Путешествия майора Пронина - Арсений Александрович Замостьянов

понимаете меня? Доставим мы вас туда с полным комфортом, на самолёте. Не нужно трястись по горным дорогам… Это так утомительно… А на нашем У-2 путешествие покажется вам кратким и приятным сном.

Николаев скептически усмехнулся:

– Знаю я эти самолёты, поболтался в небе не меньше вашего.

– Вы просто не представляете, насколько нуждается в вас наша пациентка. Пациентка стратегического уровня!

– И чем она страдает? – доктор не скрывал раздражения.

– Такие болезни у нас в старину называли срамными…

Военврач всплеснул руками:

– Вы считаете, я приехал сюда ради этого?

– Я повторю, с вашего разрешения. Это вопрос государственной важности. Под угрозой срыва сложнейшая операция нашей разведки.

– А у меня здесь не работа государственной важности? Если чума перейдёт на наших ребят?

Спор пошел по кругу… Рябинин напоминал Николаеву о его замечательных учениках, которые вполне способны справиться со вспышкой болезни в горной деревушке.

Только минут через двадцать Николаев несколько смягчился:

– И вы хотите увезти меня отсюда на этом деревянном самолётике?

– Я вынужден.

– А я вынужден подчиниться приказу товарища Берии. Но мне необходимо полчаса, чтобы дать распоряжения…

Рябинин одобрительно закивал:

– Берите не полчаса, берите час… И можете взять с собой медсестру, которой доверяете.

– Я ещё раз повторяю, что доверяю каждому из своей группы. Но поеду один, – Николаев тряхнул головой, и Рябинин понял, что продолжение разговора чревато скандалом. Накалять обстановку он не стал, улыбнулся и отошел в сторону. Минут сорок полковник курил, прохаживался по выжженным холмам и ничем не тревожил Николаева. А ровно через час военврач в сопровождении немолодой сестры милосердия с аккуратным чемоданчиком в руках стоял на полянке и уже перебрасывался фразами с пилотом – улыбчивым рыжим парнем, который не покидал своей машины и только выглядывал из открытой кабины.

– Не упадёт ваша деревяшка? – хмуро пошутил Николаев. – Прошу учесть, что я повезу ценный скальпель – ещё времён Пирогова. Музейная вещь. Погибать никак нельзя.

Пилот не любил шуток на эту тему и вымученно улыбнулся:

– Вы, наверное, плохо знаете, что такое У-2. Деревяшка! Да на этой деревяшке летали и Коккинаки, и Покрышкин! А испытывал этот самолет сам Громов, Герой Советского Союза. Его ещё лучшим лётчиком мира называли. И не зря.

– Ну уж сам Громов.

– Не сомневайтесь. Это главный тренировочный самолёт в нашей авиации. А значит – надежный. Кто же будет рисковать молодыми пилотами?

– Логично.

– И это ещё не всё. Когда началась война, выяснилось, что У-2 незаменимый ночной бомбардировщик. Не-за-ме-нимый! Ночью тихо, на малой скорости, на низкой высоте подходим к цели, точно её определяем и сбрасываем бомбы на противника. И ремонтировать его проще простого. Ящик фанеры – вот и весь ремонт. Так что наш У-2 еще полетает. И троих человек, не считая пилота, легко выдержит!

– Вы просто пропагандист своего У-2.

– А что? Отличная машина, – пилот похлопал свой самолет по корпусу. – Меня на него после ранения перевели. Раньше я в дальней авиации служил. В первые дни войны Кенигсберг бомбили. Слыхали?

– Слыхал, – с уважением ответил Николаев. – У вас, наверное, и награды имеются?

– А мы не хвастливые. Медаль «За отвагу» и два ордена Красной Звезды. Заметьте, за первый год войны.

Николаев внимательно, по-новому посмотрел на своего собеседника. Веснушки, совсем юное лицо. А сколько он уже повидал, сколько всего совершил!

– А как вас, милейший, по батюшке? – спросил он пилота.

– Иван Иваныч, как в песне. «Штурман был Иван Иваныч, а пилот – Иван Степаныч».

– Весёлый вы человек.

– А в авиации другие не задерживаются. Или погибают в первом бою, или в артиллерию переходят. У нас без юмора нельзя. Небо зануд не любит.

Они оба поглядели в небо. Не такое, как у нас. Рыжеватое от солнца.

– Не люблю жару, – сказал Николаев. – На такую погоду разве можно назначать операцию? А приходится. Выбора у нас нет. Людей спасать нужно.

– И у нас выбора нет. Есть приказ.

К Николаеву осторожно, почти на цыпочках подошёл Рябинин.

– Ну что, товарищ подполковник медицинской службы. Готовы, седлаем коней?

Николаев резко повернулся:

– Вот из-за него, – он показал на пилота, – я согласен ехать, куда скажете, и выполнять любые приказы. Из-за таких парней, как он. Вы меня понимаете, разведка?

– Понимаю, – Рябинин был готов согласиться с любым высказыванием чудо-доктора, лишь бы он снова не начал капризничать и спорить.

Николаев распрощался со своей медсестрой – решил не брать её в путь. Дал ей несколько наставлений по поводу чумных пациентов и влез в самолёт.

У пилота после разговора с известным врачом настроение было отличное. Он легко поднял свой У-2 на должную высоту – и они направились в сторону Тегерана, на советский военный аэродром, устроенный на подступах к иранской столице.

Всё прошло как по нотам. Чёрная «эмка» на предельной скорости домчала их от аэродрома до госпиталя.

– Так, вокруг лесок. Это хорошо. Тень в этой благословенной стране – главная ценность. И вода. Чистый водоём имеется?

– Так точно, – отвечал Рябинин. – Маленькое чистое озерцо в двух шагах. Нам непросто было отвоевать этот райский уголок у иранцев. Да и англичане на него претендовали. До войны здесь располагалась дорогущая частная больница. В основном там немцы лечились. Не туристы, конечно, а те, кто работал здесь при старом шахе. Их же было немало – тысячи. Вот и приезжали сюда отдохнуть и подлечиться. Бывали в санатории всякие другие магнаты из Европы, приезжавшие в Иран. А врачи были сплошь немецкие.

– Вы их, конечно, того… Вместе со стареньким шахом.

– Да, сейчас там трудятся наши врачи. Но персонала не хватает… А наша пациентка ждёт вас в отдельном боксе, в уютном коттедже. Вокруг выставлена охрана.

– Замечательно. Вы, наверное, считаете, что успех лечения зависит от охраны, – ворчал Николаев. – Так вот, доложу я вам, мы, врачи, тоже не лишняя деталь.

Пронин встречал их у дверей коттеджа – в элегантном светло-сером костюме, белоснежной тенниске и соломенной шляпе.

Рябинин первым выскочил из машины, подбежал к Пронину и тихо пробормотал:

– Тяжёлый случай этот Николаев, крайне тяжелый. Порох! Вы уж с ним поосторожнее, Иван Николаевич.

– Знаю. Николаев – специалист высшей марки, а у таких, как правило, непростой характер.

Пронин долго тряс доктору руку:

– Мы очень вас ждали, дорогой Николай Иванович. Мы с вами как зеркальные тезки. Я Иван Николаевич, вы Николай Иванович. Мне кажется, это добрый знак.

С дороги Николаев хмурился, но немудрёная шутка ему понравилась:

– Разлучённые сиамские близнецы! – хохотнул он, развивая тему. – Ну, показывайте вашу совершенно секретную больную.

Николаев быстро принял душ и переоделся во врачебный халат – и Пронин повёл его к пациентке.

Сурия лежала на кушетке вся в слезах, одеяло комком валялось в ногах.

– Она говорит по-русски, – шепнул Пронин Николаеву.

– Я разберусь. Оставьте нас, бога ради, – шикнул на него доктор.

Пронин на цыпочках вышел из палаты, весело подмигнув Сурие.

– Ну-с, прекрасная маленькая леди, что нас беспокоит? – начал Николаев.

Она пробормотала что-то невнятное.

– Дружок, меня не надо бояться. Знаете русские стихи? «Добрый доктор Айболит, он под деревом сидит… Приходи к нему лечиться…» Помните, как там дальше?

– Нет, я этого не читала.

– Искренне сочувствую. Отличные стихи. Я вам своими словами расскажу эту историю, потому что стихи помню не до конца. Итак, русского доктора попросили приехать в одну жаркую страну. Да-да, именно так-с. Там распространялась страшная болезнь. Люди умирали, страдали. Даже молодые. Совсем молодые. Но у доктора имелись лекарства на все случаи жизни. И, конечно, умение. Самое главное в нашем деле!

Он рассказывал и осторожно осматривал её. А минут через пятнадцать сказал:

– Ничего страшного нет, моя прекрасная маленькая леди. Нужно только несколько дней здесь полежать и принимать те горькие и противные лекарства, которые я вам буду давать. Вы любите малиновое варенье?

– Люблю.

– Прописываю вам по столовой ложке малинового варенья после каждого приёма лекарства. Варенье я вам обеспечу. Договорились?

Сурия улыбнулась. Кажется, впервые за эти дни:

– Договорились.

Пронин все эти дни тайно жил в домике при госпитале. Спал не жестковатой койке, почитывал медицинские журналы и «Войну и мир», которая попалась ему в госпитальной библиотеке. Шаху было объявлено, что Совнарком