Марко Незе - Спрут

— Но кто же манипулирует газетами?

— Сам прекрасно знаешь. Лаудео и Каннито.

Нет, Каттани этого не знал. Смутно догадывался, но до конца не осознавал. После этого открытия многое сразу стало ясно. Теперь все сходится, подумал он. Терразини сыграл злую шутку с Каннито, оставив его вне игры. Но, поскольку по-прежнему необходимо иметь внутри спецслужб своего человека, стал обхаживать его, Каттани. «Я ведь стараюсь также и для вас», — вкрадчиво нашептывал ему Терразини. А что Каннито? Он послал нескольких продажных писак сорвать пресс-конференцию, а также отправил, туда и его насладиться спектаклем. «Потом мне доложишь». Эта старая лиса Каннито предвидел и то, что Терразини попытается перетянуть его на свою сторону!

Выходит, он оказался в самом средоточии запутанной игры, в которой на кон поставлены миллиарды.

Он попытался выудить у Ольги еще какую-нибудь информацию.

— Не понимаю, — проговорил он, — разве Каннито с Терразини не союзники?

Ольга взглянула ему прямо в глаза. Видно, она начала понимать, что все эти вопросы не случайны. Однако голос ее оставался по-прежнему спокойным.

— Наверно, между ними произошла какая-то стычка. Но из-за чего именно, не знаю. Да меня это и не интересует: мне нужно лишь, чтобы ничто не мешало строительству. — На мгновенье умолкла, словно колеблясь, и задумалась. А потом наполовину всерьез, наполовину шутя добавила: — Надеюсь, ты не собираешься обо всем этом докладывать своему дружку Каннито?

Каттани с легкой досадой поморщился. Но сразу же овладел собой и, усмехнувшись, ответил:

— Никак нам с тобой не избавиться от этой навязчивой идеи о предательстве!

Он подошел к Ольге и сжал ее в объятиях, чтобы развеять всякую тень подозрения. Она закрыла глаза и больше не произнесла ни слова.

На складе электротоваров Ферретти, опершись локтем о холодильник, размышлял вслух:

— Если Лаудео и Каннито выступили против сицилийцев, значит, они с ними серьезно поссорились. Но что они не поделили, пока не могу себе даже представить.

Каттани, расхаживая по узкому проходу между горами ящиков, кивнул в знак согласия.

— Сделка, по-видимому, законная. Не то они не стали бы ее так громко рекламировать. Но мы не знаем, что творится у них за кулисами.

— Это все так. Однако если Лаудео и Каннито решились выступить против американо-сицилийской группировки, то ставка в игре, должно быть, огромна. Вам больше ничего не удалось разузнать у вашей графини?

— Нет, я боялся возбудить у нее подозрения. Ферретти сделал несколько шагов взад-впёред и продолжал:

— Этот конфликт — факт совершенно новый и очень важный. Он может привести к открытой схватке между двумя силами — связанной с мафией группой Терразини и подпольной группой Лаудео — Каннито.

— А наша задача — всячески обострять противоречия между ними, — закончил за него Каттани. — Вы это имели в виду?

— Вот именно. Мы должны осторожно, капля за каплей, подмешивать яд и отравить противников так, чтобы они сами того не заметили.

После скандала на пресс-конференции Лаудео и Каннито были приглашены на виллу Сорби, ставшую штаб-квартирой колоссальной махинации.

Карризи сразу же обрушил на них свое негодование:

— Вы слишком много запрашиваете. Обойдемся и без вас!

Каннито недовольно поморщился.

— Вы сводите проблему на уровень базарного торга. Мы же не корову продаем, У этой проблемы, как мы отметили, имеются политические аспекты, понадобится заткнуть глотку тем, кто будет выступать против, протестовать, а такое, несомненно, произойдет.

— Пустые слова, — возразил Карризи. — Плевал я на вашу болтовню! Меня возмущает то, что вы претендуете на пятнадцать процентов.

Он обновил свой гардероб в римских магазинах. На нем был прекрасно сидящий серый в полоску костюм из мягкой ткани, массивный золотой зажим сверкал на галстуке.

В разговор вступил Лаудео. Голос у него был вкрадчивый, как у заклинателя змей.

— Имейте терпение, — он благосклонно улыбнулся. — Пятнадцать процентов полностью оправданны. Они включают политическую поддержку, печать и телевидение.

— Ах! — отозвался Карризи. — Пресса! Да, с печатью не должно быть никаких проблем. К чему платить прессе, когда проект настолько масштабен, что и сам по себе привлечет внимание журналистов!

Лаудео чуточку приподнял бровь и, как бы разговаривая сам с собой, произнес;

— Ну, пожалуй, пресс-конференция прошла не с таким уж большим успехом...

Карризи стукнул кулаком по столу.

— Явилось четверо идиотов и устроили шоу. — Он был вне себя. Устремив горящий яростью взгляд на Лаудео, он добавил: — И нетрудно догадаться, кто их прислал.

Лаудео сделал вид, что не понимает.

— Потребовалось все мое влияние, — хвастливо продолжал он, — чтобы помешать появлению всего этого в газетах. Но вы должны понимать, что подобное использование моей доброй воли не может продолжаться вечно.

Терразини был менее эмоционален, чем Карризи, но умел достигать своей цели при помощи тонко замаскированных угроз.

— Мы отнюдь не недооцениваем вашего влияния на прессу, профессор Лаудео, — сказал он. — Но именно поэтому я позволю себе напомнить, что имеется много разных способов использовать средства информации.

Лаудео стал сговорчивее.

— Ну к чему нам воевать между собой? Постараемся прийти к соглашению. У вас, дорогой Терразини, много друзей на Сицилии, но ведь Сицилия — это еще не вся Италия.

— Пф! — рубанул ладонью по воздуху Карризи. — В Америке Италию ни, в грош не ставят. Столицы мира — это Палермо и Нью-Йорк, не так ли? Если ты что-то собой представляешь в Палермо; то ты фигура и во всем мире!

Каннито постарался подвести разговор к главному вопросу — о гарантиях, которые они с Лаудео могут предоставить.

— Постарайтесь понять, — сказал он, — что это не мелкая сделка, которая может пройти незамеченной. Здесь дело пахнет сотнями миллиардов, и у многих может проснуться аппетит.

Американец пренебрежительно махнул рукой и сказал: — Я думаю, что эта чертова политика здесь вовсе ни при чем. На самом деле вы просто хотите нажиться — сделать деньги, — пояснил он по-английски.

Каннито не привык к такому языку. В возмущении он вытаращил глаза и воскликнул:

— Как это вы себе позволяете!

— Позволяю, позволяю, — ответил Карризи, в котором еще кипела злоба из-за сорванной пресс-конференции. — За такого человека, как вы, в Америке не дадут ни цента. Там вам пришлось бы просить милостыню. Вот так. — И он протянул руку ладонью вверх чуть ли не под нос Каннито.

Шеф отдела «Зет» побагровел.

— Да вы сами не знаете, что несете! — заорал он. — Это вы в нас нуждаетесь. Без нас ни черта не выйдет, вбейте это себе в башку. Поэтому такая наглость просто смешна! — И, направив палец в сторону Терразини, продолжал: — А что касается вас, адвокат, не надейтесь, что вам удастся выкрутиться, памятуя наши хорошие отношения в прошлом. С вами мы тоже еще посчитаемся.

Карризи сделал попытку продолжить разговор в более «покойном тоне:

— Ну к чему говорить о счетах? Это еще надо посмотреть, кто кому должен... — Но не сдержавшись, отставил стул, вскочил и, выпрямившись во весь рост, заорал:— Мы никому не позволим садиться нам на. голову! Тем более таким мелким паразитам, как вы! Захребетники! Пиявки!

Лицо Каннито исказилось от ярости. Он кинулся на американца.

— Я убью его! — закричал он на грани истерики. И вдруг, зашатавшись, повалился ничком на стол.

В своей новой квартире Ольга опустила в кастрюлю спагетти — порцию на двоих. Она была весела, в пестром передничке, с вилкой в руке.

— Я немножко опоздала, — рассказывала она накрывавшему на стол Каттани, — и пропустила начало представления. Но клянусь тебе, что еще никогда в жизни не видела такой яростной ссоры. Каннито на моих глазах рухнул на стол. А у Терразини лицо было белое как полотно.

Скрывая под улыбкой свой горячий интерес, Каттани спросил:

— А что остальные?

Ольга извлекла из кастрюли макаронину, попробовала и, решив, что она еще твердая, накрыла снова кастрюлю крышкой. Не оборачиваясь, сказала:

— Терразини, как обычно, был хладнокровнее всех. Почти бесстрастен. Сорби не хотелось обострять отношения. Он в конце пытался предложить компромисс, но Карризи не желал даже слушать. Этот американец решительно не хочет иметь с ними дело.

Каттани шарил в одном из ящиков.

— Извини, не найду вилок и ножей.

— Да вот они. С другой стороны.

— Да, да, вижу... Так я не понял, что же случилось с Каннито.

— Это было очень печальное зрелище, — сказала Ольга, выкладывая в дуршлаг готовые спагетти. — Он задыхался, можно было подумать, что умирает. Потом заперся в ванной, а через пять минут вышел как ни в чем не бывало.