Белая ложь - Данил Харченко

сказал Миллер. — Директор, пара преподавателей, некоторые выпускники. Новое поколение студентов, готовых к «обучению» и проверке. И, да, иногда появляются жертвы — те, кто не соответствует правилам или нарушает молчание.

Миллер снова оперся о стол, держа руки на его потрескавшейся поверхности, и начал говорить медленно, будто подбирая каждое слово:

— В жертвоприношениях участвуют только студенты, — сказал он, взгляд устремлен в огонь. — Те, кто выделялся. У кого достижения во всем: учеба, спорт, искусство, социальная активность. Они считаются самыми подходящими. «Чистая кровь» для культа, так сказать.

Одри чуть сжала пальцы, чувствуя, как холодный пот выступает на лбу.

— И это… всегда девушки? — спросила она тихо.

— Не всегда, — Миллер кивнул, — но чаще всего. Их исключительность делает их символами. Престиж и страх — вот инструмент «Белой правды».

Вероника нахмурилась, сдвинув брови, будто пытаясь понять мотивы культа:

— Но ходят слухи… про кампус. Говорят, еще в 50-х маньяк убивал девушек, а легенда об «Белой правде» возникла только потом.

— Легенда есть, — подтвердил Миллер. — Вся эта история о маньяке и ужасах пятидесятых — байка, чтобы скрыть реальный ужас. Никто не должен знать правду. Истинный ужас не в фантазии, а в том, что делают здесь, среди нас.

Одри уткнулась взглядом в огонь. Она видела в нем отражение своих страхов, думала о Джиневре, о Лоре, о Клэр. Все это казалось одновременно невероятным и абсолютно реальным.

— Завтра будет кровавая луна, — продолжил Миллер, голос стал еще ниже, почти шепотом. — Именно эта ночь считается самой значимой для «Хиллкреста». Ритуал будет вершиной всего… того, что готовилось десятилетиями.

Вероника посмотрела на Одри и заметила, как подрагивают ее плечи.

— Мы должны быть готовы, — сказала она твердо, хотя страх проскальзывал в ее голосе.

Одри молчала, мысли рвались в разные стороны. Внутри горел огонь решимости и ужаса одновременно. Она понимала: завтра станет решающим днем. Завтра границы между легендой и реальностью полностью исчезнут.

Глава 21. Бал кровавой луны.

До весеннего бала оставались считанные минуты. Вероника стояла у зеркала в комнате общежития: платье сидело идеально, блестело при каждом движении, но лицо было бледнее мела. Внутри все сжималось от страха, и мысли путались так, что трудно было сосредоточиться хоть на чем-то.

На кровати, закинув ногу на ногу, сидела Лора. Она подкрашивала ресницы, то и дело плюя в маленькую баночку с тушью, как делали почти все девчонки в общежитии. Одри возилась с застёжкой на спине, пытаясь привести в порядок платье, которое оказалось слишком тугим. На её кровати валялось десяток ободков — с камнями, лентами, эмалью, каждый привезён из другой страны, словно это был маленький музей украшений.

Они втроём проверяли последние штрихи подготовки к вечеру: списки гостей, рассадку для театрального показа «Ромео и Джульетты», который должен был открыть бал. Джиневра всё ещё оставалась в палате у медсестры и, похоже, на праздник уже не успевала.

В коридоре «Брайер-Холла» стоял гомон — девчонки бегали туда-сюда в блестящих платьях, хихикали, обсуждали, кого позовут на медленный танец и кто сорвёт главный приз вечера — поцелуй самого популярного парня потока.

— Меня всю трясёт, — выдохнула Одри, раздражённо откидывая подол. — Миллер сказал, что будет следить за изменениями, но не объяснил, что именно должны делать мы.

— Придётся довериться, — спокойно ответила Лора, поправляя тушь. — Но я всё равно думаю, что надо зайти к Джинни. Проверить, в безопасности ли она.

— Никто не в безопасности, — Вероника резко отошла от зеркала и встала в центре комнаты. — А если медсестра тоже в культе?

В комнате повисла тяжёлая тишина. Только шум коридора пробивался сквозь дверь.

— А мы уверены, что можем доверять Миллеру? — Лора покосилась на подруг.

Вероника скрестила руки на груди. Она нервно дёрнула плечами, но так и не смогла найти ответ. Хотелось верить, что Миллер на их стороне. Он ведь знал о месте, куда водила их Клэр. Но то, что он так много знал о «Белой правде», не давало никаких гарантий, что он не часть этого. Мысль об этом разрывала голову.

— Мне кажется, да, — наконец произнесла Одри, надевая на голову ободок с блестящими камнями. — Но проверить мы сможем только сегодня ночью.

Когда последний штрих был нанесён, и девушки были готовы сиять на балу, они вышли из «Брайер-Холла». По тёмному кампусу шагать было холодно и жутковато, но впереди уже манили огни библиотеки. Сквозь большие окна видно было, как студенты отплясывают под новые хиты, раскрученные на виниле, а гирлянды, мерцая, отражались в стекле и подсвечивали кусты вокруг.

— Вы идите, найдите Миллера, — сказала Одри, придерживая подол платья. — А я проверю рассадку. И, Рони, проверь свою группу, вы же выступаете после полуночи.

Вероника коротко кивнула. Помахав рукой Одри, она взяла Лору под руку, и они вдвоём шагнули в зал.

Внутри всё сверкало. На стенах — вазоны с белыми лилиями, вдоль столов шелковая ткань, фарфоровая посуда с фруктами и тарталетками. В воздухе чувствовался аромат шампанского, которое разливали без остановки. Профессор Грейвс, уже красный, держал два бокала сразу и, отпив из каждого, рассмешил стайку студенток, жующих красную икру.

— Это явно стиль Клэр, — сказала Вероника, оглядывая зал.

— Я на минуту, — бросила она Лоре и направилась к кулисам.

У входа в закулисье стоял лёгкий тюль, и, протискиваясь сквозь него, Вероника случайно врезалась в Карла.

— Ну что, передумала и решила всё же выступить? — дерзко спросил он, сжимая в руках пачку проводов.

— А что, по-твоему, не должна? — ответила она, поднимая бровь.

Ванесса тут же скользнула взглядом, шепнув что-то Эллу на ухо. Тот ухмыльнулся. Джексон стоял чуть поодаль, в металлическом костюме, возился с настройкой гитары и даже не повернул головы в её сторону.

Карл отступил, занявшись колонками. Ванесса спрыгнула с ящика, и, демонстративно покачивая бёдрами в платье с глубоким вырезом, удалилась к фуршетному столу.

Вероника остановилась рядом с Джексоном.

— Я надеюсь, мы выступим нормально, несмотря на всё, что было, — тихо сказала она. — Не хочу, чтобы наши разногласия испортили будущее группы.

Джексон всё же бросил на неё короткий взгляд.

— Сначала попробуй не прогуливать репетиции, — отрезал он.

Вероника сжала кулаки. Все знали, что вчера вечером она так и не пришла на последнюю репетицию, и теперь ощущалось, что обида витает в воздухе. Даже Элл, обычно спокойный, смотрел на неё хмуро.

— Я… я не могла, — пробормотала она.

Но её слова растворились в звоне гитары. Группа готовилась к выступлению, и каждый держал в себе раздражение на неё.

Вероника не выдержала и вышла из-за кулис. В зале всё сияло, музыка