Фабрика поломанных игрушек - Гера Фотич

заведёт в пикет и начнёт выяснять, стращать штрафом. Ты испугаешься, скажешь, что экономишь деньги, поскольку тебя никто не встретил, а добираться далеко – в деревню. Можешь показать мой адрес. Ясно? Если спросит, какая болезнь – так и скажи: ударилась головой, потеряла память. Ну как оно и есть. Не знаю, что он может ещё спросить? Импровизируй. Поскольку он на службе, скорее всего, подскажет, как тебе добраться до дому, и назначит свидание или чтобы денег привезла на штраф. Соглашайся. До моей деревни доедешь, ну а там мой дом всякий знает – спросишь полковника Червонцева. Двери не запираю – заходи, располагайся…

Мария встрепенулась:

– Как не запираете?

Виктор Иванович усмехнулся:

– А что у меня брать? Да и чужих в деревне нет, если только рыбаки на выходные заглянут. Но их обычно щуки и лещи интересуют.

Щербаков хихикнул:

– Ну, вроде важное всё обговорили. Остальное уточню по дороге.

Мария посмотрела на Щербакова:

– А что остальное?

Щербаков продолжил:

– С милиционером не спорь, не раздражай его, лучше помалкивай, сделай вид, что испугалась, отвечай только на вопросы…

Мария не утерпела:

– А вы-то далеко будете?

Вениамин успокоил:

– Сотрудники будут рядом, но ты их не ищи. Они все будут в разной одежде. Как рабочие или дворники, может – просто гуляющие. Словом – в обиду тебя не дадут. Всё ясно?

Мария кивнула.

Щербаков обнял её за плечи:

– Ну тогда поехали, я тебя отвезу в гостиницу, а завтра жди моего звонка.

Они попрощались с Червонцевым и пошли на выход.

Глава 21. Операция

Ночью коллеги из технического управления установили дополнительные скрытые видеокамеры на станции метро «Площадь Ленина», оборудовали вестибюль, где с утра предстояло нести службу предполагаемому убийце Павлу Шувалову.

Он пришёл, как обычно, без опоздания, в хорошем настроении, похоже – ничего не подозревал. Со всеми поздоровался, приступил к служебным обязанностям.

К обеду подтянулась оперативная группа и заняла место у мониторов в специально отведённом служебном помещении. Стали наблюдать…

Щербаков ехал за Марией, волновался. Операция казалась хорошо продуманной и организованной, но случиться могло всё что угодно, заранее не предусмотришь.

Сотрудники оперативных служб – на своих местах и готовы включиться как хорошо налаженный механизм. Не хватало только одного винтика – «подсадной утки».

По дороге Вениамин подстраховался – заранее с радиостанции позвонил Марии в номер, попросил быть готовой.

Когда зашёл в комнату – она сидела в одежде на своей постели и качала подаренного медвежонка. Подняла взгляд на Щербакова и приложила палец к губам:

– Тсс! Пусть он поспит, пока меня не будет, так время быстрее проходит.

Щербаков замер. Неожиданно он увидел свою подопечную не как винтик в придуманной им машине, каждая часть которой должна была действовать в соответствии с утверждённым планом, а как маленькую девочку – такую же, как те, которых они пытаются защитить от убийцы. А здесь он сам ведёт её в лапы садиста. Радуется, что нашел «подсадную утку», схожую по приметам. И не задумывается о том, что может случиться, если операция пойдёт не по плану. Нет, конечно, задумывается, но только в рамках предусмотренных инструкций, которые должны исключить любой нежелательный исход. Ну а если всё же он не всё предусмотрел? Разве можно продумать каждую мелочь, учесть каждое движение или даже слово, интонацию, с которой оно может быть произнесено. Любая мелочь может насторожить преступника. И всё рассыплется, точно карточный домик. А на кону – жизнь этой девочки, беззащитной малышки, идущей не по своей воле под руку с маньяком. Для этого она приехала на родину искать родителей? Или чтобы участвовать в милицейских комбинациях?

Уже завтра или через день её ожидает долгожданная встреча, а вместо этого оперативники заставляют её рисковать собой. Щербаков вспомнил Василия Липатова, сжигаемого горем, не видящего своей жизни без дочки, вспомнил родителей Юли Дудиной и саму девочку – растерзанную, лежащую в крови.

Но что делать, если милиционеры иначе не могут. Да почему же до сих пор не придумали другую методику, как только рисковать людьми – думал он. Сколько управлений и секретных предприятий, научных учреждений в разных странах, тысячи сотрудников заняты проблемами борьбы с преступностью и до сих пор ничего не придумали, как только рисковать человеческой жизнью? Сколько лет идёт противостояние и постоянный риск, обязательно кто-то гибнет.

Он снова посмотрел на милую девочку Машу. Захотелось развернуться и уйти – пусть будет что будет. Пусть его накажут, выгонят из ментовки, но хоть эта девочка будет жить, не соприкоснется с мерзостью.

Но тут же все тело охватил жар, в голове засвербела мысль – а как остальные – кто позаботится о них?…

Щербаков тихо подошёл к Марии. Рука сама потянулась к её головке. Осторожно погладил девушку по волосам, ощутил шелковистое прикосновение. Внезапно понял, что никогда не гладил детей, не знал, как это… сердце защемило. А как же сын Сашка? Кто погладит его по голове вместо родного отца? Веки начал сводить неприятный спазм. Вениамин резко несколько раз моргнул, и напряжение ушло. Подумал, что Мария не должна видеть его волнение. Она в силах прекратить этот поток убийств. И неужели надо ещё кем-то жертвовать? И почему именно я должен привести эту жертву за руку на эшафот? Своего ребёнка бросил и теперь чужого веду к маньяку? Вынужден улыбаться, чтобы она ничего не заподозрила, чтобы поверила, точно я её обманываю, затягиваю в ловушку.

Голова шла кругом, Щербаков чувствовал, как снова в груди поднимается волнение, решил – хватит. Если он не возьмёт себя в руки – может что-то забыть сказать девочке, что-то просмотреть. И тогда трагедия точно будет неизбежна. Тихо сказал:

– Пойдём, милая, все уже готовы, – последнее слово резануло внутри, почувствовал, что какое-то оно неподходящее.

Мария согласно кивнула и встала. Осторожно положив мишку на бок, прикрыла его покрывалом.

Щербаков улыбнулся увиденной картине, сердце наполнила нежность, тихо сказал:

– Посмотри, чтобы в карманах ничего лишнего не было, сумочку тоже оставь – она выглядит для