Испытательный полигон - Майкл Коннелли

у кого из остальных присяжных положительных тестов нет. Заместитель судебного пристава приведёт присяжных, и мы продолжим слушание дела «Рэндольф против «Тайдалвейв».

Я обернулся и кивнул Бренде Рэндольф, затем посмотрел на первый ряд, где сидели Лорна и Джек. Я кивнул Лорне — знак, что пора передать Циско: пусть вызывает следующего свидетеля.

Когда я повернулся обратно, Митчелл Мейсон уже встал.

— Ваша честь, можно мне слово? — спросил он.

— Нет, нельзя, мистер Мейсон, — ответила Рулин. — Мы не возвращаемся к уже решённым вопросам. Я вынесла решения. Процесс продолжается. Присяжные входят.

Через пять минут я привёл к присяге Натана Уиттакера и усадил его в кресло свидетеля перед присяжными. К этому моменту я готовился с той минуты, как Наоми Китченс упомянула его как программиста «Клэр».

Я верил: исход дела может зависеть от показаний Уиттакера. Он был частью моего «двойного удара» в финале дела. Тем самым нокаутом, на который я рассчитывал.

Уиттакеру было слегка за тридцать. Очки. Гладко зачёсанные чёрные волосы собраны в пучок, виски выбриты. Видно было: он проводит много времени перед зеркалом, выверяя образ.

— Мистер Уиттакер, спасибо, что пришли, — начал я. — Расскажите присяжным, чем вы зарабатываете на жизнь.

— Я программист искусственного интеллекта, — ответил он.

— Подвиньте, пожалуйста, микрофон ближе, чтобы вас было хорошо слышно.

Уиттакер послушался.

— Программист искусственного интеллекта, — повторил я. — Это то же самое, что программист?

— Да, верно, — ответил Уиттакер. — Программирование — большая часть работы с искусственным интеллектом.

— Где вы работаете?

— В «Тайдалвейв».

— «Тайдалвейв» базируется в Пало‑Альто. Вы там живёте?

— Нет, я живу в Сан‑Матео. Это рядом.

— Как давно вы работаете в «Тайдалвейв»?

— Одиннадцать лет.

— Сколько вам лет?

— Тридцать три.

— «Тайдалвейв» — единственное место, где вы работали после выпуска?

— Да.

— Где вы учились?

— В Стэнфордском университете.

— Вы женаты?

— Не понимаю, какое это имеет отношение, но нет, не женат.

— Вы были программистом в проекте «Клэр»?

— Да.

— Как долго?

— Почти семь лет.

— Это было с самого начала проекта?

— Нет. Я вошёл позже. Архитектура уже была построена, и я начал работать на этапе программирования.

— Его ещё называют этапом обучения?

— Некоторые так говорят. Обучение и тестирование.

— Сейчас проект «Клэр» продолжается, верно? Он никогда не останавливался.

— За ним продолжают следить и поддерживать, если вы это имеете в виду.

— Именно. Но вы больше не участвуете в проекте «Клэр», так?

— Верно. Похоже, вы задаёте вопросы, на которые уже знаете ответы.

Он улыбнулся. Я ответил ему той же вежливой улыбкой. Если его уже задели мои вопросы, Уиттакера ждёт длинный день.

Я взглянул на присяжных, чтобы убедиться, что они слушают. Только один сидел с опущенной головой — но лишь потому, что делал записи. Я надеялся, что записывает своё отрицательное впечатление об Уиттакере.

Я вернулся к свидетелю. Пора переходить к серьёзному.

— Мистер Уиттакер, почему вас убрали из проекта «Клэр» после семи лет?

— Меня не убирали. Меня перевели на другой проект, где нужны были программисты.

— Это было повышение?

— Это был небольшой, но более важный для компании проект.

— Правда? Что могло быть важнее, чем программирование искусственного интеллекта для детей?

— Я имею в виду финансовую важность для компании.

— Как назывался этот проект?

— Ответ на ваш вопрос затронет конфиденциальную информацию. Я не имею права раскрывать её публично без разрешения «Тайдалвейв».

Он произнёс это таким тоном, что было ясно: фраза заучена. Присяжные это услышали.

— Мы не просим раскрывать корпоративные секреты, мистер Уиттакер, — сказал я. — Давайте иначе. Когда вас перевели из «Клэр» в этот закрытый от общественности проект?

— Это не закрытый проект внутри компании, — уточнил Уиттакер.

— Понимаю. Просто закрытый от всех остальных. Можете…

Митчелл Мейсон вскочил, возразил против якобы комментария в моём вопросе. Судья Рулин напомнила мне, что вопросы свидетелю должны заканчиваться вопросительным знаком.

— С удовольствием, Ваша честь, — сказал я. — Мистер Уиттакер, отвечайте, пожалуйста. Когда вас перевели с «Клэр» на нынешнюю должность в «Тайдалвейв»?

— Почти два года назад, — ответил он.

— Точнее, пожалуйста.

— Я начал две тысячи двадцать четвёртый год уже на новой должности.

— То есть примерно через четыре месяца после убийства Ребекки Рэндольф, верно?

— Если вы так говорите. Я не знаю точной даты, потому что это никак не связано с моим переводом.

— Посмотрим. Если вы заняли новую должность в этом году, то вам сообщили о переводе, скажем, до декабря две тысячи двадцать третьего?

— Честно, не помню. Как я уже сказал, одно не связано с другим.

— Тогда спрошу иначе, раз вы уверяете, что честны. Когда…

Митчелл подскочил и возразил против «саркастического тона» в моём незаконченном вопросе.

— Мистер Холлер, вас предупреждали, — сказала Рулин. — Будьте вежливы и держитесь сути. Без намёков.

— Да, Ваша честь, — сказал я. — Прошу прощения, если немного увлёкся.

Я снова взглянул на присяжных — все были на месте. Митчелл раздражён моим сарказмом сейчас. Значит, дальше ему придётся ещё тяжелее.

— Мистер Уиттакер, знали ли вы, что в декабре две тысячи двадцать третьего, за месяц до вашего перевода, против «Тайдалвейв» подали иск о грубой халатности и ответственности за качество продукции в связи со смертью Ребекки Рэндольф?

— Нет, не знал!

Он сказал это слишком громко и резко, слишком самоуверенно, чтобы это выглядело естественной реакцией. Именно на такую реакцию я и рассчитывал.

— Когда вы узнали об этом иске? — спросил я.

— Хм, точную дату не помню, — ответил Уиттакер.

— Значит, вы отлично помните, что ваш перевод никак не связан с иском, но не помните, когда впервые вообще о нём узнали. Так?

— Имею ли я на это право?

Митчелл снова возразил, заявив, что я придираюсь к свидетелю. Но Рулин быстро оборвала его и велела свидетелю отвечать.

— Я просто не помню дат, — сказал Уиттакер. — Почему даты так важны?

— Мистер Уиттакер, порядок такой: я задаю вопросы, — ответил я.

— Хорошо. Тогда задавайте.

— Вот вопрос. Вам говорили, что вас переводят из «Клэр», потому что вы станете проблемой в этом проекте и…

— Нет, не говорили!

— …что вас пытаются спрятать от допросов?

—