Темнее ночь перед рассветом - Вячеслав Павлович Белоусов

задрала пальчик вверх. — Но я взмолилась, потому что едва не спалилась на вашем солнце; даже шляпка с вуалью не выручала.

Шаля, Ника схватила чёрную шляпку с подоконника, натянула её до лукавых глаз, опустив вуаль, и грациозно продефилировала перед Данилой.

— Как?

— Неплохо.

— Иван не поскупился на оценку, а ты скупердяйничаешь, — изобразила она обиду, переходя на «ты».

— Но под шляпкой и этой вуалью вас не узнать, — сделал вид, что не заметил этой вольности, Ковшов. — А вы с Дьякушевым давно знакомы?

— Давно. Ещё по Краснодару, где я репортаж делала в «Комсомолку».

— Понятно.

— Вот я и продолжаю: на то мы и журналисты… Вроде разведчиков. Знаешь, какие порой жалобы на нас запускают недовольные?

— Главное, чтоб не били, — пошутил он.

— Всяко бывало в молодости. Хоббио отговорку придумал по такому поводу.

— Интересно…

— Все вопросы в письменном виде. Как?

— Разумно.

— Главное — многообещающе.

— И действует?

— Как дихлофос на мух.

— Занятный этот ваш Хоббио…

— Понравился?

— Умный.

— Ну ты и выдал! — рассмеялась она. — Хоббио — не дурак, только вот не влип бы он с этой фоткой, если на обложку её разместит.

— Что-то не так?

— Вспомни картину древнего мудреца Брейгеля.

— Если слепой ведёт слепых, в итоге все окажутся в яме?

— Помнишь… Редкое сочетание должности и ума.

— Спасибо за комплимент.

— Заходи, когда будешь в столице, — просто сказала она и взяла его за руку. — Позвони сначала в редакцию, если не в командировке, буду рада видеть.

— Не обманете?

— Да что ты всё «вы» да «вы». Я плохо выгляжу или стара?

Ковшов, улыбнувшись, покачал головой.

— Женат, конечно?

Он снова, но уже утвердительно качнулся.

— Как партизан на допросе, а я ведь не претендую на тебя. Мы, журналисты, рады знакомству с хорошими людьми. Друзья! И дальше ни-ни.

Ника, улыбаясь, погрозила пальчиком.

— Ладно, зайду, если буду в столице. — Он попытался заглянуть в её глаза, но Ника отпустила его руку и плавно выскользнула из кабинета.

— Она быстренькая, — похвалила Элеонора, входя в кабинет вместе с Соломиным. — Вот вам прокурор, которого вы жаждете видеть.

— Что-то случилось? Бюро закончилось?

— Нет, — хмуро буркнул подполковник. — Необходимо прокатиться в одно место. Тут недалеко. Машина поджидает.

Заказ или ординарность?

Это было телом мужчины и при ближайшем рассмотрении, несомненно, принадлежало Модесту Иерарховичу Фугасову, такой одежды в городе больше не носил никто.

Он лежал на спине. Дерматиновый френчик с вывернутыми карманами, от воротничка до хлястика и далее в грязи. В двух шагах от головы измазюканный картузик. Кумачовая рубашонка разодрана до пупа, ранее подпоясавший штаны ремешок до синевы стягивал шею. В ногах истерзанный портфельчик, бумажки кучковались на груди. На верхнем листе — мокрая купюра достоинством в сто рублей и тут же печатными буквами, вырезанными из газеты: «ПОДАВИСЬ МРАЗЬ». Буквы примочили для верности водой с грязью пополам из озерка, что поблизости.

Но смутило и Ковшова, и Соломина другое: оба глаза Фугасова были прострелены, и кровь из одного, аккуратненько обогнув длиннющий и засиневший уже нос, затекла в другое пустое око, образовав в нём небольшую стылую лужицу, в которой отражался рожок луны, выбежавшей поглазеть на мирские безобразия.

— Здесь ещё одна дырка! — поднял голову от трупа полковник Квашнин, прибывший на место происшествия с оперативной группой раньше.

Рядом стоявший следователь по особо важным делам Бобров ткнул карандашом в грудь покойника и поковырял рану:

— Прямо в сердце… похоже, даже навылет. Убийца его почти что перекрестил: две пули — по каждой на глаз — и в грудь одну.

— Не маньяк ли? — подхватил присоединившийся к подъехавшим оперативник.

— Рано обобщаешь, лейтенант Шипучкин! — одёрнул его Квашнин. — Делом бы занимался. Кстати, побеспокойся насчёт медэкспертов, что-то они задерживаются.

— Полчаса баклуши бьём, товарищ полковник, — буркнул тот. — Сроду с медиками проблема.

— Гильз не нашли?

— Никак нет. Днём при свете пошукаем тщательней.

— Ты, Шипучкин, перевернул бы его, не дождёмся, я чую, экспертов.

Но не успел лейтенант прикоснуться к телу, как на полянке у озера стало как днём: подлетели машины из прокуратуры и судебно-медицинской экспертизы, свет фар забегал и рассветил место происшествия.

— Бобров! — скомандовал Ковшов. — Вы за старшего. Задача, сами знаете, не затоптать следы, используйте собаку. Я с товарищами из УВД и КГБ дождусь результатов. Работайте.

Втроём они отошли с поляны к возвышавшимся неподалёку двум клёнам.

— Посекретничаем. — Данила подмигнул Соломину. — Удалось аферисту выудить кредит в банке?

— Кабы знать… — нахмурился тот, зыркнув на Квашнина.

— Одно дело делаем, так что не стесняйся, — подтолкнул его к откровенности Ковшов.

— Я же с тобой на заседании бюро штаны протирал. Не докладывали ещё новости мои орлы. Но из обкома Фугас сбежал.

— Как? — вспыхнул Ковшов. — Шундучков пообещал мне, что последят его ребята?

— Удрал, едва заседание началось. Подъехала замызганная «Волга», номера в грязи, и он смылся, а преследовать, проследить — не их забота.

— Ах, Шундучков, Шундучков! — нахмурился Данила. — Неспроста всё это.

— В банке он был, — вмешался в разговор всё время помалкивавший Квашнин. — И довольно продолжительное время. Доложили моим операм с поста банковской охраны. А в банк просто так не ходят.

— Так получил он кредит или нет? — кусал губы Ковшов.

— До утра теперь не узнать, — закурил Соломин, предлагая распахнутый портсигар друзьям.

— Судя по бумажке на груди и сотенной, кое-что ему выгорело. — Квашнин затянулся, но, закашлявшись, отбросил сигарету.

— Забыл, что бросил? Не балуй, — напомнил ему Данила.

— А сам?

— У меня сегодня последний день — и в завязке. Очаровашка утром пропесочила так, что до сих пор икаю. — Он с удовольствием пустил колечко дыма над головой и подтолкнул Соломина. — Что успели накопать твои, не договорил?

— Генерал Сербицкий выбегал зачем-то с бюро, звонил несколько раз к себе в управу.

— Мало ли дел у генерала, — закашлялся опять Квашнин. — Операция «Снежный ком» запущена, видать, интересовался её ходом.

— Перед первым выходом генерала Фугаса как раз вызвали из зала. — Соломин, казалось, выдавливал из себя фразы, так ему этого не хотелось, но настойчивый взгляд Ковшова подталкивал его. — Парни Шундучкова привели его к одному из влиятельных людей Дьякушева, а уж оттуда отвезли в банк, где и оставили. Забирала его «Волга».

— И ты молчал, подполковник?! — сжал кулаки Данила.

— Считал информацию недостаточной, чтобы строить серьёзные версии об убийстве. Над всем этим надо ещё много работать.

— Малейшая нить — это составляющая большой паутины, к которой могут иметь отношения и люди Дьякушева! — вспылил Данила, вспомнив поступки Шундучкова.

— Но… — попробовал возразить Соломин.

— Я понимаю ваше положение, товарищ подполковник, — отрезал Ковшов. — Поэтому обо всём сегодня же доложите своему генералу. И сообщите, что в ближайшее время мне