Слово вора - Владимир Григорьевич Колычев

его в гостях у Катьки. Этих взяли почти без шума, одному битой влепили по затылку, другого, повалив на землю, запинали.

Еще одного снесли с ног в коридоре перед кабинетом директора. Тук ничего не слышал, в кабинете у него играла музыка, за приставным столиком с бокалом шампанского сидела зрелая красотка с пышной химической завивкой. Тук что-то ей втирал, глаза масленые, на губах блудливая улыбка.

Увидев Пашу, он вскочил с кресла, бутылка и бокал полетели на пол. Инстинктивно Тук пригнулся, собираясь ловить бутылку или бокал, сам же себя остановил: не до того сейчас. Но заминка все же случилась, и Паша использовал ее на все сто. Оттянул назад руку и с размаха врезал кулаком под нос.

Тук не удержался на ногах, Паша ударил еще раз и еще. Женщина визжала как резаная, но это не помешало ему закончить начатое. Успокоился он, когда Тук лежал перед ним на полу, не в состоянии подняться.

Женщину увели, в кабинете остались только Паша и Тиха. Тук все так же лежал на полу, боясь подняться.

– Ну и зачем ты Рыжу ко мне с Чесноком отправил? Войны захотел? Ну что ж, ты ее получил!

– Трибунал, приговор, вешать будем сейчас! – не остался в стороне Тиха.

– Вы чего, пацаны? – захлебываясь слезами, простонал Тук.

– Зачем? – резко спросил Паша.

– Ну не поверил я тебе! Думал, буй с бугра!

– Теперь веришь?

– Теперь верю!

– Теперь будешь отстегивать нам! – постановил Паша. – Сто штук! Зеленью! Каждый месяц!

– Сколько?! – взвыл Тук.

– Во дает! – хохотнул Тиха. – Его мочить собираются, а он о бабках думает. Деньги что, дороже жизни?

– Жадность фраера сгубила! – ухмыльнулся Паша. – Где мочить будем, здесь или вывезем куда-нибудь?

– Здесь, подвалы тут, видно, конкретные. В подвале и уроем.

Ключи от подвала нашли быстро. Глубина подземелья превзошла ожидание. На верхнем уровне подвала сухо, хоть склады размещай, в нижнем просто сыро, а в одном отсеке вода. К этому отсеку Тука и подтащили, связанного бросили на мокрый пол.

– Здесь и утопим, – сказал Тиха.

– Может, лучше в бетон? – спросил Паша.

– Возни много, пол долбить.

– А оно того стоит! Бизнес какой под себя отожмем!

– Ну да, склад приличный, в центре Москвы.

– Склад, фарца, валюта, схемы конкретные, бабки серьезные крутятся.

– Тогда в бетон! Я пацанам скажу, пусть за цементом съездят… Или у тебя здесь цемент есть? – Тиха резко нагнулся и схватил Тука за горло.

– Да не надо цемент! Я согласен! – прохрипел тот.

– Ха! Он согласен! А мы согласны?.. Сто штук уже мало! Мы все хотим!

– Не сможете вы все! Схемы есть, но без меня они не работают, вот увидите.

– Ну так сто штук мало! – ухмыльнулся Тиха, глянув на Пашу.

– Да вы что – мало? – простонал Тук. – Это много! Очень много! Это меня разорит!.. Пятьдесят штук! Пятьдесят! Больше никак не могу!

– Шестьдесят, – немного подумав, сказал Паша. – И плюс охрана. По штуке баксов на каждого пацана, которых мы тебе зашлем. Наши пацаны будут тебя охранять. Чтобы ты глупостей не наделал.

– А это реальная маза, – кивнул Тиха. – Охрана у тебя говно, не жалко, а я тебе нормальных пацанов подгоню. Ну и книгу жалоб в нагрузку. Поверь, жалоб не будет!.. Ну чего разлегся? Поднимайся! Пойдем, уродов твоих увольнять будем. Сегодня с моей охраной домой поедешь.

– Как я могу кого-то уволить?

– А так! Замочим всех! А к стволу твои пальчики приклеим. Если что, ментам сдадим. Под вышку хочешь? – спросил Тиха.

– На Огненный попадет, захочет. Там лучше сразу сдохнуть… – сказал Паша.

Тукова вытолкали из подвала в кабинет, Тиха выделил ему для свиты трех своих бойцов и назначил бригадира, ответственного за работу с ним, – охранять, следить, чтобы смуту не сеял и деньги не крысил. Но, главное, с него стребовали шестьдесят тысяч долларов, и Тук согласился выплатить их завтра.

За Тукова взялись всерьез, Тиха просто не оставил ему возможности соскочить с крючка. Домой Паша вернулся поздно, Зойка долго и с подозрением всматривалась в него.

– Баньки не было и девочек тоже, – с усмешкой сказал он.

– Да мне все равно! – сфальшивила она.

– Деньги отвезла?

– Да, все нормально… Леве рассказала, как ты этих уродов сделал.

– Смеялся?

– Над уродами!

– Так смеялся, чуть с кровати не упал?

– Он что, идиот? – Зойка подошла к Паше, притерлась к нему. – Не понимает, чем это для него может закончиться?

– А ты понимаешь? Чем это может закончиться для тебя? – с хищной иронией посмотрел он на нее.

– Даже не знаю, что сказать, – с лукавым видом задумалась она. – Если бы я и хотела умереть, то от твоей руки. Но с другой стороны, если я умру, ты притащишь в дом какую-нибудь сучку!

– Плохо же ты обо мне думаешь!

– Так же плохо, как и ты обо мне… А давай думать друге о друге хорошо-хорошо!

Она медленно расстегивала пуговицы на его рубахе.

– Насколько хорошо? – Паша принял ее игру.

– Ну, я могла бы показать…

Ее пальцы уже гладили его грудь под рубашкой. Глаза сощурены как у приласканной кошки.

– Показывай! – кивнул он, расстегнув рубаху до конца.

– Покажу, но только тебе. Больше никто не увидит.

Ее пальцы уже расстегивали пряжку его ремня. Ловко расстегивали, со знанием дела. Может, Зойка уже и не профессионалка, но руки помнят.

– Больше никого и никогда.

– Больше никто, – кивнула она и резко присела, стаскивая с него брюки.

– С какого момента?

– Хочешь, я придумаю, что было сегодня с Левой? Если тебя это заводит. – Зойка так и оставалась сидеть перед ним.

– Не заводит.

– А так?

От сильных ощущений Паша закрыл глаза. И подумал о том, что за спиной мог появиться Чуронов и ударить его сзади. Обласканный Зойкой, он просто не сможет устоять на ногах.

Но Чуронов не появлялся. Мелькнул пару раз в мыслях, а затем растворился в сумерках несущегося куда-то на всех парах сознания.

Паша и не понял, как оказался на диване в одной только расстегнутой рубахе. И на Зойке только распахнутый настежь халат, линии тела у нее завораживающие, но еще больше возбуждали тонкие контуры незагорелых полосок кожи на груди, внизу живота. Зойка захотела сверху, но Паша уложил ее на спину, развел ноги – длинные, стройные, изящные, тонкие лодыжки, красивые ступни. И Зойка затряслась под ним, затрепетала, из ее груди вырвался стон – как звон из наковальни. Паша мотнул головой, глядя в затуманенные страстью глаза. Пусть только кто попробует прикоснуться к Зойке. Лева – это не только ценный пух, но и двадцать восемь тысяч в месяц. Но Паша без всякого сожаления скрутит голову этому петуху.

13

Метро, толпа, толкотня, толстяк инстинктивно приложил руку к боковому карману куртки. Так же инстинктивно Паша почувствовал это движение. Раз – и пальцы уже в кармане, два – и бумажник уже в руке. Но Паше этого мало, он ведь ворует не из нужды, ему нужен адреналин. Поэтому он открывает «лопатник» с таким спокойствием, как будто это его собственность. Кипа денег в бумажнике, похоже, все сотенные, даже с учетом инфляции это богатая добыча. Но Паша не голоден, ему много не нужно. Он берет несколько купюр, прячет под рукав, а бумажник возвращает в чужой карман. Лох что-то почувствовал, хлопнул по карману, глянув на него