Простивший не знает правды - Женя Шуменко

в центре меня высади, – попросил Шашен, когда они вернулись в машину.

– Я до дома тебя довезу. Мне не сложно.

– Да я пока не домой.

– А куда? – посмотрел на него мельком Женька и снова перевел глаза на дорогу. – К Дашке, что ли?

– Ну не оставлять же грустную вдову одну. Надо утешить, – без капли сожаления и стыда сказал Шашен. – Ой-ой-ой! Только не заводись! – добавил он.

– Сволочь ты, Шашен. Как разберемся с Калиной, больше знать тебя не хочу.

– Не зарекайся! В жизни всякое может случиться, – нагловато ухмыльнулся тот. – А за то, что я хочу помять сиськи сладкие, ты не можешь быть на меня в обиде. Это всего лишь телка. Обычная телка!

«Да уж, телка… – подумал Женька. – Жена моего друга, который прикрыл тебя своим телом, чмо ты болотное».

– Бабы, Немец, – продолжал говорить Шашен, – они по большей части существа безмозглые. Ведутся на мужскую силу. Кто сильнее, тот бабой и будет владеть. Когда я Дашку первый раз увидел, в ресторане, на дне рождении Колчина, она знаешь как на меня смотрела? Словно похотливая сучка, у которой там внизу все стало мокрым. И я очень быстро все проверил, она была не против. Сама кричала: возьми меня, трахни меня так, чтобы я почувствовала себя слабой. Вот и все, что нужно этим девкам: чтобы кто-то хлопнул по столу кулаком, заткнул ей рот и указал на ее место. Так что не вини меня одного. Она сама на меня кинулась, сама была на все готова. Сама попросила уединиться с ней, сама сняла с меня штаны. Ну а я ведь не железный! Я человек тренированный, с отличным здоровьем, мне, чтобы быть готовым, много времени не надо, – заржал он. – Потом как-то с ней все закрутилось, завертелось. Она стала такой удобной, везде шла за мной: в машину, в гостиницу, даже на улице в темноте не стеснялась…

– Все, хватит! – вдавил Штерн в пол педаль газа. – Мне эти ваши амурные дела не интересны.

– Немец, я все это к чему – что бабы ничего не значат в нашей жизни, – продолжал разглагольствовать Шашен, закинув руки за голову. – Они просто созданы для того, чтобы нас ублажать. Вишня, с которой ты спишь, ведь тоже шлюха. Не могу, конечно, отрицать, она из другой лиги!

Женька резко перестроится в правый ряд и дал по тормозам так, что Шашен вылетел из сиденья вперед, сильно ударившись головой.

– Ты че, Немец, совсем того?! – заорал он.

Женька выскочил из внедорожника, обежал вокруг, открыл дверь и, вытащив его наружу, с силой оттолкнул в сторону.

– Еще раз про Вишню из твоего рта хоть слово вырвется… – Глаза его налились кровью, кисти рук сжались в кулаки.

– Да ладно, че ты завелся-то? – прыгал вокруг него Шашен, схватившись за голову, пытаясь вернуться обратно в машину.

– Пешком дойдешь или частника словишь! – Женька захлопнул дверь машины перед его носом. – Иначе подеремся на смерть.

– Немец, – крикнул Шашен. – Немец, да я пошутил! Ты что, меня правда тут оставишь? – ужаснулся он, поглядывая на пустую трассу.

Женя ничего не ответил. Сел за руль и сорвался с места, даже не посмотрев в зеркало на размахивающего руками Шашена.

* * *

Калина проснулся рано утром и выглянул из окна во двор: внизу стоял джип с его охраной. Двое его людей стояли недвижимо у входа в его подъезд.

Сварив себе кофе, он отрезал кусочек хлеба, намазал на него тонкий слой сливочного масла и положил сверху ломтик колбасы. В отличном настроении он принялся завтракать, до того как в его кровати проснется юное создание, которое он любил всю ночь до изнеможения.

«Такая вот сука, эта жизнь. Горчит, горчит, но все-таки потом иной раз может и подсластить хорошенько», – думал Калина о прошедшей ночи.

Она называла себя Лили, ее полное имя было Лидия. Но малышка была слишком молода для того, чтобы ее называли полным именем, а вот «Лили» для белокурого ангела очень даже подходило.

Выпив весь кофе, который сегодня казался ему особенно вкусным, он прошел в спальню, где, завернутая в одеяло, спала Лили. Схватив ее за нежную розовую пяточку, он пощекотал ее ступню.

Лили недовольно дернула ножкой.

– Все еще спишь?

– Сплю, – буркнула она, зарывшись в одеяло еще больше.

Он стащил с нее одеяло и посмотрел на ее молодое, упругое тело. Все его естество напряглось.

– Толя, ты такой ненасытный! – смотрела она на него сонными глазами. – Неужели ты снова хочешь меня?

– А ты как думаешь? – поглаживал он одной рукой свое орудие, а другой – ее мягкую, нежную длинную ногу.

– Если бы мой папочка знал, с кем я провожу ночи, он бы меня убил, – хихикнула она и притянула его к себе.

– Ох, Лили, – сощурил он глаза. – Тебе еще нет восемнадцати. Папочке лучше не знать. Ведь он может посадить меня в тюрьму.

– Восемнадцать мне исполнится завтра. А вот сегодня я все еще несовершеннолетняя. Так что веди себя прилично, иначе… – схватила она его своей ручкой там, где просила прикосновений вся его плоть.

– Маленькая дьяволица, – опустил он лямочку ее красного пеньюара с ее круглого плечика.

– Не переживай, – дразнила она его руками там, внизу, и орудие его набухло, готовое к атаке и наслаждению. – Моему папочке на меня плевать. Ему важна только его работа.

– А тебе?

– А мне важен ты, – смотрела она на него наивно, по-детски влюбленно.

– Вот видишь, малышка, как хорошо, что я тебя встретил, – улыбнулся Калина и откинул голову назад, переставая думать обо всем, кроме ее рук, скользящих вверх и вниз.

– Тебе хорошо?

– Продолжай, моя маленькая Лили, не останавливайся, – попросил он и направил ее голову своей сильной рукой вниз.

– О Лили! – раздался его стон. – Я чувствую, что скоро не смогу себя сдержать…

И белокурое создание, оторвавшись, посмотрело на него с таким восхищением, что в нем взыграла невиданная мужская сила. Он посадил ее поверх себя и задал ритм.

Ее тело извивалось поверх него, но ему хотелось, чтобы она была жестче. Скинув ее с себя, он перевернул ее тельце и уткнул лицом в подушку. Он задвигался в ней резко, сильно, словно дикое животное.

– Да-а… – вырвался глухой стон из его груди, и он совершил нескольких последних толчков.

Лили оторвала лицо от подушки и хитро улыбнулась:

– Толечка, у тебя такой аппетит!

Снова этот взгляд, полный вожделения. Чертова девка делала с ним такое, к чему он не привык. Возбуждала его, доводила до пика, и так всю ночь, все утро… И продолжалось бы это весь день, если бы не