Приговоренный - Михаил Еремович Погосов

грязно ругаясь, вскинул автомат в сторону быстро удаляющегося пикапа. Он уже был готов выстрелить, когда подскочивший сбоку Рассохин резким движением направил автомат в небо.

– Хватит! В кого стрелять собрался?! Арутюнов все-таки! – Раздраженный капитан плюнул под ноги. – Бл… что творится, а?!

– Сука! – Сержант в бешенстве смотрел в сторону дороги к ущелью, по которой мчался прочь автомобиль оперативника. И на свою измазанную грязью форму.

Старший пошел к машине и взялся за рацию:

– Беркут, Беркут, это третий! Сергей Николаевич, объект ушел, повторяю, объект ушел в сторону ущелья!

Арутюнов отчаянно давил на газ и смотрел в зеркало заднего вида. Видел в свете фар полицейский «бобик», как сержант вскинул автомат и как его остановил Рассохин.

– Телкой своей в постели командуй, сосунок!

До поворота на ущелье оставалось метров пятьсот. Еще немного, и его никто не догонит. Только… что это вообще было?!

Симонов полностью потерял контроль над временем. Сколько она бежала по мосту? Минуту? Две? Десять? Полчаса?

Наверное, все длилось не больше тридцати-сорока секунд.

Майор прекрасно знал этот мост… Деревянный, на железных тросах, закрепленный металлическими швеллерами на двух берегах быстроходной горной реки.

Сто тридцать шесть метров в длину от первой до последней деревяшки в настиле. Шестьсот девяносто семь старых прогнивших досок, плохо подогнанных друг к другу. Старая конструкция, построенная еще в семидесятые годы прошлого столетия, явно требовала ремонта – одиннадцать деревяшек треснули и провалились, обнажив пугливым пешеходам двадцатиметровую пропасть, на дне которой текла местная речка Пшеха. Оступиться, сломать еще одну дощечку и упасть в реку было опасно – острые камни под толщей воды таили смертельную угрозу. Симонов знал это… знал слишком хорошо…

Мост связывал серпантин на горе и маленький участок земли, который все называли островом, хотя по факту таковым он не был. На острове располагался тот самый старый охотничий домик, когда-то открытый для всех… В недавнем прошлом, после пожара, от него остались лишь обугленные бревенчатые стены, заколоченные черные глазницы окон и проваленная крыша… А восемь лет назад это был вполне достойный приют для уставшего путника.

Именно в этот домик Марию хотел отвезти насильник, не зная, что подъезд отрезан вышедшей из берегов рекой.

А теперь она бежала туда сама…

Михаил отчетливо слышал звук ее быстрых шагов и дыхание загнанного в угол олененка… олененка Бэмби…

Симонов на секунду прикрыл глаза – спокойным шагом он проходит мост за минуту тридцать секунд. Сколько же бежала она? Половину от этого? Но почему тогда время тянулось так долго?! Было ли все это в реальности? Или его больной мозг родил несуществующую фантазию? Но нет… какая фантазия! Все это, к ужасу майора, происходило по-настоящему!

Вновь что-то стороннее заставило открыть глаза и отвлекло мысли Симонова от деревянного моста. Звонил мобильник. На экране та же надпись, что и раньше – «Арсен».

Михаил, кажется, не слышал звонка. Только ощущал. В его ушах звучал один звук – голос ребенка в трубке телефона оперативного штаба.

– …вы… вы слышите меня? Вы слышите? Вы со мной? – Мария кричала очень надрывно. Кажется, Симонов уже давно не мог ничего произнести.

– Да, Мария! – с трудом выдавил из себя майор, отогнав воспоминания. – Я здесь! Я с тобой.

– Спасибо! Спасибо, что не оставили меня! Я испугалась… что нет связи! Я добежала до конца моста! Ой, мамочки, как эта вода страшно шумит! Тут высоко, да? Я чуть не упала… в речку. Нога провалилась в щель между досками! Так… что мне делать? Куда бежать? Налево или направо?

Михаил с трудом проглотил подступивший к горлу ком. Мобильник продолжал мерзко вибрировать и отвлекать его внимание.

– Там… некуда бежать! – Симонову казалось, что говорил очень медленно, в три раза медленнее, чем обычно. – Дорога отрезана селем. С двух других сторон река и отвесные скалы. Сейчас это остров, Мария! И с него нет выхода!

– Что?! – Девушка была шокирована. – И… и что мне делать?

Наконец-то Арсен отказался от идеи дозвониться другу. Мобильник Симонова затих.

– Скажи, фонарь на мосту еще горит? – Михаил пытался выйти из оцепенения и сконцентрироваться на спасении девушки.

– Да!

– Этот… эта сволочь… где он? Ты видишь его? Он пошел за тобой?

– Н-нет! Пока никого не видно!

– Неподалеку от края ущелья с твоей стороны растут деревья. Спрячься за ними и следи за мостом! Старайтесь не светить телефоном.

– Я… я боюсь здесь оставаться. Может, мне побежать дальше?

– Я сказал тебе – там некуда бежать… Оставайся у моста. Может, тебя он потерял и не пойдет в эту сторону.

Симонов слышал, как девушка трясется от страха.

– А если нет? М-м-м… м-м-м… А-а! М-м-м!

– Маша, Маша, успокойся! Ты должна успокоиться, чтобы справиться с ним. Собери волю в кулак, иначе стресс и паника погубят.

– Я… я не могу! Меня… трясет! Кажется, сердце сейчас выпрыгнет…

Надо было что-то делать! Отвлечь ее. Но чтобы успокоить девушку, сначала надо было успокоиться самому. Симонов поменял интонацию, постарался говорить уверенно и мягко.

– Маша, продолжай внимательно наблюдать за мостом. И… знаешь… расскажи мне о себе. Где ты учишься?

– М-м-м! – Кажется, девушка не слушала Михаила.

– Маша! Ответь, пожалуйста, где ты учишься?

– В университете…

– Вот, хорошо, молодец! На каком факультете? Кем ты будешь, Маша?

– Филологом… русский язык и литература… М-м… – Легкие завывания в ее голосе стали тише и короче.

– Отличная профессия – будешь учить детей в школе!

– Не-ет.

– Что – нет?

– Я буду редактором… наверное. – В этом допущении было что-то трагическое. Будет редактором, потому что сможет выучиться и получить диплом? Или просто потому, что выживет.

– О! Так это еще лучше! – Симонов заговорил с поддельным энтузиазмом. – Действительно! Школа – дело неблагодарное! Помню, что мы делали с учителями на уроках… Такое и вспоминать не хочется. Потом, правда, с благодарностью о школе думаешь, но пока учишься…

Майор немного запутался в своих попытках поддержать разговор. Надо было срочно выруливать на новую тему обсуждения.

– Послушай, а твои родители? Как их зовут? Чем занимаются? – Симонов пытался достучаться до затихшей девушки. – Слышишь меня, Маша? Как зовут папу?

– Николай!

– Хорошее имя! И кем он работает?

– Инженером… на стройке…

– Прораб, значит! – Симонову показалось, что контакт наладился и Мария немного успокоилась. – А мама?

– Мама домохозяйка… – И тут девушка снова сорвалась. Но говорила теперь тихим поникшим голосом. А это было даже хуже! – Зачем вы меня спрашиваете?! Я боюсь!!! Мне холодно! Где этот человек?! Может, он ушел в другую сторону?! Может, мне надо бежать отсюда?!

Каждое слово собеседницы вызывало у Симонова щемящее чувство вины. Что он