Четыре мертвых сестры - Наталья Евгеньевна Масальская

руках кисть для нанесения дактилоскопического порошка, ответил тот.

– Чего так?

– Кто-то протер все поверхности.

– Ненавижу чистоплотных преступников, – с досадой произнес Пронин и закинул в рот папироску…

* * *

– Нервничаешь? – спросил Егор, глядя на то, как я обдираю ногти.

Дурацкая привычка с детства. Но, что бы родители ни делали, отучить не получилось. Она въелась в меня на уровне безусловных рефлексов и включалась в моменты особого напряжения, как сейчас. Мне стало неловко, но признаваться в этом я, естественно, не собиралась.

– Не твое дело. Мои ногти, хочу – грызу, хочу – нет.

– Конечно, не мое, кроме официального отчета, в котором следы твоего отца, оставшиеся в квартире его любовницы…

– Обязательно так подробно? – оборвала я.

– Хорошо. В официальном отчете значится неизвестный. В базах его пальчики не обнаружены… Но вот что смутило твоего отца: во‑первых, поза. Он еще раз акцентирует внимание на том, что Иволгина знала своего убийцу. Она не спала – твой отец пишет, что он был в душе не больше десяти минут, она бы не уснула за это время. И этого как раз хватит, чтобы войти, нанести женщине восемь ударов ножом и удалиться. Заметь, вход в комнату прямо напротив кровати. Иволгина не могла не заметить входящего человека. Но при этом она не закричала, не вскочила, не попыталась как-то закрыться, как сделала бы любая нормальная женщина при виде чужака.

– Может быть, она закрывалась, просто перед уходом преступник перевернул ее на спину, чтобы подставить папу?

– Ты невнимательно меня слушаешь. По заключению твоего отца первый удар был нанесен в сердце.

– Да, прости.

– Она точно так же, как и писатель, знала своего убийцу. Теперь давай обратимся к протоколам допроса свидетелей и родных. Мы знаем, что Иволгина перед смертью видела соседка. У жены и его дочери от первого брака Ады алиби, подтвержденное опросом свидетелей. Идеи есть?

– А что, если ко всей этой истории имеют отношение родные Лидочки? – осенило меня.

– Я тоже об этом подумал, – ответил Егор и перевернул страницу, которую заранее заложил закладкой. – Следователь наводил справки о семье Лидочки. Он выяснил, что такая девочка действительно жила в поселке Мурашево, это под Кировом, по соседству с семьей Иволгиных. Но Лидочку не убили. Она утонула в том самом озере, о котором упоминает в своих записях писатель. В деле есть показания местного участкового. Тот сказал, что вскрытие не делали – не было оснований. Ну, утонула и утонула. Лето, жара, такое случалось и до нее. Как видишь, мы не можем утверждать, что Лидочку убили.

– Но и то, что она утонула, тоже утверждать не можем, – возразила я.

– Не можем. И следователь прокуратуры, который объединенное дело семьи Иволгиных вел, Петренко кажется, не поверил в историю с утоплением и выяснил, что семья Лидочки переехала сразу после похорон в Новосибирск. Родители ее к тому моменту уже умерли, но остался старший брат Семен. Обрати внимание, по профессии он врач. Ходит с геологами в экспедиции. Во время убийств мужа и жены Иволгиных был в отпуске.

– А алиби у него есть? – спросила я. Сердце так и скакало в груди от нетерпения.

– Дело в том, что следователь Петренко не смог его найти. Семен поссорился с женой и отбыл в неизвестном направлении.

– И что, его не нашли?

– Нашли. Бухал со случайным приятелем у него на квартире. Алиби шаткое, но его видели и продавщицы в винно-водочном магазине, когда они за добавкой бегали, и соседи, которые грозились милицию вызвать из-за шума. Да и, судя по экспертизе, никуда он в таком состоянии уехать не мог.

– Приехал, убил, вернулся и, чтобы обеспечить себе алиби, сошелся с первым встречным, – возразила я.

– Его жена утверждала, что Семен – запойный алкоголик. Мог держаться месяц и даже год, но если развяжет – пиши пропало. Пропадает на несколько недель.

– И ты веришь в этот бред? – возмутилась я. – Подумаешь, выпивал. Это не мешает ему человека убить.

– Не было в твоей жизни бати-алкаша, – парировал Егор, взял лежавший на столе бутерброд и откусил кусок.

– В твоей, значит, был? – язвительно спросила я.

– Был. – Набив рот остатками булки с колбасой, Егор отвернулся к окну.

– Прости, я не знала.

Мой визави только растянул губы в плоской, неестественной улыбке. Мне стало немного стыдно за свои слова. Я почти ничего не знала о жизни Егора. Странно, но отец-пьяница никак не вязался с образом высокомерного, себялюбивого выскочки, каким представлялся мне Москвин.

Какое-то время мы ехали молча. Слушая перестук колес, я без интереса смотрела на проносящиеся за окнами бесконечные деревья, которые иногда сменялись полями, расчерченными светло-зелеными полосами молодых всходов, и изредка бросала взгляды на Егора. Казалось, он тоже занят созерцанием пейзажа за окном. Но скоро я поняла – он о чем-то размышляет. Наверное, вспомнил об отце. Мне снова стало не по себе.

– Я тебя обидела? – тихо спросила я, когда молчание между нами начало тяготить.

Егор, как обычно, не сразу обратил на меня внимание, и мне пришлось дотронуться до его руки.

– Прости, ты что-то сказала?

– Да, спросила, почему ты молчишь. Это я тебя обидела разговорами об отце?

– О ком? – удивился он. – Да нет. Прости, я иногда выпадаю из беседы, потому что на ум приходит новая версия. Ты скоро привыкнешь.

– И что за версия, напарник?

– Любое преступление должно иметь мотив и возможность для его совершения. Кому была выгодна смерть семьи Иволгиных?

– А… – Я начала судорожно перебирать возможные варианты, но на ум, как назло, ничего путного не приходило.

Меня спас женский голос, который объявил нашу остановку. Мы собрали недоеденные бутерброды обратно в мешок и поспешили на выход.

Глава 7

– Мы не с того начали, – выдал Егор.

Мы как раз загрузились в автобус, и, подпрыгивая на ухабах, он повез нас к поселку Перепелкин Луг.

– Как это – не с того? – удивилась я.

– То, что это дело нужно распутать с самого начала, – это факт. Но я упустил главное – твоего отца. Так хотелось поскорее разгадать загадку, что слона-то я и не приметил.

– А при чем тут мой отец? – осторожно поинтересовалась я.

– При том, что он – связующее звено всей этой истории. Вот смотри, если судить по письму, настоящий убийца его шантажировал, правильно? Значит, он знал об их отношениях с вдовой писателя Ириной. И опять-таки получается, что он был достаточно близок к ней, чтобы знать это. Если ты внимательно изучала материалы дела, следователю не удалось выяснить личность мужчины, с которым