Рассказы - Роберт Альберт Блох

Даже после проникновения в дом потребовалось пятнадцать минут предварительного обыска, прежде чем лейтенант Ли из отдела по расследованию убийств решил спустится в подвал.

Еще пятнадцать минут были проведены в безумных догадках и недоверчивых предположениях.

Именно тогда, и только тогда, Ли позвонил.

— Привет… этот Берк? Ли, Убойный отдел. Да… мы сейчас в доме. В подвале нашли тело, запертое в морозильной камере. Нет… это мужчина. Уолтер Красс. Его жена? Да… мы нашли её, все в порядке. Разрубленную на куски, которые лежат вокруг морозильника. Все, кроме её правой руки. Отсутствует? Нет, она не пропала. Она лежит наверху морозильника. Я сказал, что она находится наверху морозильной камеры, удерживая замок закрытым. Я не знаю, как вам это сказать… но похоже, что эта рука толкнула Уолтера Красса в морозильник, а затем заперла его!

Перевод: Роман Викторович Дремичев

Человек, говоривший правду (в соавторстве с Джимом Кьельгардом)

Robert Bloch, Jim Kjelgaard "The Man Who Told the Truth", 1946

1.

Когда Хартвуд вошел, ему показалось, что в комнате душно. Он решил, что так на него подействовал алкоголь в сочетании с закрытыми окнами. Но когда он распахнул окна, ничего не изменилось. Со всех сторон на него словно давил тяжелый груз.

Хартвуд сел на кровать, обхватив голову руками. По будильнику на комоде он заметил, что уже перевалило за два. Ему следовало быть в постели еще четыре часа назад. Если завтра наступит похмелье, и он это покажет, старый Бреннер повиснет у него на шее еще сильнее прежнего. Хартвуд попытался встать и не смог. Гораздо приятнее было сидеть на краю кровати, обхватив голову руками. Он мечтательно смотрел, как стрелки будильника передвинулись вперед еще на пять минут.

Затем Хартвуд резко поднял глаза, и в голове у него прояснилось. С воздухом в его комнате что-то было не так. Он ничего не видел, но чувствовал. Явная, ощутимая вибрация. Тяжесть. Это не было тяжестью в его голове, оно действовало извне. Сильное, невыносимое давление.

И затем… оно исчезло.

Да, именно так.

Ощущение гнетущей тяжести исчезло, как будто то, что вошло в атмосферу, постепенно приспосабливалось к местным условиям. Через несколько минут Хартвуд почувствовал себя легким, веселым, счастливым. Если бы он только мог быть таким все время, вместо того чтобы вкалывать по восемь часов в день у «Свази и Слоуна» за тридцать баксов в неделю! Он был рожден для лучших вещей, но у него никогда не было перерывов. Неудачник Хартвуд. Вот он кто. Никакой справедливости. Неудивительно, что в последнее время он пил все больше и больше. Но сейчас он чувствовал себя хорошо. Как будто у него было предчувствие; ощущение, что завтра все изменится к лучшему. Конечно, все это было сплошным надувательством. Завтра он вернется туда, где старый Бреннер сможет до него добраться.

Его босс, старый Бреннер, просто обожал ездить на нем. Хартвуд вынужден был признать, что боится старика. Этот старый краб мог уволить Хартвуда в любой момент, когда ему вздумается. Он знал это, и Хартвуд тоже знал. Хартвуд часто мечтал о том, что он сделает с Бреннером, если тот когда-нибудь окажется в его власти.

— Бреннер, — сказал он вслух, — грязная, вонючая крыса.

— Правильно, — сказал голос. — Верно на сто процентов.

Хартвуд вскочил с кровати. Он огляделся по сторонам. Комната, конечно, была пуста, если не считать его самого. Больше здесь никого не было. Этого не может быть. Дверь шкафа была открыта, и он заглянул внутрь. Шкаф тоже был пуст. Хартвуд усмехнулся.

— У этого пойла чертовски сильное действие, — пробормотал он.

— Это не выпивка, Хартвуд, — сказал голос. — Посмотри на дверь.

Хартвуд моргнул, глядя на дверь. Постепенно он разглядел зеленоватый туман, около трех футов высотой, конусообразный, с большим концом наверху и острием на полу. Временами оно тускнело так, что он совсем ее не видел и не мог разглядеть отчетливо детали. Туман раскачивался взад и вперед с мягким, колеблющимся движением.

Голос исходил именно из него. Это был высокий голос, не отраженный эхом, как будто шел прямо из головы Хартвуда. Но он видел туман.

— Кто ты такой? — прошептал Хартвуд.

— Неважно, — сказал голос. — Я хочу поговорить с тобой, и если ты выслушаешь, то будешь в выигрыше.

Хартвуд покачал головой. Это же сон! Он сидит на краю кровати и разговаривает с зеленым туманом! Старый Бреннер всегда говорил, что он сумасшедший. Но с таким же успехом он мог бы досмотреть сон до конца.

— Каком еще выигрыше? — спросил он.

— Тебе не нравится твоя жизнь, не так ли, Хартвуд? Эта работа по тридцать долларов в неделю — тебя угнетает, верно? Ты хотел бы быть богатым и могущественным?

— Конечно. Я бы все отдал…

— Нам нет нужды обсуждать дары. Я не принимаю подарков, — сказал голос. — Это всего лишь злые сплетни. Я предпочитаю дарить подарки… для тех, кого я считаю достойными их. Ты такой человек, Хартвуд. Я решил дать тебе богатство и власть.

— Каким образом?

— С этой ночи все, что ты скажешь, при условии, что это может произойти в будущем и еще не случилось, обязательно произойдет. Все, что тебе нужно сделать, это озвучить свои мысли.

— Все, что я скажу, сбудется, — цинично повторил Хартвуд. — А ты знаешь еще какие-нибудь сказки?

— Это не сказка. Я могу дать тебе эту силу, но без оговорок. Все, что ты произнесешь, сбудется. Можешь проверить это, сказав, что утром у тебя не будет похмелья.

— Утром у меня не будет похмелья, — сказал Хартвуд и заснул.

2.

На следующее утро Хартвуд вскочил с постели с первым звонком будильника. Он пробежал через всю комнату, выключил будильник и закрыл окно, прежде чем осознал, что сильно выпил прошлой ночью и проспал всего три часа. Он должен быть очень усталым и страдать от головной боли. Вместо этого он еще никогда не чувствовал себя более энергичным или живым.

Когда сон прошлой ночи вспомнился ему, Хартвуд задумчиво сел на край кровати и снял пижаму. Конечно, это был сон — но какой! Он вспомнил, что все, что он произнесет, должно было сбыться. Сегодня вечером ему придется вернуться в то же самое место за той же порцией виски. Это не могло быть плохо, если вызвало подобный эффект. Но к тому времени, как он побрился и умылся, мысли о предстоящем дне нагнали тоску. Предстояло провести еще восемь бесконечных часов у «Свази и Слоуна» под придирчивым присмотром старого Бреннера.