Стая Тамерлана - Александр Михайлович Бурых

class="p1">— Ну, здоровый, как лось.

— А говоришь — не подарок. Не подарок — это значит — говно, понял?

— Да? А я думал наоборот. Ну, тогда подарок.

— Это другое дело. Ты цепь-то сними.

— А что?

— Ожог заработаешь, металлист хренов. Там ведь за сотню!

— Ах, да, забыл.

— Ну, совсем одичал…

Гридин снял с левого запястья обмотанную в три раза толстую стальную цепочку. Эту простую железяку еще до армии подарил ему брат. И младший почти никогда не расставался с ней, словно это был невесть какой талисман.

В парилке царила всеобщая обнаженность. До сих пор поглощенному сначала подготовкой к торжеству, а затем участием в самом празднестве, Леньке некогда было всерьез обращать внимание на личные проблемы. Сейчас же вид похожих на хорошо выпеченные дрожжевые булки грудей с коричневыми пирамидками сосков, контрастно белые после лета полнолуния ягодиц и влекущие, как пропасть, шерстистые треугольники, венчающие низ животов, спровоцировали вполне естественную реакцию. Он неловко прикрылся простыней. С игривым восклицанием:

— Ой, чтой-то там у нас шевелится? — Светка сдернула обернутое вокруг пояса смутившегося парня маскировочное полотно. — Глядите-ка, девки! Какой бананчик у нашего мальчика!

Ленька засопел, обхватил широкие бедра озорницы и притянул ее к себе. Больше терпеть он был не в силах. Ему вдруг стало все равно — видит ли их кто или нет. И, вообще, в бане он, в постели, или на сцене огромного полного зрителей театра. Его тело напряглось, член, наполнившийся дубовой крепостью, погрузился во что-то мягкое, наверное, это был пупок, глаза застыли и бессмысленно уставились на разделенное ровным пробором темя. Именно в таком состоянии души бедокурят и насильничают.

— Э-эй, нетерпеливый, здесь я не могу, жарко! Это… это ж самоубийство! Постой! — смеясь, запротестовала Светка.

— У него и так стоит, — бесстрастно прокомментировал Махонин.

Подхватив женщину под ягодицы, Ленька приподнял ее, и попытался насадить на торчащий пенис.

— Ты что, смерти моей захотел?! — отреагировала она и резким движением выскользнула из объятий настырного кавалера. Затем схватила его за руку и потянула к выходу.

* * *

День, с утра супившийся низкими облаками, просветлел, на улицах появилось тепло. Поднявшийся ветерок разносил его по дворам и переулкам.

— Ну чего, Лех, к бане или на склад? — покосился на развалившегося в удобном сидении Гридина Махонин.

— Давай к бане, там разливное, — потянулся тот.

Все Ленькино тело после бурной ночи без сна, парилки, выпивки и оставшегося в носу женского запаха млело и словно распадалось на отдельные клеточки, из которых оно некогда было собрано.

— Клево! — он вытянутыми руками уперся в верхний край лобового стекла и зевнул.

— Вмажем по кружечке, банку с собой нальем и обратно на дачу спать, — распланировал Женька.

— Ага, спать! Там еще бабы остались…

— Дорвался, конь?

Женька подрулил к городской бане. Здесь с незапамятных времен стояли под навесом столики, а из окошка всегда подавалось свежее холодное пиво. В знак уважения к коренным российским традициям злоупотребления — с самых ранних часов. Нисколько не заботясь насчет оплаты и очереди из трех скукоженных мужиков, Махонин сунул в окошко пятерню и извлек ее с двумя кружками.

— Банку нам, это, с собой. И смотри, чтоб отстоялось, — буркнул он и смахнул с ближайшего столика рыбные остатки в виде недоеденных ребрышек, похожих на оправленные в ржавчину кривые иголки.

Составляющие очередь мужики уныло переглянулись.

После веселой ночки первые глотки свежего пива отправлялись в организм как райский напиток амброзия. Из двери выкатился заискивающе улыбающийся продавец, поставил на столик запотевшую трехлитровую банку, постелил газетку и выложил на нее пару отливающих золотом копченых рыбешек.

— У-у, сечешь, — одобрительно промычал Женька.

— Здорово, атаманы! — нарушил сосредоточенность кайфа полноватый парень в джинсовой куртке. Метрах в семи за ним остановилась группка молодых ребят.

— А-а, Шестеренка… — вяло отреагировал Махонин.

— Привет, чемпион, — подошедший сунул руку Леньке, не смущаясь отсутствием энтузиазма по отношению к своей персоне.

Гридин вяло пожал кисть Игоря Шестернева, учившегося некогда с ним в одной школе, только на два класса старше. Игорь был лидером уличной хулиганской группировки. Таких полно в каждом городке, и основной смысл их существования — пополнение новыми заключенными тюрем или шестерками банд рангом повыше.

— Слушай, Шестерня, ты чего сюда приперся? Пива хочешь попить? Иди, пей, — в упор глянул на подошедшего Женя.

— Хочу соревнование предложить.

— Какое еще соревнование?

— Грид против моего бойца. Кикбоксинг.

— Какой на хрен «боксинг»? Завтра подходи, я тебе сам вломлю. А сегодня мы отдыхаем. Свободен.

— Ну что, слабо? — подначил Шестернев Гридина.

— С тобой? — усмехнулся Ленька.

— Нет, вот с ним.

От хулиганской кучки отделился длинный, на полголовы выше Гридина, мосластый парень.

«Неплохой раздражитель», — подумал Ленька и ответил:

— Да хоть с кем, мне все равно.

Несмотря на отговоры Махонина, впрочем, не очень настойчивые, Гридин допил пиво, скинул ветровку и стал напротив соперника.

— Не здесь. Пойдем во двор, — предложил Шестернев.

— Погодь, — остановил его Махонин и немного презрительно спросил. — Мажем?

— Ну, давай… а что? Мажем!

— И чем ты готов рискнуть, Шестерня?

— Не знаю, ну… сотню баксов могу поставить.

— Сколько? Сотню баксов?!

— Ну.

— Смешишь, Березовский!

— А чего?

— Не жлобись!

— Ну, две…

— Целых две? Да подотрись ты своими сотнями!

— А сколько?

— В таких делах мелочиться не надо, братан. Давай… а хотя бы по десять косарей положим.

— Что?! Десять штук зелени?! Да это ж охренеть!

— А че ты хотел? На халяву пропереть? Ты считать умеешь?

— Ну…

— Хер гну! Вас здесь шестеро, — рассудил Женя, вводя оппонента во все большее замешательство. — Один дерется. Пять зрителей. С носа по две штуки. Вот так. Мажем на чирик.

— Нет, это круто!

— Тогда вали отсюда. С сопливыми и клоунами не связываемся. Накопишь — приходи. Да, Лень? Нехрен нам тут пачкаться.

— Да как скажешь, — поддержал друга Гридин.

— Подожди, мы посоветуемся, — ответил снедаемый азартом Шестернев.

Он отвел свою ватагу в сторону, и они, собравшись в кружок, горячо забубнили. Махонин подошел к машине, покопался под сидением, незаметно достал «ТТ» и сунул его за пояс. На всякий случай.

— Мы согласны на пять. Мажем? — вернулся Шестернев.

— Ты че, пень глухой? Я же сказал — чирик! — отрезал Женя.

Организатор соревнования еще несколько минут калякал со своей братвой, взмахивал руками, как дирижер-импровизатор, и, в