Тони Валентайн - Джеймс Суэйн

— Передайте Фрэнку Фонтэйну, чтобы он оставил меня в покое! — прокричала она в трубку. — Понятно? Скажите ему, чтоб прекратил мне звонить!

— Фрэнка здесь нет, — ответил скучный голос: судя по всему, на том конце провода привыкли к подобным воплям. — Хотите оставить сообщение?

— Да! Передайте этой пиявке, пусть снова заползет под свой камень и оставит меня в покое! И пусть там утрахает себя до смерти!

— «…утрахает себя до смерти», — повторил голос, как будто он действительно записывал это послание.

— И сами можете трахнуть себя в задницу! — орала Нола.

— «…в задницу», — деловито повторил голос.

Нола швырнула трубку, а потом в ярости выдернула телефонный шнур. Ишь, комик выискался! Лас-Вегас просто набит комиками!

Рядом с кухней был чулан, который она превратила в кабинет — положила на пол дешевый коврик и воткнула маленький секретер. Это была ее святая святых. Нола проскользнула в комнатку и закрыла за собой дверь. Наступившая темнота, как всегда, принесла успокоение.

Она включила ноутбук. В темноте засветился маленький экран. Вошла в «Windows», нажала иконку «файлы»: программа была составлена так, что позволяла увидеть восемь из последних открывавшихся файлов. Пробегая по ним, она поняла: полицейские порылись и здесь. Ничего особенного они здесь увидеть не могли — в основном письма, которые Нола так и не удосужилась дописать, да ее финансовые документы, но это вторжение в ее личное киберпространство оказалось последним ударом. Она стерла все документы.

Через Интернет она соединилась с почтовым сервером и ввела пароль.

— Вам письмо, — раздался веселый компьютерный голос.

Нола вошла в свой почтовый ящик. Одно из сообщений было датировано сегодняшним утром. Обратный адрес оказался ей незнаком. Она задержала дыхание: кому это она понадобилась?

Нола!

Я слыхал, тебя арестовали. Мне очень жаль (правда).

Ты еще никогда с этим не сталкивалась, поэтому вот несколько вещей, которые тебе необходимо знать.

Полицейские наверняка прослушивают твой телефон. Вполне вероятно, они заняли какой-то из соседних пустующих домов и сейчас за тобой наблюдают.

И неважно, что ты ни в чем не виновата. По их мнению, ты виновна, а поскольку они представляют закон, ты действительно виновна, пока ты не решишь что-то предпринять.

Действовать следует без промедления. В своем почтовом ящике ты найдешь ключ. Это ключ от сейфа в хранилище Первого американского сберегательного банка, что находится рядом с твоим домом. Используй эти деньги, чтобы нанять адвоката. Я придумал тебе имя и подделал подпись, так что у тебя есть законный доступ.

С любовью, Фрэнк.

Она в ужасе отпрянула от компьютера. «С любовью, Фрэнк»! Да что этот подлец себе позволяет! И как он раздобыл ее e-mail? Нет, это подстава, натуральная подстава! Она стерла сообщение и выключила компьютер.

Нола сидела в полной темноте. Тихо жужжал кондиционер, слабо мерцал еще не остывший экран. Он становился все темнее и темнее — прекрасная метафора ее собственного будущего. В одном Фонтэйн абсолютно прав. Она действительно попала в беду. Ее заподозрили в жульничестве, а в этом городе, чтобы лишиться лицензии на работу в казино, достаточно и малейшего подозрения. Без этой маленькой пластиковой карточки она никто, а самое ужасное, что она ничего другого и делать-то не умеет.

Ну вот, ты снова основательно влипла!

Да, влипла! Ее внутренний голос — большой мастер провозглашать очевидное. Еще одна печальная глава в истории Нолы-страдалицы, в эпическом романе о глупости и бессмысленных жертвах. Вот она, Нола — та, на которую плюют, которой лгут, которой пользуются, а она только и знает что подставляться снова и снова, и ничего ее не учит!

Ее потянуло на свежий воздух. Она босиком вышла через заднюю дверь во внутренний дворик и тут же подскочила: камень, которым он был вымощен, раскалился так, что на нем яичницу можно было поджаривать. Отпрыгнув на траву, она прошла в соседский дворик — там раньше жила супружеская пара, танцоры, которые выступали под псевдонимом Давенпорты. Но сейчас они вышли на пенсию, перебрались в Палм-Спрингс и выставили свой домик на продажу. Но он что-то не продавался — пустовал уже несколько месяцев. Нола прижалась лицом к заднему окну, пытаясь сквозь жалюзи разглядеть, действительно ли там засели полицейские.

Она услышала ровный шум какого-то электроприбора: внутри явно что-то работало. Любопытство губит не только кошек, однако она прокралась вокруг дома и достала из-под камня запасные ключи.

Вставив ключ в замочную скважину соседской задней двери, Нола подумала о том, что хорошо бы войти решительно, с высоко поднятой головой — посмотрим тогда, как поведут себя полицейские. Но хватит ли у нее на это смелости?

Нет, решила она, не хватит. Вместо этого она подошла к соседскому гаражу на две машины, открыла дверь и проскользнула внутрь.

В гараже стоял совершенно ей незнакомый «Крайслер». Она заглянула в окошко водителя: на приборной доске стояло переговорное устройство. Полиция! Она вздрогнула: еще один раунд остался за Фонтэйном.

В доме какой-то мужчина говорил по телефону, голос звучал мрачно, даже с угрозой. Нола на цыпочках прошла через гараж, стараясь двигаться как можно осторожнее; при этом она вспоминала репетиции своих соседей, неоднократной свидетельницей которых бывала, и прижала ухо к тонкой перегородке.

— Да откуда, черт побери, я знаю, что она сейчас делает! С тех пор, как она позвонила, — ни звука. Представляешь? Только десять минут, как приехала домой, и тут же позвонила в бар, где обретается Фонтэйн. Конечно, я все записал. У парня, небось, шланг длиной в двадцать дюймов, то-то она от него никак не отстанет.

Нола зажала рукой рот: крик просто рвался наружу. И правда, как она теперь убедит полицию в том, что незнакома с Фонтэйном? Тот факт, что Фонтэйн первым ей позвонил, для них наверняка ничего не значит. Все, она обречена!

«Ну что ж, Фрэнк, — подумала она. — Ты победил».

Она выскользнула из гаража, заперла дверь. Вернулась в свой собственный дом и, пройдя через него, вышла в переднюю. Открыв парадную дверь, она метнулась к стоявшему на тротуаре почтовому ящику.

Несмотря на жару, день был прекрасный — ни облачка на ярко-синем небе. Она обожала солнце и свежий воздух и потому проторчала в Вегасе дольше, чем, наверное, следовало бы, потому что не могла со всем этим расстаться. В тюрьме — если до этого дойдет — ей точно не выжить.

Ящик распирало от рекламных объявлений, но один конверт отличался от остальных: ее адрес был