Тихая сатана. Кража. Сенсаций не будет - Владимир Фёдорович Чванов

тобой. Ведь ты возмутишься! По какому праву? Мы ведь личности! У нас ведь свои собственные души. Тебе пятнадцать лет, и то возмутишься. А матери твоей побольше. Думаешь, она не возмущается? Только ее возмущение – это боль. Тихая, молчаливая боль. Об этом вот и подумай. – Солдатов взглянул на часы. Было уже около четырех.

– Для этого вы и посадили меня к себе в «Жигули»? – вдруг удивился Юра.

– Нет! – помедлив, ответил Солдатов. – Моя задача была проще. Я должен был выяснить у тебя насчет ключа и Жестянникова. А весь этот разговор ты сам завел. Видно, наболело у тебя. Вот я и ответил тебе, как мог. Будем считать, что профилактикой я с тобой занимался.

– Профилактикой? – улыбнулся Юра.

– Да, – подтвердил Солдатов, – слово тяжелое и нудное, а скрыто в нем так много, что и за несколько часов не перескажешь. А если в двух словах, то профилактика в нашем деле – это выпрямление человеческих душ. Это очеловечивание отношений. Ты парень умный и поймешь, что если души будут прямые и отношения человеческие, то откуда же возьмутся черствые люди? Вот раскрываешь дело и думаешь, что виноват не только преступник, виноваты и те, кто не сумел его вовремя остановить… На то, что я сказал тебе несколько обидных фраз, не обижайся. Мы же договорились разговаривать как мужчина с мужчиной, – Солдатов похлопал его по плечу. – Ты завтра приди ко мне. Завтра после обеда… – и неожиданно почувствовал, что эти промелькнувшие минуты разговора с Юрой отбросили его на многие годы назад, когда он вот так же переживал за себя и за мать, которая после гибели отца на войне пыталась наладить свою жизнь. Но тогда у него была поначалу мальчишеская ревность, сменившаяся уже потом взрослым пониманием…

– Отвезите меня, пожалуйста, домой, – сказал Юра.

– К маме? – переспросил Солдатов.

– Домой, – твердо повторил Юра.

Когда мягко защелкнулась дверца и Солдатов остался в машине один, у него вдруг мелькнула мысль, которая самому ему показалась неожиданной.

«А что, – подумал он, – если об этом разговоре с Юрой рассказать на совещании у начальника управления, которое назначено на понедельник? Вот так бы взять и выступить не с отчетом о проведенных и запланированных мероприятиях, не с обычными гладко–стертыми фразами о роли профилактики и о вреде ее недооценки, а рассказать просто, по–человечески, доверительно о том, как эмоциональная неухоженность, душевное одиночество, обида, разочарование не так уж редко ведут к преступлению».

Но Солдатов понимал: на совещаниях, где разговор обычно идет о крупно–деловых, масштабно–общественных вопросах, а суждения излагаются лаконично, с подчеркнутой суховатостью, не принято заниматься исследованиями душевных тонкостей, и поэтому рассказ его был бы странен и неуместен. А между тем этот час, проведенный в «Жигулях» вместе с Юрой, иначе и не назовешь, как часом профилактики. Вот если бы каждый сотрудник уголовного розыска нашел время хотя бы для одного такого часа профилактики в сутки, может быть, все дни их жизни, посвященные раскрытию преступлений, стали бы более спокойными по той простой причине, что преступлений было бы намного меньше. Но такой час профилактики тем и удивителен, что он возможен только с одним–единственным человеком, с тем, кому этот час посвящен. Но как выкроить время для этой работы? «А что, – мелькнула крамольная мысль, – если урвать эти часы у тех же самых совещаний и заседаний в райотделе?» Но тут же строгий начальственный голос возразил в самом Солдатове: но ведь и совещания нужны для дела. Не могут же люди работать в одиночку. Профилактика – дело комплексное. Она одному человеку не под силу. В ней должны участвовать люди разных профессий, вся наша общественность. Иначе профилактика никогда не станет эффективной. Ведь она и в узкомедицинском смысле слова – дело врачей различных специальностей: и терапевтов, и невропатологов, и стоматологов, и ранней диагностики… А при сложных случаях всех их собирают вместе для консилиумов. И совещание, в сущности, тот же самый консилиум. Только вот, конечно, жаль, что на консилиумах рассматривают отдельные истории болезни, а на совещаниях почему–то не принято, а то, право, стоило бы рассказать и о Юре, и об их разговоре в «Жигулях».

ГЛАВА 19

Начало девятого. Солнце вынырнуло из–за угла многоэтажки и залило ярким светом кабинеты райотдела. На улице не по–осеннему тепло, окна распахнуты настежь. В вестибюле зубоскалят молодые мужчины, арестованные за мелкое хулиганство. Ждут грузовик, который отвезет их на работу.

– Кто одолжит «Беломора» без отдачи?

– Сейчас бы картошечки жареной с колбаской и молочка…

Кто–то выкрикнул:

– Давай, интеллигенция, насчет рукавиц спросите.

Хулиганов сопровождает молоденький сержант в новенькой милицейской фуражке. Он держится с ними запросто. В нарушение правил называет их по именам и кличкам. Так ему, наверное, удобнее.

– С добрым утром, гражданин начальник! Как спалось на службе?

Сержант не отвечает, сосредоточенно смотрит на листки бумаги – это наряд. Приложив наряд к стене, делает в нем какие–то пометки.

– А я вот не спал. Боялся Люську свою во сне увидеть. Она и тут в мою личную жизнь вторгается, – гогочет красивый парень с поцарапанным лицом.

– Нар жестких, а не Люську, вот чего ты боишься. Как на работу–то придешь с такой физиономией? – не отрываясь от листков, пытается устыдить его сержант.

Но парень не слушает его. Вместе с другими он ринулся к подъехавшему грузовику и, перемахнув через борт, поудобнее устроился в кузове. Ехать далеко – в колхоз на ремонт плотины.

Вестибюль опустел. Высокий грузный дежурный с поседевшими висками порывисто захлопнул окошко в застекленной перегородке. Но это не помогает. Сверху ползут серовато–синие полосы табачного дыма. Дежурный морщится. Соблазн большой. Вторую неделю упорно борется с собой – пытается бросить курить.

Увидев Солдатова, он быстро вышел к нему навстречу и, козырнув, отрапортовал: ночью происшествий зарегистрированно не было.

До начала работы еще около часа. Солдатов вошел в кабинет, повесил в шкаф плащ и, сев за стол, стал набрасывать план работы на следующий квартал. Настойчиво зазвонил телефон.

– Слушаю вас.

– Привет, сыщик. Галенко говорит.

– Здравствуйте, Василий Петрович.

– Что нового по краже у Боровика?

– Вчера Жестянников сознался. Это его дело! Из Ростова сообщили, что похищенное нам с нарочным направили. Сегодня–завтра будем предъявлять потерпевшему. И еще у Белкина кое–что изъяли… В общем, можно сказать – кража раскрыта.

– Слушай, а правду говорят, что Жестянникову ключ от квартиры Боровика какой–то мальчишка передал? – поинтересовался Галенко. – Ты этот факт проверь. Чтоб ни сучка, ни задоринки. Понял?

– Уже проверил. Этот парень никакого отношения к делу не имеет. Стечение обстоятельств…

– Я зайду к тебе.