Тайник вора - Александр Жигалин

– Попросишь. – Басмач вновь поднял пистолет. – Не такие умоляли, на коленях ползали.

Выстрел прозвучал глухо, будто что-то тяжелое упало на пол.

Николай от неожиданности закрыл глаза. Он даже не успел испугаться, только почувствовал, как пуля просвистела над ухом и, пронзительно взвизгнув, ударилась в стену.

– Что, сучара, зассал? – загоготал во все горло Басмач.

– А ты думал? Встань на моё место, не только обосышься, но и обсерешься. – Матерому казалось, что язык его прирос к нёбу.

– Резвишься, пидарюга? Зря я тебя, суку, там во дворе не шлепнул.

– Встать, – скомандовал Басмач, – и руки подними. Боль-ше предупреждений не будет.

Матерый хотел было подняться, но непонятно зачем перенес центр тяжести тела в сторону, отчего табуретка заходила под ним ходуном. Ещё мгновение, и он рухнул бы на пол, однако координация, приобретенная во время занятий боксом, помогла удержаться на ногах.

– Да ты, страшилка хренова, на ногах не стоишь, а еще вздумал мне угрожать, – загоготал чеченец. – Неужто, пушки моей испугался? – еще сильнее залился хохотом, при этом опрометчиво опустив ствол.

Пистолет, приклеенный скотчем, был оторван Матерым почти мгновенно, и не успел еще закрыться беззубый рот Басмача, как в лоб ему уже смотрело зияющее смертью дуло неизвестно откуда появившейся волыны.

Растягивая удовольствие, Николай взвёл курок, что более чем точно отразило его намерения.

Басмач раскрыв рот, стоял в окаменевшей позе.

– Ты пузыри-то не пускай. Брось игрушку, а то яйца отстрелю и скажу, что так и было.

Басмач, не отрывая глаз от направленного в лоб дула, бросил пистолет к ногам Николая.

– Молодец. Теперь, два шага назад и повернись лицом к стене. Как я стоял. Не боись, сегодня я тебя бить не буду, пристрелю не больно. Раз, и ты на небесах. Пошли во двор. Дам тебе возможность свежего воздуха вдохнуть.

Николай снял с вешалки куртку и набросил на плечи.

– А ты не торопись.

Незнакомый голос за спиной прозвучал настолько неожиданно, что Матерый, оцепенев, подумал:

«Мне показалось или…?»

Мгновение. И уже Басмач сверкая золотыми зубами, ехидно смотрел в глаза Николая.

– Волков, ты пушечку-то опусти, а лучше отбрось в сторону. А то, не ровен час, может и шмальнуть. – Голос назвал Матёрого по фамилии, так, как уже давно никто его не называл, и это еще больше обескуражило Николая.

Он опустил пистолет. Отбросив в сторону, развернулся лицом к двери.

У порога стоял человек в дубленке и большой мохнатой шапке. В руке держал ствол, направленный в лицо Матерому.

Свет, проникающий через окно, не доходил до двери, и поэтому лицо незнакомца разглядеть было трудно.

– Басмач, подними с пола пушку, – пролетев по комнате, слова ударили Матёрому в голову.

Мысль о том, что голос, интонация, манера говорить знакомы, заставила Николая напрячься знакомы. Где-то когда-то он уже это слышал. Но где?

Басмач отойдя от стены, поднял ствол и, приблизившись к Матерому на расстояние вытянутой руки, с силой ударил того в солнечное сплетение.

– Это тебе за фокусы.

Николай, охнув, начал оседать на пол.

– Хватит. Успеешь еще насладиться. Подними и посади его на табуретку.

Голос звучал с твердой командирской интонацией, и опять он показался Николаю настолько знакомым, будто он его слышал только вчера.

Чеченец помог Матерому присесть на табурет. Сам занял место у окна, держа пистолет так, что Николай всегда оставался на прицеле.

– Жарко тут у вас. – Вместе с шапкой повесив дубленку на вешалку, незнакомец прошел в комнату и присел за стол, напротив Николая.

– Ну, здравствуй, Матёрый.

Николай смотрел на сидящего напротив человека, и не верил своим глазам. Перед ним был не кто иной, как Крест. Тот самый Крест, благодаря которому Матёрый получил свой первый срок. И которого он потом искал по всей стране в надежде, что удастся найти, а значит, и отомстить.

Крест изменившийся за эти годы почти до неузнаваемости смотрел на Николая так, словно пытался прочесть его мысли.

Два небольших шрама на лице и несколько глубоких морщин стёрли из памяти Николая того самого Креста, с которым когда-то судьба столкнула не на жизнь, а на смерть.

– Что, та сильно изменился?

– Как сказать. Вроде да, а вроде, нет. Видно, жизнь тебя тоже не баловала.

– Я тоже смотрю на тебя и ничего общего с прежним Волковым не нахожу. Один только взгляд остался. Такой же колючий и горячий, как тогда в подвале.

Крест отведя взгляд, повернулся лицом к Басмачу.

– Слышь, борода! Серьезный противник тебе достался. Не появись я, пустил бы тебя под откос и глазом не моргнул.

Крест глянул на зажатый в ладони пистолет, затем на Николая.

– Опять Матёрый расклад не в твою сторону. Кстати, это я ведь тогда тебя под зону подвел. Да ты, наверное, и сам догадался?

– А чего догадываться-то, когда и так всё было ясно.

– Ясно ему, – не понятно зачем, Крест стукнул рукояткой пистолета по столу. – Не мог я тогда поступить иначе, понимаешь, не мог. Я корешам слово дал, что накажу тебя. А за базар, сам знаешь, отвечать надо.

– И решил обойтись со мной по-скотски?

– На войне как на войне. Все способы хороши.

– Да, когда духа не хватает и кишка тонка, можно из- за угла в спину ударить. Это, похоже, твой любимый приём? Только хрен тебе в зубы, не победил ты меня. Жизнь – да, сломал, а на колени так и не поставил. А ведь грозился, да ещё как грозился… Только куда тебе… Ты ведь без своры никто, так, шавка мелкая, которая только брехать и умеет…

– Шавка, говоришь? – Крест вновь ударил рукояткой ствола по столу. – И на колени мне тебя не поставить? – Лицо побагровело, шея напряглась так, что сквозь кожу начали проступать пульсирующие от злости вены.

– Всё, Матерый, на этот раз ты точно добазарился. К тому же, как мне помнится, кто-то говорил, что лучше смерть, чем под кем-то шестерить?

– Владыку хочешь из себя изобразить.

Неожиданно для самого себя Николай вдруг почувствовал, что вслед за оцепенением, пришли уверенность и самообладание. Ещё больше удивляло то, что глядя Кресту в глаза, он видел в них неуверенность, а в отдельные моменты пусть редкие, но искорки страха.

– Я когда на стрелку ехал, догадывался, что звери мне в любом случае, какой-нибудь, но сюрприз приготовят. Знать бы, что этим сюрпризом, будешь ты, я бы рубашку с галстуком надел, чёрную. В день похорон принято надевать чёрное.

– Не меня ли собрался хоронить?

– Обоих. И тебя и дурака этого, что за спиной маячит.

Подав знак дёрнувшемуся Басмачу, Крест направив пистолет в