Лунатик - Ларс Кеплер

ты — теперь, когда ты свидетель, а не подозреваемый, — мог рассказать мне всё, о чём тебе, возможно, советовали умолчать раньше. Всё, что могло бы сделать тебя подозрительным, даже если ты всё равно был невиновен.

— Я просто сказал правду, — говорит Хьюго, теребя кольцо в нижней губе.

— Ты сказал, что во сне пришёл в кемпинг и проснулся в доме на колёсах, когда один из полицейских выстрелил. Что для тебя это было так, будто ты перепрыгнул прямо из бодрствования в своей постели дома — на окровавленный пол. На первом допросе ты говорил, что не помнишь ничего между этими двумя моментами. Но я думаю, что помнишь.

— Нет.

— Лунатики видят своё окружение, даже не просыпаясь. Они не врезаются в мебель, способны отпирать двери и так далее, — спокойно замечает Йона.

— Но это не значит, что они это потом помнят.

— Но ты же помнишь, правда?

— Тебе не обязательно отвечать на этот вопрос, — говорит Бернард.

— Что ты помнишь? — спрашивает Йона.

— Не отвечай, — повторяет Бернард. — Тебе не обязательно…

— Всё в порядке, папа, — резко говорит Хьюго. — Я хочу помочь, но я действительно ничего не помню. Я никогда не помню. Мне кажется, сны просто слишком сильные.

— Какие сны?

— Сильные кошмары… Из‑за них я иногда просыпаюсь в странных местах.

— Ты помнишь сны потом? — спрашивает Йона и отпивает кофе.

— Обрывки, — отвечает Хьюго, пожимая плечами.

— Значит, какие‑то обрывки из той ночи, когда ты проснулся в фургоне, у тебя есть?

— Понятия не имею, но суть всегда одна и та же: мне нужно уйти. Всё остальное ничего не значит.

— Но что ты увидел, когда проснулся?

— Я был в ужасе. Они орали на меня, и кровь была везде.

— Это твоё первое впечатление. А что ты на самом деле увидел? — мягко, но настойчиво спрашивает Йона.

— Что вы имеете в виду?

— В том фургоне было много крови. Но не везде.

— Нет, ладно… — устало говорит Хьюго.

— Мне нужны конкретные наблюдения. Подробности.

— Я же рассказал всё, что помню.

— Мы часто замечаем больше, чем осознаём, — говорит Йона.

— Правда? — вздыхает Хьюго.

Он встаёт, открывает шкафчик над стойкой, берёт стакан и стоит к ним спиной, когда включает холодную воду.

— Ты носишь серебряное кольцо в одной ноздре, другое — в нижней губе и шесть серёг в ушах, — спокойно говорит Йона. — В левой мочке у тебя гранатовое сердечко. Твой отец не любит, когда ты грызёшь ногти, но ты всё равно это делаешь, когда нервничаешь. У тебя в детстве была сломана ключица, и на тебе застиранная футболка «Актес Суд» — французское издательство. Но…

— Я этого не знал, — говорит Хьюго и выключает кран, когда стакан наполняется.

— Ты носишь дизайнерскую одежду, например кардиган «Том Форд», но не ухаживаешь за ним. С левого манжета торчит нитка. Тебе стоит её отрезать и…

— Браво, — вставляет Хьюго, поворачиваясь к Йоне. — Только я никогда не ломал кости.

— Иногда я ошибаюсь… Но не в том, что у тебя бинты на трёх пальцах и свежий синяк на щеке, — продолжает Йона, глядя на него.

— Да, — говорит Хьюго и снова садится.

— Что случилось?

— Я опять ночью ходил во сне. Пытался открыть дверь ножом и в итоге порезался.

— Здесь? — спрашивает Йона, хотя уже знает ответ.

— Нет, у девушки, — отвечает Хьюго и делает глоток воды.

— Расскажи.

— Итак… — он тяжело вздыхает. — Мне приснилось, что за мной гонятся, и я уже собирался спрыгнуть с её балкона, когда она меня остановила.

— Тебе приснилось, что тебе нужно сбежать из её квартиры?

— Нет. В кошмарах я всегда дома. Неважно, где на самом деле нахожусь. Кто‑то пытается убить мою семью. Иногда мне удаётся вытащить маму и папу, но чаще нет.

— Ты помнишь, как пытался спрыгнуть с балкона девушки? — спрашивает Йона.

— Нет. Это просто то, что она мне рассказала, когда я успокоился.

— Но прежде, чем ты успокоился, ты вспоминал подробности про кемпинг?

— Кто вам это сказал? — Хьюго убирает руку от стакана и прижимает прохладные кончики пальцев к векам.

— Что ты вспомнил?

— Я забыл, — бормочет подросток.

— Твои кошмары всегда происходят в одном и том же месте? — спрашивает Йона.

— Нет. Иногда они начинаются в моей комнате. Или в старой спальне наверху. Иногда я бегу вниз по лестнице, иногда по коридору. Иногда я в подвале. Думаю, они больше связаны с мамой и папой, чем с самим местом.

— Не мог бы ты показать мне свою старую комнату?

— Там ничего нет…

— Это быстро.

— Ладно, — вздыхает Хьюго и встаёт.

Настоящая причина, по которой Йона хочет увидеть старую спальню, — в том, что это даст ему естественный повод попросить показать нынешнюю комнату подростка.

Они выходят из кухни и проходят через красивую библиотеку с высокими книжными шкафами, креслами и большим камином.

— Я спросил о твоих кошмарах, потому что думаю, что в них скрыты твои настоящие воспоминания о фургоне, — объясняет Йона, поднимаясь по скрипучей лестнице.

— У меня нет никаких воспоминаний.

На площадке они поворачивают налево, проходят через дверь с оконцем в небольшую комнату.

Стены бледно‑голубые. Тёмно‑синие шторы усыпаны звёздами. Вдоль стены стоит узкая кровать, полки забиты детскими книгами и пластиковыми кубками.

Пол завален коробками для переезда и настольными играми — «Монополия», «Скрэббл». Сложенная шахматная доска засунута в сумку, рядом клубок кабелей, игровые приставки, наборы «Лего» и скейтборд «Супер-Марио Брос».

— Иногда тебе снится именно эта комната? — спрашивает Йона, осматриваясь.

— Ага, — отвечает Хьюго, почесывая татуированные предплечья.

— И она выглядит вот так или как раньше?

— Как в детстве.

— Опиши её мне.

— Слушайте… У меня такое чувство, что мы ходим по кругу, — говорит Хьюго. — А мне серьёзно нужно учиться.

— Знаю, — отвечает Йона, не сводя с него взгляда. — Но я хочу напомнить тебе, что где‑то на свободе садист‑убийца. Это не ерунда.

Вернувшись в коридор, Йона видит прямо перед собой ещё одну спальню. Большая кровать с серым стёганым покрывалом. Напольный торшер с серым