Путешествия майора Пронина - Арсений Александрович Замостьянов

Еще там, в порту Бендер-Ленге, помнишь? Нам так страшно было в этой безумной толчее, а ты сразу взял всё в свои руки. Такой мудрый, надежный. Без липких взглядов.

– Ну, хватит. Приучайся благосклонно выслушивать комплименты, а не делать их. А про царицу Тамару и прочих думай. А я просто солдат. Поэтому и опыт у меня имеется.

«И в этом городе родилась моя мама… На фотографиях я видела её ребёнком, в кружевном платьице и в самой настоящей матроске, на каких-то качелях. Она научилась плавать в тёплом, но бурном Каспийском море. Мама, наверное, была счастлива здесь. Хотя это было давно, задолго до всяких революций, историю которых я так и не выучила. А что сейчас? Большевики превратили Баку в огромный город, в котором много инженеров и военных. В котором многие офицеры похожи на Ивана Пронина. Замечательный и странный город», – думала Сурия.

Они ещё немного погуляли по бакинским улочкам. Пронин привёл её в парк культуры. Они полетали на огромных лодочках-качелях, попробовали мороженое. В аэродром Сурия возвращалась очарованная Советским Союзом и его нефтяной столицей. А потом из самолёта она, как загипнотизированная, смотрела на огни Баку, переливавшиеся на волнах Каспийского моря и переходящие в огромный город…

В Тегеран Самодуров доставил их с остановкой в Тебризе. Пронин на посольской машине довез Сурию до шахского дворца, до пристанища сестёр.

Арзу устроила сестре сцену. Сначала демонстративно молчала. Потом принялась воспитывать.

– Все давно вернулись, шах вернулся – а её нет. Где она? Говорят, осталась на свадьбу. С любой свадьбы давно уже можно было вернуться. Как это называется? Совсем отбилась от рук без матери. Я ей напишу! Я ей всё напишу.

– Напиши. Я с Прониным летала в Баку, – ответила Сурия с вызовом. И Арзу на несколько минут потеряла дар речи. Так и стояла с открытым ртом. А потом произнесла тихо, куда-то в сторону: «Ух, этот Пронин…»

Заложники

Этим вечером Иван Николаевич Пронин по обыкновению решил пройтись по тёмным тегеранским улочкам. В одиночестве, даже без Шарика. Поразмышлять, проанализировать новости из Москвы. Альварес, который уже неделю жил на пронинской вилле, остался дома – увлекся какой-то испанской книжкой.

Сначала на улице Иван Николаевич встретил знакомого мальчишку – Али. Он полюбил слоняться возле пронинского сада после того, как однажды они разговорились. Ивану Николаевичу как раз нужен был посыльный из местных. И он попросил вечно голодного Али передать пакет профессору Балабанову. Мальчишка справился с заданием быстро и точно, за что и получил не только монету, но и порцию шашлыка почти с шахского стола. Повар-то к Пронину приходил самый что ни на есть шахский! После этого Иван Николаевич решил поближе познакомиться с Али, чтобы иногда поручать ему и более замысловатые задания. В некоторых случаях такие мальчишки незаменимы. К тому же Али знал как свои пять пальцев огромный безумный Тегеран со всеми его закоулками. Пронин даже научил его понимать по-русски – хотя бы в пределах самых простых выражений. А язык мимики и жестов Али и без того понимал безошибочно.

– Поздновато гуляешь. Беги домой, – сказал Пронин мальчишке и сунул ему на ужин пачку галет.

– Спасибо, – крикнул Али по-русски.

– Обязательно беги домой. Ночь на дворе, а у меня дело. Хорошо?

Мальчишка махнул ему рукой и побежал. Действительно в сторону своей лачуги, где он жил в огромной бедной семье.

К полуночи вокруг всё как будто вымерло. Слышался отдаленный вой – толи гиены, толи голодной собаки. Пронин спокойно шагал по земле и по траве – и отдалился от своего дома километра на полтора. Мертвую тишину нарушал только стрекот цикад, который казался громким, как симфонический оркестр. И все-таки Пронин заметил бесшумное передвижение двух высоких фигур, появившихся в десяти шагах от него. Слежка? Черт возьми, или шах секретно выставил для него охрану? На Востоке всякое возможно. Но шагали они профессионально – как настоящая группа захвата, без малейшего шума.

Узкая улочка вела к старой каменной мечети, а от неё разделялась на два переулка. До мечети – шагов 30. Если это захват – там Пронина уже ждут. Если просто ночные разбойники – тоже, скорее всего, у мечети скрывается засада. Пронин резко повернулся назад – и никого не увидел. Эти двое ловко спрятались за толстенными деревьями. Теперь уже не было сомнений, что пасут они именно его. Или просто как одинокого прохожего-ротозея, или как советского представителя. Оба варианта возможны.

Пронин нарочито смачно и шумно кашлянул – и в это время зарядил свой ТТ. Он принял решение: от мечети резко поворачиваться вправо и пробиваться через засаду. Улочку, которая шла направо, он знал, она вела к обмелевшей речке, а оттуда кругами можно было вернуться к его дому.

Он ускорил шаг, почти перешёл на бег. Те двое передвигались по-прежнему тихо и мерно. Значит, у них сейчас одна задача – перекрывать ему путь назад.

От мечети Пронин резко повернул вправо. Он ничуть не удивился, когда почувствовал на горле чьи-то руки. На нём повис верзила килограммов под 120. А сбоку кто-то приставил ствол. Резким приёмом Пронин через голову бросил здоровяка, одновременно выбив из рук второго «ночного гостя» пистолет. Повернулся – и дважды выстрелил, почти наугад. Верзила застонал, держась за грудь. Но тут откуда-то с высоты – видимо, со стены мечети, на него прыгнули сразу четверо. Один сбил Пронина с ног, двое направили на него «кольты». А четвертый, отряхиваясь, спокойно заговорил по-русски:

– Прошу вас сдать оружие, товарищ Пронин. Игра в казаки-разбойники на сегодня закончилась. Мне приказано доставить вас живым. Но в исключительном случае я могу и нарушить приказ.

– С кем имею удовольствие говорить?

– Можете называть меня господин Верижников. А сейчас прошу сдать оружие.

– Ого! Сам Верижников! Это уже не просто удовольствие, а честь, – издевался Пронин, в первый раз слышавший эту фамилию. – Только не господин, уж извините. Прогнали мы господ ещё в 1917 году.

Из мечети вышли ещё трое. А за ними, из дворика, выдвинулась повозка, ведомая двумя лошадками.

Верижников закурил кривую самокрутку.

Пронин рассмотрел его лицо. Нет, на русского не похож. По чертам лица – иранец. Когда в грудь Пронину уперлись три ствола, он всё-таки отдал Верижникову свой пистолет.

– «Токарев»! Неплохая модель! – сказал тот, разглядывая оружие. – Вы научились делать оружие. Сейчас мы поедем к нашему отцу. Он и расскажет вам, товарищ Пронин, о вашей дальнейшей судьбе.

В луже крови постанывал верзила, первым бросившийся на Пронина, но остальные даже не обращали на него внимания.

– Только ты учти, Верижников, на будущее. Я очень не люблю расставаться со своим оружием.

– Я это уже учёл. Только будущее у нас пройдёт в разных измерениях.

Пронину связали ноги и руки и бросили его в кибитку. Вся весёлая компания расположилась рядом с ним, в тесноте, густо пропахшей потом и кровью. Они поехали – а верзила, которого пристрелил Пронин, так и остался умирать под звёздным тегеранским небом… Он свою роль уже сыграл…

Ехали они несколько часов – Пронин даже успел прикорнуть. Остановились возле одинокой лачуги, возле колодца.

Пронина внесли в комнату и бросили на циновку. В соседней комнате Верижников, по-видимому, о чем-то почтительно договаривался с «отцом». Говорили они, скорее всего, по-персидски.

Минуту спустя к Пронину подошёл седобородый сутулый старец, провёл ладонью по лбу своему пленнику – как будто хотел проверить температуру, и окликнул Верижникова. Он был необходим ему как переводчик.

– Отец говорит, что лично к вам мы не питаем зла, хотя вы пришли на нашу землю с тысячами неверных. Но вы видный русский вельможа. Большой торговый человек. Вас уважает и побаивается молодой шах. А наша организация нуждается в презренном золоте… Да, мы презираем его. Но без золота мы не можем приобрести оружие, а оно необходимо нам для борьбы. Сегодня и советский посол, и шах узнают о наших условиях. Мы сохраним вам жизнь. И даже пистолет вернём, когда получим выкуп.

– Вот за пистолет большое спасибо. Вернее, за обещание, – Пронин говорил с ними с вызовом, с нахальной улыбкой. Как будто провоцировал на что-то.

Старичок снова заговорил по-персидски. Верижников с усердием его переводил:

– Мы обязуемся кормить вас