня ваши отношения с мужем касаются самым непосредственным образом.

– И почему это вас касаются? – не сдавалась гордая Катаяма.

– Потому что вот уже вторые сутки в Ниигате вашего мужа нигде нет: ни дома, ни на работе – нигде.

– Вторые сутки?… – ухмыльнулась Ирина.

– Да, вторые сутки, – невозмутимо парировала Аюми. – А по японским законам, если местонахождение гражданина не устанавливается его семьей или коллегами по работе в течение более чем семидесяти двух часов, полиция обязана объявить его без вести пропавшим и немедленно начать его розыск.

– Понятно, – скривила свои жаркие алые губы Ирина. – И кто же вам заявил о том, что его нигде нет? Родня или ребята из конторы?