Смерть в вишневой «девятке» - Николай Иванович Леонов

На Гурова она все так же не смотрела, сверля взглядом пол.

— Я из уголовного розыска, — сказал Гуров. — Поговорить сможем?

Катя кивнула.

— Это я. Это я его нашла, — заговорила она неожиданно низким голосом.

— Я знаю, Катя, — мягко произнес Гуров. — Это очень тяжело, я понимаю.

— Приехала совсем рано, чтобы сделать сюрприз. Сделала…

— Во сколько вы приехали?

— В пять утра, наверное. Примерно. На такси. В приложении есть точное время.

— Так рано?

— Так рано, — согласилась Катя и наконец освободила свои руки из добровольного заточения. — На улице жарко, спать невозможно. Вот и подумала, что если я все равно сюда собираюсь, то почему бы не приехать рано утром? Ну если не спится?

— Все верно, — поддержал ею Гуров. — И решили рвануть из Москвы в Подречный на такси. Сколько же стоила такая поездка?

— Очень дорого.

— Эти таксисты совсем офигели, — подал голос Крячко, невесть как оказавшийся за диваном. — Ты ему тыщи три, небось, отдала, да? Воистину озверели.

Катя с удивлением обернулась. Лицо Стаса выражало негодование и удивление одновременно.

— Точно, три тысячи, — пролепетала девушка. — А как вы угадали?

— Они за поездку за город меньше не возьмут.

— Но у них тарифы, — возразила Катя. — Не сами таксисты же их выдумывают?

— Значит, кто-то другой такую фигню честным людям подкладывает, — заключил Стас. — Вот поэтому я и пересел на свою машину. Как ни крути, а обходится дешевле. Лев Иванович, ты мне что-нибудь скажешь или нет?

— Минуту, Катя.

Гуров подошел к Стасу почти вплотную.

— Спасибо за сеанс, гражданин психотерапевт, — тихо сказал он. — Навести пока Диану. Это жена Маковского. Она где-то наверху. И, скорее всего, пьяна. У них с Маковским не ладилось, она любитель подраться, поэтому будь осторожнее.

— Думаешь, это она? — Глаза Стаса вспыхнули.

— Ты поговори с ней. Лучше под запись. И лучше, чтобы она этого не знала.

— Диктофон с собой не взял, он на работе, — развел руками Стас. — Меня же тоже из дома сорвали, забыл?

— Диктофон в мобильном телефоне найдешь? Справишься?

— Конечно!

Крячко зашарил по карманам и пошел в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

Гуров вернулся к Кате и заметил, что ей стало немного легче. Еще две минуты назад она с трудом сдерживала слезы, а теперь и взгляд стал ясным, и в глазах даже появился какой-то интерес. Молодец, полковник Крячко. Знаешь свое дело.

— Катя, вам придется рассказать мне все по порядку, — объяснил Гуров. — Понимаю, что вас уже об этом расспрашивали. Понимаю, насколько сложно вам сейчас и быть тут, и проживать все это. Вы рассказывайте так, как вам удобно, а я, если это будет необходимым, задам уточняющие вопросы. Ну как? Договорились?

— Вы так со мной обращаетесь… будто мне пять лет.

Катя горько усмехнулась.

— Это только так кажется, — возразил Гуров.

— Не-а, не кажется. Понимаете ли, со мной почему-то так многие себя ведут. Мама, отчим. Я для них вечное дитя, со слюнявчиком на шее.

— Отец был другим?

— Конечно! Он-то ко мне так не относился. Всегда серьезно, даже когда я была совсем мелкая. Помню, мне лет пять было и он повел меня в зоопарк. Тоже стояло лето, та же жара, как и сейчас. Но мне нравится тепло, я всю жизнь от холода страдаю. И вот идем мы такие, гуляем. Я хочу сладкую вату, и папа мне ее покупает. Хочу брелочек с белочкой, и он ведет меня в сувенирный магазин. Из магазина я вышла в новой кепке, в новой футболке с принтом, который нанесли прямо там же, с новой сумочкой, в которой уже не только брелочек, а переводные картинки, пластмассовая фигурка слона и календарик. Понимаете? Я просила один лишь брелок, а он мне скупил все, на что я обратила внимание. При этом он не уговаривал меня на что-то другое. Я говорила: «Хочу!» — все. Для него мое слово было законом. Да, про тот случай в зоопарке… Мы долго там гуляли, смотрели, иногда я возвращалась обратно. В общем, ходили кругами, и это было счастьем. Но потом я захотела в туалет. Мы пошли по указателям и нашли женский туалет возле главного входа, а там очередь. И тут папа мне говорит: «Видишь женщину с девочкой?» Я увидела. Папа сказал: «Подойди и попроси, чтобы взяли тебя с собой». Сам он со мной зайти в женский туалет не мог, это он тоже объяснил. «Давай, Катюх, ты справишься. А я пока в тени постою и подожду тебя тут. Не забудь потом вымыть руки».

Ну я и пошла. Я показала той женщине на папу, он помахал нам рукой. Меня повели в туалет, потом та же женщина проводила меня обратно. Но папы на улице нигде не было. Я очень испугалась и вдруг увидела его… Он сидел под деревом, прямо на земле, а вокруг стояли люди. Я подошла и заплакала. Папа улыбнулся и сказал: «Не бойся, просто присел отдохнуть». Кто-то спросил, нужна ли ему помощь, но он поднялся на ноги и отказался.

Этот случай мучил меня очень долго. Не могла от него отвязаться. Что-то было не так, что-то случилось, пока меня не было. И однажды, уже спустя годы, я спросила у папы про тот день. Оказалось, что он вообще не переносит жару. Вот… совсем! Но тогда он держался до последнего, чтобы выгулять меня в этот чертов зоопарк. Пока ждал, закружилась голова, так и сел где стоял. Под дерево, чтобы не упасть. Ну тут и люди это увидели, кто-то решил, что он пьяный, кто-то предложил бутылку с водой. А знаете, почему он так повел себя? Почему не потащил в кино, например? Там ведь не жарко, там сквозняки. А потому, что его Катюха хотела именно в зоопарк, и никуда больше. И потому, что мать редко отдавала меня папе на целый день. Вот он и устроил мне праздник.

«Выстрелило, — с облегчением подумал Гуров, слушая рассказ Кати. — Вот оно — обнажение старых ран, парад семейных проблем и чистосердечное признание в любви родному человеку. Отцу, а не матери».

Над головой что-то стукнулось об пол и послышался женский голос. Гуров и Катя одновременно взглянули на потолок.

— Это Диана, — определила Катя. — Как бы вашему сотруднику не прилетело что-нибудь по голове в виде гантели. Диана у нас фитнесом балуется. А еще она алкаш.

— Мой напарник справится.

— Надеюсь.

Катя судорожно вздохнула — обычная реакция женского организма после того, как он исторгнет из глаз тонну слез.

— Вернемся к сегодняшнему дню, — мягко предложил Гуров. — Во сколько вы приехали?

— Примерно в