Вячеслав Жуков - У зоны свои законы

– Может, в другой раз? – поддержал его Гуня.

Но отговорить Наизова не удалось.

– Я хочу навестить эту стерву сейчас, – твердо сказал он, допил водку и перевернул стакан вверх дном, что означало, будем ее кончать.

За руль посадили пацана-боксера. Его привел Семен, поручившись за него как за самого себя. Наизов не возражал. Семен толковый психолог, раз выбрал, значит, пацан годится. Он теперь у них ходил в «шестерках». При убийствах еще не присутствовал, но выслуживался, старался угодить старшим корешам. Ему не сказали, что Наизов в бегах. Не его это сопливое дело, да и лучше, когда такой меньше знает. Смалодушничать может, попадись ментам, расколется.

Этот пацан и позвонил в дверь.

Тамара, бывшая жена Наизова, успела принять дозу наркоты. Принес участковый, взамен за ее тело. А ей что, жалко? Бери ее тепленькую, пользуйся! Молодость проходит, а мужчин она любит страстно, до безумия! Темпераментная она женщина, и кто познал ее темперамент, тот уже не забудет, не отвяжется! Вот и участковый решил насладиться!

Укололась Тамара и в постель. Милиционер ее давай ласкать, облизал всю, как конфетку, и только… а тут звонок в дверь.

Тамара неохотно встала, накинула халатик на голое тело и прошла в коридор.

– Я сейчас, милый, – проворковала она уже из прихожей.

Лейтенант достал из кармана пиджака пачку сигарет, закурил, поджидая ее.

Тамара для верности поглядела в «глазок», хотя чего ей бояться, когда в постели участковый? Никто из шпаны к ее двери и близко не подходит. Своих вроде не ждала никого.

На площадке стоял паренек, упитанный такой, с квадратной мордашкой, нос приплюснутый. Улыбается…

Тамара открыла, и парень язык проглотил, не в силах отвести взгляд от ее полной груди, чуть прикрытой халатиком. Странно, не похож он на клиента. По крайней мере, раньше столь юных у нее еще не было.

– Чего тебе? – Тамара попыталась рассердиться, хотя кайф уже пробрал и ко всему, кроме секса, появилось равнодушие.

– Здрасьте, – вежливо проговорил паренек улыбаясь и сразу отошел в сторону, а на его месте, как из-под земли, выросли уже три амбала и еще один страшилище позади с обожженной рожей.

Тамара даже не успела путем их рассмотреть, как ее втолкнули в коридор. Паренек вошел последним и запер дверь.

Голый лейтенант все еще лежал с сигаретой во рту, подложив руки под голову. Увидев вошедших, он даже растерялся от такой наглости.

– Вам чего, ребята? – уставился он во все глаза на незнакомцев. Сдрейфил, но виду не подает. – Чего надо, я спрашиваю? Пошли вон отсюда!

А Гуня уже очутился рядом с ним, заулыбался приветливо.

– Да ничего, в общем-то. Мы пришли пожелать тебе спокойной ночи, мент. – С этими словами он всадил здоровенный кухонный нож в грудь участковому, пропоров его насквозь.

Фонтан крови ударил из глубокой раны.

Тамара не успела закричать. Семен зажал ей рот, другой рукой схватил за волосы, чтоб не дергалась зря.

– Молчи, – цыкнул он на женщину.

Халат у Тамары распахнулся, и паренек раскрыл рот, увидев ее голой. Да, такую женщину не сравнишь с плоскогрудой малолеткой!

Подойдя, Наизов приблизил к ней свое лицо.

– А ты совсем не изменилась, подлая тварь. Все такая же соблазнительная, красивая… Только теперь ментов ублажаешь?

Тамара от страха боялась даже дышать, признав в уроде своего бывшего мужа. «Боже милостивый! Это он, Наизов!»

– Ты! Это ты?! – воскликнула она.

Наизов утвердительно кивнул.

– Да. Я, – сказал он без всяких дружелюбных интонаций. И добавил: – Пришел узнать, где моя дочь.

Тамара побледнела, разглядывая обожженное лицо человека, которого когда-то любила. Теперь же он в ней вызывал страх и брезгливость. Ее глаза наполнились слезами, и она уже была готова расплакаться, но Наизов остановил ее:

– Перестань. Меня этим не проймешь.

И она только всхлипнула, помня, что он очень жесткий человек.

– Я тебе задал конкретный вопрос – где моя дочь? Отвечай!

– Она в детдоме. Ты должен понять…

Он перебил ее.

– Почему ты так поступила? – он устало сел на стул, услужливо подставленный пареньком-боксером, который не сводил с Тамары глаз. Эта женщина безумно ему нравилась. Каштановые, вьющиеся волосы, чернобровая, с голубыми глазами, какие бывают только у актрис в американских фильмах. Зацелованная убитым лейтенантом, она вызывала в нем сексуальные желания. Грудастая, с хорошей фигурой. Вот она пытается трясущимися руками завязать пояс на халате, но он, шелковый, выползал из ее пальцев, и она выставляла напоказ все, что обычно скрывала под платьем.

– Я… я не виновата ни в чем. У меня не было другого выхода. Не было денег. Да, если хочешь знать, в детдоме ей лучше, и никто не узнает, чья она дочь!

Наизов заговорил медленно, как человек, уставший от всего, даже от жизни.

– Не надо оправдываться. Теперь это уже ни к чему. Ты мерзкая, дешевая тварь! Законченная наркоманка.

– Нет! – Тамара хотела попытаться убедить его, что не имеет к наркотикам никакого отношения, но вдруг поняла – он все знает. И замолчала.

– Ты предала меня и достойна самого худшего. Но вначале я хочу узнать, в какой детдом ты отдала мою дочь?

– В Бирюлево. Там… Я все объясню…

– Молчи, – прошипел Наизов жене. И повернувшись к Гуне, Паше Длинному и Семену, спросил: – Кто ее хочет?

Гуня и Семен отказались сразу, не захотели лезть на нее после мента. Паша стоял в раздумье. А паренек-боксер словно только того и ждал.

– Я, – чуть не закричал он от переполнявшего его предвкушения. – Я хочу ее! Можно мне?

– Пускай, раз хочет, – попросил за него Гуня.

Наизов махнул рукой, подслеповатыми глазами уставившись на жену. Он ничего не желал ей, кроме страдания и боли. Пусть помучается, искупит свои грехи болью!

– Гуня, завтра смотаешься в Бирюлево, в детдом. Найдешь мою дочь. Ее звать Надя. Надежда… На правом бедре родимое пятно, похожее на звездочку.

– Все сделаю.

Тамара уставилась на паренька. Тот, улыбаясь, снял брюки и подошел к ней.

– Ложись на диван.

Тамара, оцепенев, не могла пошевельнуться. Паренек сорвал с нее халат и повалил на диван…

Сопротивляться было бессмысленно. Почувствовав, как он вошел в нее, Тамара закрыла глаза и задышала возбужденно. Не помня себя, она прошептала:

– Не надо. Не надо… – но сама впилась ногтями в упругую попку парня, неистово прижимая его к себе.

Все закончилось слишком быстро – она не успела кончить и продолжала лежать все в той же позе с закрытыми глазами.

Парень слез с нее, быстро оделся.

Гуня вложил в его руку нож. Паренек побледнел, отступил, но Гуня, схватив его сзади за шею, молча подтолкнул к женщине.

Тогда паренек подошел к Тамаре и, закрыв глаза, ударил… Почувствовал, что попал, и ударил еще и еще, с остервенением вонзая длинное лезвие ножа в распластанное тело женщины. Во все стороны брызгала горячая кровь, попадая ему на лицо и руки. А он бил и бил, словно взбесившись, перемазавшись в крови, пока его не остановил Семен.

– Хватит уже. Она – мертвая.

Когда сидели в машине, Гуня похвалил:

– А ты молодец. Не сдрейфил.

Паренек молча улыбнулся, и улыбка эта была похожа на оскал хищника, познавшего вкус крови.

– Ну, вот и состоялось твое крещение. Теперь ты с нами одной веревочкой повязан, – добавил к словам Гуни тренер Семен.

Паренек, продолжая молчать, смотрел в окно. Еще сегодня утром он и представить себе не мог, что такое будет. Ему хотелось лишь романтики и денег…

На следующий день Гуня съездил в детдом, но вернулся расстроенный.

– Ну? – спросил Наизов, предчувствуя недоброе.

Гуня только развел руками.

– Еще два года назад удочерили твою дочь, – с сожалением произнес Гуня.

– И кто приемные родители? Ты узнал? Где проживают? – спросил Наизов подавленно. – Говори же, не тяни!

– Я узнал. Заглодина Людмила Николаевна теперь ее приемная мать. Адреса узнать нельзя.

– Это почему? – Наизов рассердился.

– Кто-то постарался внести неясность в документы.

– Это меня не касается. Найди мне эту Заглодину. Где хочешь, найди. Это моя дочь, и я хочу ее вернуть! Понимаешь?

Гуня молчал. Сейчас что-либо возражать Наизову было бесполезно.

Из колонии он вернулся ожесточенным. В нем появилась жестокость. И все из-за того, что он почти перестал видеть после ожога глаз. Теперь Наизов целыми днями сидел в комнате с зашторенными окнами. Дневной свет причинял ему мучительную боль. Глаза резало так, что нельзя было терпеть, поэтому он сам не ездил на дела.

Как-то сестра Бобика, занимающаяся проституцией, рассказала брату, что к ней в ресторане клеится мент из МУРа. Лично на Бобика эта новость подействовала угнетающе. Офицер, да еще работает в МУРе. «Неужели они выследили, чем она занимается?» У сестры Бобика было задание от Гуни подыскивать в ресторане богатеньких клиентов, с которых можно неплохо сорвать. Многие из них бесследно исчезли в трубопроводах канализации.