Путешествия майора Пронина - Арсений Александрович Замостьянов

уверен, что Скоулз стоит за исмаилитами, за этими похищениями. Он понял, что Сурия наш человек, и решил сорвать её возможное сближение с шахом. Кардинально! Да и не только в этом дело. Понимаешь, американцам как кость в горле то, что мы в Иране заняли господствующие высоты. И в политическом смысле, и в военном. Англичане захлебнулись в этой войне. Они оккупировали полстраны, но на тайную войну у них сил нет. А сейчас идёт речь о том, что будет на этой земле и вокруг неё через 5–10 лет. Американцы пытаются купить Иран, как штаны на распродаже.

– Понимаю.

– Если ты докажешь причастность Скоулза к делам исмаилитов и останешься живым – считай, что выполнил задание партии и моё лично.

– Понимаю! Я могу в случае чего его пристрелить?

Пронин нахмурился:

– Это, конечно, проще всего. Нет, он нам нужен живым. Лучше всего – если шах выдворит его из Ирана. А он в США даст понять своим коллегам, что мы – это сила, которую стоит бояться. Такова уж наша задача.

– Значит, оружия не брать?

– Почему? Оружие тебе всегда пригодится. В какой-то момент они могут устроить тебе проверку. Стрелять ты умеешь, постоять за себя сможешь, – Пронин похлопал его по плечу. – Я за тебя не боюсь. Сам бы пошёл. Но он мне не поверит. Слишком много он обо мне знает. Кстати, можешь прямо ему говорить, что я полковник госбезопасности, это им и без тебя известно.

Пронин ещё долго – до раннего рассвета – наставлял Альвареса, разбирая разные возможные варианты развития событий… Завтрак они проспали. А к обеду испанец направился в ресторан «У факира», который в 1941 году предприимчивые армяне открыли для англичан. Там Скоулз слонялся целыми днями, если дела не отрывали его от этого, как говорят итальянцы, «прекрасного ничегонеделанья».

Альварес – в белом пиджаке и алом галстуке выглядел как завзятый прожигатель жизни. Он сел у окна и немедленно заказал обед из трёх блюд и бутылку вина. Официант сразу принёс ему горячего матнакаша и острый соус. Он налил себе полный бокал красного.

– Хороший день сегодня! Отличный день.

– Это точно. Давненько такого не было, – вторил ему официант.

В соседнем углу с утра попивали виски американские офицеры, изнывавшие от безделья. Долго ждать Скоулза не пришлось. Он появился минут через пятнадцать – в штатском голубом чесучовом костюме, видимо, купленном уже в Иране. Он сразу заметил Альвареса.

– О, мой испанский френд!

Альварес приветствовал американца высоко поднятым бокалом, который тут же опорожнил до дна.

– Твоё здоровье, дружище! Подсаживайся, я хочу тебя угостить, если ты не против домашнего вина. Здесь только ему и можно доверять. А то, что выпускает промышленность уважаемого шаха, – Альварес сморщился, – не для нас. Совсем не для нас.

Скоулз, улыбаясь, подсел.

– Второй бокал! – крикнул Альварес, – И вторую бутылку!

Кухня и официанты работали споро, отбросив сонный восточный стиль.

– Не против такого вина?

– Только за! – Скоулз чокнулся с Альваресом и по глоточку быстро выпил полбокала.

Оба закусили виноградом. В глазах появились теплота, блаженство.

– Это просто подарок, что я тебя здесь встретил, – откровенничал подвыпивший Альварес.

– И для меня это приятный сюрприз.

– Мы же виделись несколько дней назад… Ты искал Пронина.

– Да не особенно искал. Просто волновался. Они уехали на операцию и пропали. Потом его срочно вызвали в Советский Союз.

– Да, он ненадолго летал в Баку.

– Пустяки.

– Пустяки. Но я кое-что узнал о моём советском друге. Он предал меня. Ты думаешь, где он служит?

– При Совнаркоме. Особый торговый представитель в Иране. У него забот, как говорится, выше крыши, – Скоулз неплохо знал биографию Пронина, но предпочитал держать эти знания при себе.

Альварес криво усмехнулся.

– Торговое представительство – это ширма. Он шпион. Просто советский шпион. И он всё это время скрывал от меня своё истинное лицо. И это называется дружба? Вот поэтому они и не смогли отстоять нашу испанскую республику, что не до конца доверяли вам. Лгали. Они называют это конспирацией, а это просто нечестная игра, – Альварес еще отпил вина. – Нашей дружбе конец. Я больше не вернусь ни в его дом, ни в Советский Союз.

– Ты горячишься. Завтра проспишься – и посмотришь на мир иначе. Пронин твой старый друг…

– Не такой уж старый. Мы познакомились полгода назад.

– Но вы делили кров…

– Плевать. Он нанёс мне оскорбление. Испанца можно оскорбить только один раз. Второй раз оскорбляем мы!

– А, кстати, с чего ты взял, что он шпион?

Альварес перешел на тревожный шепот:

– Он работает на НКВД. Здесь у него задание от самого Берии. Ты знаешь, кто такой Берия?

– Нет. Какой-нибудь известный русский шпион?

– Это главный советский разведчик. Тайная полиция и всё прочее.

– И Пронин на него работает? Наверное, это неплохая работа, неплохая карьера…

– Кстати, он работает против вас! – сказал испанец, уплетая шашлык заодно с помидорами. – И персонально, и вообще… Его задача – выдавить американцев из Ирана. Со свистом, со скандалом. Ты обратил внимание, с какой ловкостью он вошёл в доверие к шаху?

– Да кто такой этот шах? – вдруг взорвался Скоулз. – Не шах, а пешка под шахом. Всё решают большие деньги, выданные под большие проценты. Доллар – вот настоящий шахиншах всего мира. А этот шах обыкновенный банкрот. И его страну скоро будут рвать на куски.

– Шах, может, и пешка, но русские здесь добиваются своего как настоящие охотничьи псы, бегущие за добычей в зловонное болото. Будь они прокляты, двуличные мрази. Они же безбожники, а я католик.

– Вот это точно. Вот за это стоит выпить. Я тоже католик.

И они выпили. А потом – заказали ещё бутылку того же самого красного домашнего вина. И плотно закусили. Альварес совсем опьянел. Скоулз, тоже с трудом державшийся на ногах, предложил довезти его до дома.

– А я теперь там не живу.

– А где ты живёшь?

– Возьми меня на работу. Буду жить, где скажешь.

– Ладно, разберёмся. А пока переночуешь у меня. Эй, Джек, нас двое! – последний возглас относился к шофёру, который благополучно доставил их на квартиру Скоулза.

* * *

Пока Альварес разыгрывал спектакль перед Скоулзом – Пронин направился в военное министерство. Нужно было сверить часы с Али-ханом. Адъютант на сей раз сразу узнал Пронина и даже отдал ему честь: ведь он не раз видел этого человека рядом с шахом… Генерал без промедлений велел пригласить Пронина в кабинет и даже встал с кресла, чтобы радушно встретить дорогого гостя.

– Мой друг! Как приятно поговорить по-русски! – начал Али-хан, добродушно выпучивая глаза.

– И мне всегда необыкновенно уютно в вашем кабинете, дорогой генерал.

– Присядем и покурим?

Они расположились на огромном кожаном диване и начали дымить. По щелчку генерала адъютант накрыл перед ними столик – как в восточных сказках – и на цыпочках удалился.

– Скажите, генерал, – начал Пронин после серии взаимных комплиментов, – а вам не кажется, что в последние недели американские военные начали вести себя в Иране не как союзники, а как мошенники?

Али-хан отложил сигару и посмотрел на Пронина не только с удивлением, но и со страхом:

– Что вы имеете в виду, мой друг?

– Вам известно, что они поставляют оружие исмаилитам? Оружие и деньги. А, может быть, и военных советников.

Министр знал, что Пронин участвовал в нескольких удачных налётах на исмаилитские гнезда. Знал, что шах высоко ценит вклад русского представителя Совнаркома в борьбу с этими террористами. И он не решался спорить с Прониным, хотя Иван Николаевич произносил опасные слова… В кабинетах шахских министров говорить о таких вещах было не принято. К тому же генерал действительно не знал об этих художествах американцев… Разведка был поставлена у него слабо. И поэтому Али-хан старался отвечать уклончиво – чтобы не прослыть совсем уж несведущим человеком.

– Вы правы, их деятельность вызывает некоторое беспокойство…

– Есть основания считать, что они держат в рукаве военный переворот. По крайней мере готовятся к нему.

Министр встал, насупил брови.

– Уверен, что вы не стали бы говорить такие вещи без достаточных оснований…

– Да. Мой долг – предупредить вас. Вы знаете, что в Иране действует подпольная организация «Дарий