Четыре мертвых сестры - Наталья Евгеньевна Масальская

тайно встречалась вдова. Даже вездесущие поселковые бабульки этого не знали. Да, догадывались, что жена изменяет Иволгину, но не более того. А наш убийца знал не только это, но и то, что тот работает в органах. Понимаешь? Расскажи в самых мельчайших подробностях все, что помнишь о дне смерти отца. Может быть, что-то показалось тебе странным?

– Легко сказать, в мельчайших подробностях. Я плохо соображала, – начала оправдываться я против воли. Ответственность меня пугала: а вдруг я упустила что-то по-настоящему важное?

– Эй, – взял меня за руку Егор, – тебя никто не просит сделать невозможное. Только то, что помнишь.

Я рассказала о встрече с Натусей, о том, как вернулась домой и минут пятнадцать пыталась в потемках открыть запертую изнутри дверь. О своих предчувствиях я благоразумно промолчала, решив, что никакого отношения к делу они не имеют.

– Кто вызвал скорую и милицию?

– Сосед дядя Володя. Он участковый и папин друг.

– Кто приехал первым?

– Скорая.

– Ясно. А милиция?

– Минут через двадцать. Я в тот момент не могла адекватно оценивать время.

– Что тебе особенно запомнилось?

– Наверное, поза и выражение его лица. Что бы там ни утверждал Мамедов, это следователь по делу, не мог папа сам так лечь, понимаешь? Еще этот волос…

– Что за волос? Который на рубашке твоего отца нашли?

– Да. Длинный и темный. Я еще подумала, что он мог принадлежать убийце. Ну или медсестре.

– Той, что в бригаде скорой приехала?

– Ага. Хотя нет. У медсестры были светлые и короткие волосы, – сникла я и вдруг встрепенулась, вспомнив, как увидела медсестру в коридоре, когда шла из кухни в зал.

– Точно, она была брюнетка с длинными волосами. Та, другая, наверное, была фельдшером или врачом.

– Успокойся, закрой глаза и вспомни, при каких обстоятельствах ты видела медсестру.

Я прикрыла глаза, и передо мной возникла картинка: наша маленькая прихожая, открытые двойные двери в зал, чужие люди, наводнившие квартиру. И медсестра.

– Вижу, – произнесла я. – Она уже у двери. Услышала мои шаги и обернулась.

– Она что-то сказала?

– Да, сказала, что забыла сумку, и подняла руку, в которой держала чемоданчик с красным крестом.

– Ее лицо? Ты его видишь?

– Нет, вижу только чемоданчик, который она мне показывает.

– А волосы?

– На ней медицинская шапочка. Я не уверена. Кажется, темная прядь заправлена за ухо, но это не точно, – окончательно запуталась я, а открыв глаза и увидев перед собой озадаченное лицо Егора, вздохнула: – Помощи от меня…

– На самом деле ты подметила довольно много деталей. Нужно учитывать твое состояние, – пытался подбодрить меня Егор.

– Оказывается, ты не только ворчать умеешь, – улыбнулась я.

– Не делай из меня монстра, – отмахнулся Москвин и поднялся. – Пошли, наша остановка.

– Итак, что мы имеем, – идя по узкой тропе через небольшое поле, рассуждал мой друг. – Неизвестная женщина с темными волосами, которая все еще может оказаться братом Лидочки Семеном, проникла в квартиру твоего отца, убила его, напугав до смерти, и выпорхнула из открытого окна в ночное небо Егорьевска. Такое ощущение, что мы все время что-то упускаем. Что-то, что лежит на поверхности. Тебе не кажется?

– Знаешь, у меня ощущение, что чем глубже я погружаюсь в эту историю, тем меньше понимаю, что произошло. Сначала все казалось более или менее понятным. Кто-то мстит моему отцу, подставляет его под преступления, которые совершил сам. Но после этой истории с убийством Ирины Иволгиной, с обрядом по созданию сверхчеловека я вообще запуталась, что из чего вытекает и кто кому что хотел доказать.

– Давай подумаем, что во всей это истории первично. Убийство писателя, его жены или создание сверхсущества?

– До недавнего времени версия с убийством семьи писателя из мести за гибель сестры была на первом месте. Да и сейчас она кажется самой крепкой. Ты уверен, что Семен не мог всех провести, смотаться до поселка и вернуться обратно в Новосибирск незамеченным?

– Юль, что у тебя по географии? Пять часов на самолете или почти три дня в поезде! Ну ты чего? А билет?

– Зато у тебя, похоже, пятерка была, – фыркнула я.

– Почему ты сразу обижаешься?

– Потому что ты как-то обидно все это говоришь. Да, я в отличие от тебя не была отличницей. Зато красивая. Ну а ты, Шерлок, что думаешь? – спросила я, предчувствуя возможность отомстить ему за пренебрежение.

– Думаю, что нам нужно встретиться со следователем прокуратуры, который вел то дело. Нам повезло, он год назад вышел на пенсию и перебрался в поселок. Я с ним созвонился, и он нас ждет. Пошли.

– Ты про Савелия Андреевича говоришь?

– Знаешь его?

– Папа с ним по делу Иволгиных работал. Он меня редко знакомил с коллегами, но Петренко как-то приходил к нам домой.

– Надеюсь, ваше личное знакомство скажется положительно на его решении нам помочь. Конечно, мы можем собрать сплетни – наверняка в поселке каждая собака в курсе расследования, но в этом случае придется отфильтровать много лишней информации, так что постарайся быть убедительной.

Я фыркнула и скрестила руки на груди.

Бывший следователь прокуратуры жил в центре поселка в бревенчатом доме с большой открытой верандой, выходившей на тихую улицу. Палисадник возле дома пестрел всеми цветами радуги – от красных тюльпанов и розовых левкоев до золотисто-желтых облаков цветущей форзиции и синих брызг незабудок.

Сам Савелий Андреевич сидел на террасе за накрытым к чаю столом. Увидев входящих в калитку гостей, поднялся и, вытянув для приветствия обе руки, спустился со ступеней.

– День добрый. Это же вы из газеты будете? – заполучив руку Егора, спросил он с энтузиазмом. – Юль, ты, что ли? – уставился он на меня. – Ты тоже, что ль, журналистка? Мы с Юлиным батей по нескольким делам вместе работали, – объяснил он Егору и только после отпустил мою руку. – Ну что, прошу к столу, раз пришли.

Вслед за хозяином мы поднялись на веранду и уселись на длинную деревянную скамью. На столе курился дымком самовар, над большой пиалой со слегка засахарившимся медом весело жужжали пчелы. В большой плетеной хлебнице лежали баранки и нарезанный крупными кусками белый хлеб.

– Сейчас чайку вам налью. В своем городе, поди, не часто удается попить чайку из самовара? – довольно улыбнулся он, пока в тонкую фарфоровую чашечку витой струйкой лился кипяток. – Держи!

Над столом повисло напряжение. Мы с Егором переглянулись, и я сказала:

– Не знала, что вы переехали. Вы вроде в Егорьевске жили?

– Да как на пенсию вышел год назад, так и перебрался сюда. А вы, я так понимаю, не красоты поселковые изучать прибыли? – глядя на нас по очереди, спросил Петренко.

Я попыталась возразить,