Диагноз с пулей в сердце - Владимир Григорьевич Колычев

— Сейчас наряд вызову, — доставая телефон, сказал Давыдов. — В отделение поедем. Пальчики снимать. На предмет совпадения со следами пальцев, оставленными на тыльной части номеров транспортного средства, зарегистрированного на имя Субботина Антона Львовича… Наследил ты, Артем Олегович, когда чужие номера на свою машину ставил.

— Не мог я наследить!

— В перчатках был?

— Э-э… Нет, какие перчатки?.. Не знаю ничего!

— Перчатки, может, и были, но липучку ты голыми руками ставил. Липучку в перчатках не прилепишь.

— Липучку?

— Пальчики твои на номерах, это во-первых. Во вторых, следы липучки на твоих номерах и следы липучки на номерах Субботина идентичны по своему химическому составу, экспертиза это докажет… Вызывать наряд или явку с повинной оформлять будем?

— Если честно, я ничего не понимаю, какие номера, какая липучка? — жалко пробормотал Щапов.

— Я тебе еще раз подробно все объясню. Даже расскажу, как ты проник в дом к гражданину Субботину и убил его жену. Но расскажу в отделении. Под протокол допроса. Не будет ни явки с повинной, ни чистосердечного признания. И сотрудничества со следствием не будет. Получите с женой на всю катушку. По двадцать лет лишения свободы.

— А жена при чем?

— А разве ты не с ней следил за будущей жертвой?

— Сам следил… Сам… не убивал.

— Убил, убил. Будь смелей, говори, как было.

— Не хотел убивать.

— Ну так что, сам осознал все и раскаялся. Везти тебя в полицию? Добровольно.

— А что это даст?

— Тридцатипроцентную скидку. На максимальный срок… Да у тебя все равно вариантов нет, и пальчики на номерах твои, и в гараже у Субботина колеса от твоей машины обнаружены. В общем, недоработал ты, гражданин Щапов.

— Ну не знаю.

— За что на Субботина взъелся, чем он тебе не угодил?.. Мы же все равно узнаем.

— Так жена его — сестра моя родная. Отцом нагулянная… Отец ее признавать не хотел, а теперь вот признал. Перед смертью.

— Умер отец?

— Пока нет.

— И много завещал?

— А за что? Я дерьмо из-под него выношу, а Раиса его знать не хочет. И ей квартиру за это?

— У судьи спросишь, он все знает.

Корней отстегнул Щапова от машины, набросил браслет на свободное запястье и повез в отделение. Усадил задержанного, завел машину и вдруг почувствовал, как сознание раздваивается. Словно душа покидает тело, создавая ощущения парения над землей. Но далеко Корней не улетел, сознание вернулось.

На всякий случай он глянул на Щапова. Вроде на месте, не исчез, как это случалось с Милой. Но все еще возможно. Слишком легко Щапов сознался в убийстве, чтобы поверить в реальность происходящего.

Глава 10

Ушиб головного мозга — дело серьезное. Причинение средней тяжести вреда здоровья. Не опасного для жизни человека, но повлекшее длительное расстройство здоровья. Давыдов, конечно, сомневался в том, что настолько сильно ударил Шмелева, но все возможно. Рука у него тяжелая, этого не отнять.

— До трех лет лишения свободы!

Ямщиков торжествовал, и руку он поднял, как будто в ней находился судейский молоточек. Осталось только ударить по настольной плахе и огласить окончательный приговор.

— Давайте! — махнул рукой Корней.

Он не ошибся в своих предположениях: на регистрационном знаке субботинской «Оптимы» действительно остались следы пальцев преступника. И следы от липучек признаны идентичными. Опять же следы от колес… В общем, Щапов попал по полной. Причем в реальном, а не вымышленном измерении.

А со Шмелевым действительно вышла осечка. Не душил он Яну, померещилось Корнею.

— Что давайте? — не понял Абдулов.

Он смотрел на подчиненного, требуя от него решительных действий. Или провоцируя на отпор Ямщикову.

— Отстраняйте от дел, отдавайте под суд, отдохну хоть, — обреченно усмехнулся Корней.

В психушке не так уж и плохо, если правильно себя вести. Не дерзить, не спорить, не лезть на рожон, и все будет в порядке. Лето на носу, природа ожила, а в психдиспансере отличный парк, можно гулять с утра до вечера. Гулять и привыкать к мысли, что это навсегда. Рано или поздно Корнея запрут в психушку намертво.

— В психушке он отдохнуть хочет! — усмехнулся Ямщиков.

Корней удивленно глянул на него. Он что, мысли читать умеет? Или кто-то подсказал Ямщикову, о чем думает майор Давыдов?

Корней глянул за спину Ямщикову, но Милы не увидел.

— Ты кого-то там видишь? — ликующе вытаращился на него Ямщиков.

— Судьбу твою вижу. В балахоне стоит и с косой.

— Да он точно сумасшедший!

— Павел Аркадьевич! — Абдулов тяжело приложил к столу ладонь.

— А что я не так делаю? Вы же видите, майор Давыдов бросается на людей, он опасен для общества!

— Майор Давыдов подозревал Шмелева. Подозревал, что Шмелев может убить свою сообщницу. Примеры были, и ты, Паша, прекрасно это знаешь… Павел Аркадьевич!

— Но Шмелев не виноват!

Ямщиков говорил с таким видом, как будто это он вышел на Щапова и прижал его к стенке неоспоримыми фактами. Как будто он раскрыл дело, пока Давыдов блуждал в потемках.

— Это мы сейчас знаем, а тогда не знали!

Абдулов хмурил брови, призывая Ямщикова заткнуться.

— Да, но Шмелев никого не душил. Давыдову показалось… А если завтра ему покажется, что я душу, ну, например, Енисееву?

— Паша!

— Да я все понимаю, не надо нагнетать, все такое, — не унимался Ямщиков. — Но дело в том, что Шмелев находится в больнице, нанесен вред его здоровью с длительной утратой трудоспособности.

— Может, кто-то посоветовал Шмелеву обратиться за врачебной помощью? — в упор глядя на него, спросил Абдулов.

— Мурат Ренатович! — От обиды у Ямщикова затрясся подбородок.

— Все, закончили спектакль! Давай на выход! — Абдулов поднялся, чтобы указать зарвавшемуся подчиненному на дверь.

Ямщиков вскочил, нервно вышел из-за стола, повернулся к выходу. Сделал шаг, остановился, глянул на Корнея.

— А Давыдов?

— Иди!

Ямщиков вышел, громко хлопнув дверью. Видно, их с Абдуловым сотрудничество зашло слишком далеко, чтобы он мог позволить себе такую выходку. И целиком положиться на покровительство начальника — в своей борьбе с неугодным следователем.

— Мерзавец! — тихо, сквозь зубы процедил Абдулов.

И вдруг резко глянул на Корнея.

— Что ты сказал?

— Ничего.

— Вот видишь, и мне иногда мерещится.

— А что мне померещилось? Шмелев сидел на своей бывшей жене, руками упирался в подушку. Со стороны могло показаться, что он ее душит. И мне показалось.

— Со Шмелевым поговори, пусть заберет заявление. Все-таки ты его шкуру спас.

— Поговорю.

— И с Ямщиковым вам надо как-то вопрос решать, а то живете как кошка с собакой.

— Надо что-то решать, — согласился Корней. — Нельзя так жить, нерабочие у