Милицейские истории: невыдуманные рассказы о милиции и без милиции. Миниатюры - Михаил Борисович Смоленский

Вред от деятельности «наперсточников» был весьма значительный. Входя в азарт, люди иногда проигрывали все деньги, собранные на отпуск, на приобретение машины или на совершение другой крупной покупки. Возле автовокзала тогда «сидело» от пяти до десяти бригад «наперсточников». Иногда в день к нам в милицию приходили с заявлениями по несколько человек. Даже в заявлениях они писали, что сами виноваты, однако просили помочь им вернуть деньги.

Но привлечь к ответственности за игру в «наперстки» было фактически невозможно. Сама игра формально не запрещена, но практически невозможно доказать юридически грамотно, что происходит обман с шариком. Больно ловки и хорошо натренированы «нижние», которые и манипулируют шариком. Но руководство требовало остановить этот «беспредел» мошенников. Надо было что-то придумать неординарное, раз закон спит. Поэтому в один прекрасный день мы устроили облаву и задержали несколько таких бригад. Привезли в отдел, опросили, сняли отпечатки пальцев и отпустили, а перед этим я лично переговорил со всеми «нижними» и очень вежливо, но настойчиво попросил их покинуть территорию автовокзала. В противном случае мы будем вынуждены прибегнуть к силе закона. Но по вежливым ухмылкам я понял, что закона они как раз таки и не боятся. Он для них еще не написан. А один из них вообще набрался наглости и целую речь произнес: «Начальник, мир делится на деловых и лохов. Лохов много, и они будут всегда. Взять деньги у лоха — справедливо. И тебе хорошо, и ему наука. А если мы уйдем с вокзала, тут же придут на наше место другие. Такое «сладкое» место пустовать не будет. Так что извини, но работу мы не бросим».

Ну что же, решили мы в отделении, раз они не боятся закона, то надо их заставить бояться нас. Завтра и сделаем, не откладывая. Им нравится в «наперстки» раздевать лохов, но лохи тоже разные бывают. Будут им наперстки, но «черного» цвета. Ведь «черную» метку, мое предупреждение, они получили заранее. Так что все по-честному.

На следующий день мы выдвинулись всем отделением на автовокзал. Вместе с нашими добровольными помощниками, не состоящими на службе в милиции. На вокзале, как нам доложил наблюдатель, посланный туда заранее, «работали» три бригады. Отлично. Много и не надо, на этих троих и продемонстрируем. Практически одновременно ко всем троим ведущим подсели по два человека из наших добровольных помощников и стали скармливать «наперсточникам» по десять рублей. По условному знаку все одновременно затеяли ссору с ведущими, а когда подключились «верхние», мы их всех сразу задержали. За хулиганство и драку в общественном месте. Возбудили уголовное дело, а так как все трое ведущих были не ростовские, то мера пресечения им была в виде содержания под стражей. Далее для них было следствие, но нас это уже не волновало.

Наш план сработал. Остальные сразу поняли, что ссориться с уголовным розыском себе дороже, и на время автовокзал был от них свободен.

Смерть воробушка

Как-то шли мы по своей зоне с Сашей Савиным. Проверяли подучетных и по своим материалам работали. Свидетелей по делам искали, да и вообще осмотреться на территории никогда не мешало. Тут нам навстречу двое несовершеннолетних с пневматическими винтовками в руках. Оружие не нарезное, но к обороту запрещенное. Мы их задерживаем, винтовки забираем, но вести их куда-то ну совсем нет никакого желания.

— Где взяли?

— В заброшенном сарае нашли.

На вид вроде как и правда. Винтовки ржавчиной покрыты, не переламываются, так что, наверно, не врут. Отпускаем этих парней, и они радостные убегают.

— Что делать с этой ржавой дрянью? — спрашиваю у Саши.

— У меня есть знакомый в тире. Отдам их ему, и пусть в порядок приведет, если ещё можно.

— Хорошо. Забирай, и двинули дальше.

Наверно, через месяц Саша забрал у своего знакомого в тире эти уже отремонтированные и смазанные пневматические винтовки. Я даже не сразу и узнал их. Ржавчину убрали, отполировали и пристреляли. Красота. Да ещё в придачу Саша принес несколько пачек свинцовых пулек. В общем, принес я все это домой, поставил винтовку в угол кладовки и забыл про неё. Месяц, наверно, прошел или полтора. Пришел я утром после дежурства и лег спать. Проснулся, наверно, часа в четыре и вышел во двор дома. Во дворе росли несколько фруктовых деревьев: яблоня, груша, два абрикосовых дерева, вишня и черешня. Черешня крупная, «бычий глаз». Очень вкусная. И когда созревали её плоды, все в нашей семье с удовольствием их рвали и там же и ели. К сожалению, не только наша семья, но и бессчетное количество воробьев. Причем им доставалось и больше, и лучшие плоды. Так было и на этот раз, но тут я вспомнил о пневматической винтовке и решил начать оборону дерева от нашествия пернатых. Принес винтовку и давай пулять. Наверно, раз сто выстрелил, но ни в кого не попал. Ещё тот снайпер. Стою, стреляю и после очередного промаха переламываю винтовку, заряжаю пулькой и закрываю. Но выстрелить не успел. Кто-то теребит меня за штанину. Смотрю, а это моя маленькая дочь Аня.

— Папа! Ты что, воробушков убиваешь?

Причем сказано таким жалостливым тоном, что у меня самого слезы на глаза навернулись. Я тут же включаю заднюю.

— Что ты, Анечка! Упаси бог. Я так, чисто в воздух стреляю.

И, держа винтовку стволом вверх, демонстрируя ей чистоту своих намерений, нажимаю на спусковой крючок. Хлопок. И прямо к нашим ногам падает застреленный воробей. Причем картинно падает, на спинку, и широко раскидывает крылья. Ну, прямо как человек. Только что не стонет. Вот гадина, мелькнула мысль. Ну, сто раз стрелял, пытаясь в них попасть и целясь, и ни разу так и не попал. А тут так проколоться перед ребенком! Она со слезой в голосе говорит:

— Папа! Ты убил воробушка!

И тут из глаз у неё слезы просто хлынули потоком. Я пытаюсь её убедить, что мой выстрел и падение этого сумасшедшего воробья — разные вещи. Я в него ведь даже не целился. Это он сам: видимо, долго летал, устал и прилег отдохнуть. Сейчас улетит. Хватаю его за крыло и забрасываю на крышу дома. Все. Он улетел, говорю Ане. Еле успокоил… Чудеса, да и только.

Поставил винтовку опять в кладовку, да больше и не доставал. Черт с ними, с этими воробьями. Пусть жрут, гады, черешню! Спокойствие детей мне дороже.

Вымогатели с диктофоном

Конец 80-х годов в СССР. В стране идет