Не убивайте мою собаку! - Елена Булганова

После предварительного договора эту линию пока заморозил. Его объявление (от имени милейшей Елизаветы Ивановны) появилось на том же сайте, что и объявление Серафимы о поиске работы. Он методично рассматривал все варианты, при малейшей возможности ездил на собеседования — рассматривал это как кинопробы. Но в голове держал идеальный вариант. И он подвернулся, когда его пригласили работать няней на половину дня с трехмесячными близнецами.

„Мальчик и девочка?“ — вырвалось у него, он едва не выпал из роли.

„Нет, оба мальчики“, — нежно проворковал женский голос.

На следующий день он поехал на смотрины. Переодеваться и накладывать грим приходилось в машине, чужой — небольшое печальное наследство от покинувшего этот мир собутыльника. Неудобно, но он с самого начала принял решение максимально дистанцироваться от семьи. Волновался — дом был охраняемый, опознав в нем мужчину, могли и задержать для разбирательства. Но никто ничего не заподозрил, хотя для такого важного дела вся семья была в сборе: упитанный муж со следами хронической усталости на пухлом лице, не отлипавший от мобильного, его юная звонкая супруга, исполненная радостных планов и надежд на грядущую жизнь. Он показал себя с лучшей стороны: дети лучились улыбками под его опытными прикосновениями, горячо одобрили массаж и кормление, отлично выспались на прогулке (для первого раза под наблюдением главы семейства). Потом у него торжественно приняли плохого качества копию паспорта, чужого паспорта — и он подумал, что сделает хорошее дело, раз и навсегда научив этих недотеп осторожности. Отныне он был занят каждый день до обеда и на работу ходил с удовольствием. Оставалось только дождаться подходящего момента. По его подсчетам, он должен был наступить в начале весны, когда тещенька обычно отбывала в санаторий. Он ждал сигнала от „Киры“.

Ее имя закавычено по понятным причинам, как останется за скобками повествования и история их знакомства. Сугубо на основе творчества, нужды, вечного боя с судьбой. Она в первый миг поразила его сходством с дочерью, если бы той выпал шанс повзрослеть. Потом, увидев ее ковыляющую походку, он больше не захотел видеть в ней свою дочь — Яся сейчас была бы само совершенство. Впрочем, „Кира“ выглядела бы ненамного хуже, если б родной отец не крутил грудной малышкой над головой наподобие лассо, собираясь выкинуть в озеро. Нужда и мечты сподвигли их на смелый план. Он раздобыл светлый парик, в нем она однажды подковыляла к старухе на прогулке, чтобы сказать ей: „Здравствуй, бабушка, я твоя Яся“.

Удивительно, но старуха купилась, сказались старость и одиночество. Проглотила историю о том, как после падения с крыши девочка долго лечилась, осталась калекой, живет в специальном интернате. Но никогда не вернется домой… дальше туманные намеки. Скучает немного по брату, но не хочет, чтобы он видел ее такой. Для него она умерла, как и для всей семьи. Тещенька купилась, начала щедро снабжать „внучку“ деньгами, которые честно делились на двоих. „Кире“ они нужны были на ее мечту, ему — на подготовку плана.

„Кира“ позвонила с неожиданным известием: старуха вместо санатория загремела в больницу. Это ставило план на опасную грань, но он решился. И начал действовать.

Сначала слепая девушка. С ней он связался с вечера, чтобы не было накладок. Договорился, что приедет за ней завтра и доставит к своему раздолбаю. Ключи от квартиры старуха не доверяла никому, но он давно подучил „Киру“, как сделать с них слепок. Утром он в женском обличье (на этот раз переодевался и красился с удобствами, в старухиной спальне перед древним зеркалом в деревянной раме) вышел на работу. Накормил Федьку и Ромку, собрал все необходимое. Когда же их легкомысленная юная мать упорхнула в спортзал, то Федора переложил в переноску, Романа подвесил себе на грудь. И сообщил близнецам, что они на пороге, возможно, самого невероятного приключения в их жизни.

Оставил их, мирно спящих, на кухне старухи в специально подготовленной большой коробке. И поехал за Серафимой. Встретил у двери парадного, проводил до машины. Трюк с духами он придумал уже давно, когда работал над образом доброй няни Елизаветы Ивановны. Решил, что ей должна нравиться классика, духи оказались жутко вонючими, зато стойкими. Конечно, на работу выходил лишь с тенью запаха, так что жидкость в дорогущем флакончике почти не убывала. Духи пригодились, когда он прочитал, что у слепых бывает необыкновенно развито обоняние. Поскольку он собирался представать перед Серафимой и в мужском, и в женском обличье, она не должна была уловить его запах. Как и запах старухиной квартиры, весьма устойчивый кстати. Поэтому к ее прибытию он щедро обработал духами старухину спальню, где собирался держать учительницу. С Серафимой он быстро поладил. Девушка не паниковала и на рожон не лезла, просто выжидала, чем обернется дело, удастся ли выпутаться. А вот ему в жизни часто не хватало хладнокровия… На всякий случай щедро добавил ей в пищу Викины таблетки.

Парни сладко спали, спала слепая девушка. Он из предосторожности перебазировался в другой район города, оттуда связался с родителями все так же от имени милейшей Елизаветы Ивановны. Говорил с отцом, придерживался спокойного и мирного течения беседы. Объяснил, что обращение в полицию не поможет, их положение слишком шаткое. Возможно, с помощью ментов им удастся вернуть одного малыша, но точно не двух. Если же будет выполнен простейший алгоритм — да, затратный, не без этого, — то через пару дней эту историю можно будет забыть, как ночной кошмар. Кажется, ему удалось их убедить. Потом звонил еще несколько раз, внимательно вслушивался, не появилась ли в их голосах какая-то новая интонация — верный знак того, что в дело вмешались менты. Но все было нормально.

Близнецы обживали новое место и не слишком скучали по родителям. Он заснул, как много лет назад, сидя над их импровизированной кроваткой, на полуслове колыбельной. И при этом отлично выспался. Да, надо признать, трезвая жизнь шла ему на пользу. Если поставить киднеппинг на поток, то можно до конца жизни не брать в рот ни грамма. Оба дела слишком серьезны, чтобы их смешивать.

Он доставил Серафиму на городскую пешеходку, несколько раз ровным голосом повторил инструкции. Он давно привык пробиваться к Вике через стену отупения, воздвигаемую таблетками. Слепой девушке следовало просто ходить от храма до проспекта, получить пакет, потом снова ходить. До назначенного срока оставался еще час. Он вернулся в квартиру тещеньки, покормил малышей, Ромку устроил в люльку-переноску. Их путь лежал к детской поликлинике, от которой до пешеходки всего-то минут семь медленным шагом. Время от времени он просил других