Слово вора - Владимир Григорьевич Колычев

открыла Зойка. Волосы уложены в прическу, губы накрашены не броско, но сочно, платье средней длины, но облегающее, сережки в ушах, кулон, выглядела она потрясающе. Но в голове непрошено мелькнула мысль, что Женя смотрелась бы не хуже.

– Ну наконец-то!

Она взяла Пашу за руку, как будто он не мог без нее переступить порог. Как будто знала, в каком он состоянии.

– Все нормально?

– Ну, если жив-здоров… И не опущен, – усмехнулся Паша.

Не опущен, если не считать историю с Женей. Девка фактически изнасиловала его, а обиды нет. Хотя когда-нибудь и захочется отомстить. Тем же способом.

– С балашихинскими разобрались? – помогая снять ему пиджак, спросила она.

– Да пацан там у них, мы с ним зону топтали… Как думаешь, меня там уважали?

– Думаю, да.

– Поэтому и стрелка за нами осталась… Тиха собрал толпу, на Туку, сказал, едем, а ехать не надо. Там у него кафе, ну ты знаешь, водочка…

Паша медленно входил в комнату, мужчину, сидевшего в кресле, увидел не сразу. Немолодой, лоб в морщинах, полный, широкие скулы, толстые обвислые щеки, а нос узкий, искривленный. Седые волосы, проплешина до макушки. Глаза водянистые, взгляд неприятный, улыбается так, будто великое одолжение делает.

Мужчина неторопливо поднялся, и это подавалось как благодеяние – в пользу бедных. На журнальном столике чашки, а также бутылочка бальзама. Ну да, чай-кофе с подогревом пили. Вопрос, до или после?

– Ты кто такой? – резко спросил Паша.

– Тс-с! – Зойка крепко взяла его за плечо и слегка тряхнула. – Это же Лев Аркадьевич!

– А где у этого льва грива? – фыркнул Паша.

– У меня есть грины! – сострил Чуронов.

– Для кого?

– Для всех, кто работает со мной.

– А кто с тобой работает?

– Молодой человек, я хотел бы, чтобы вы обращались ко мне на «вы»!

Чуронов приложил к животу собранные в щепотку пальцы, таким движением поправляют полы пиджака. Но в доме тепло, пиджака на нем нет, возможно, в спальне на спинке стула висит. Не совсем оделся. После этого.

– То есть ты пришел, трахнул мою бабу, и я должен обращаться к тебе на «вы».

– Не было ничего! – зашипела на ухо Зойка.

Она больно ущипнула его за предплечье и ведь добилась своего. Паша взял себя в руки. Действительно, а чего горячиться, если Зойка проститутка? Судьба у нее такая, мужикам давать. И он этим пользуется. И Чуронов воспользовался. Но у них еще и деловой к ней интерес, возможно, банкир собирался сделать Паше предложение, и будет глупо упустить выгоду из-за какой-то дешевки. Дело пахнет деньгами, а Паше очень нужна коза, на которой можно въехать в рай. Так что не нужно горячиться.

– Короче, Лев Аркадьевич, чего ты хочешь?

– Я хочу нормально работать, вы знаете, чем мы занимаемся, – Чуронов снова попытался оправить на себе несуществующий пиджак.

– А вам не дают, наезжают, пытаются подмять под себя. Проблема улажена, люди в курсе, они на вашей стороне.

– Но за все, как я понимаю, нужно платить? – очень осторожно спросил Чуронов.

– Понятное дело.

– Десять процентов от прибыли! На воровской общак! – сказал и затаил дыхание барыга.

Паша усмехнулся, глядя в его наглые глаза. Еще в конце семидесятых в Киловодске «цеховики» признали власть воров и согласились платить им десять процентов на общак. Но времена-то изменились.

– А где вы раньше были, Лев Аркадьевич? Почему сразу к ворам не обратились? Ждали, когда на вас круто наедут? Ну так дождались. Туков на половину вас развести хотел, пятьдесят процентов. И рэкетиры дорого берут, процентов тридцать-сорок…

Чуронов и хотел что-то сказать в слезливом тоне, возможно, даже собирался пригрозить милицией. Но Паша его опередил.

– Но мы не беспредельщики, десять процентов на общак, и мы вас не трогаем. Но и не охраняем.

– А за охрану сколько? – жалко спросил Чуронов.

– Еще десять. Придется договариваться с бандитами, а они дорого берут… Или вы попробуете договориться с милицией? Они как раз занимаются охраной спекулянтов и валютчиков. Очень хорошо охраняют. Ни один еще не сбежал.

– Двадцать процентов, говорите? – Чуронову совсем поплохело.

Он с досадой смотрел на Зойку, и Паша даже понял, о чем он думает. Возможно, Зойка смогла бы договориться на десять процентов, не надо было приходить к ней. Но так он мог прийти к Зойке не за «крышей». Трахнул ее, собрался уходить, а тут Паша, надо же было что-то придумать.

– Я могу устроить вам встречу с Савой, – сказал Паша, пронизывающе глядя на барыгу. – Он скажет вам то же самое. Двадцать копеек… Двадцать центов с доллара. А может взять и двадцать пять. За беспокойство.

– Ну да, я слышал, Сава – вор серьезный.

– Даже не представляете насколько.

– Вообще-то, представляю.

– Двадцать процентов – это сколько? – жестко спросил Паша.

– Э-э… Смотря за какой месяц, – замялся Чуронов.

И глазки у него предательски забегали. Договор заключили только сейчас, с этого момента и начинается месяц, оплата за который еще только предстоит. Но Паша не нанимался к нему на работу, он сам диктовал условия.

– За прошлый.

– Ну-у…

– Не советую врать! – Паша хищно сузил глаза. А волком он смотреть умел. И зубами грызть тоже.

– Двадцать восемь тысяч… – выдавил из себя Чуронов. – Долларов.

Паша не знал, много это или мало. Если Чуронов не врал, то сумма просто огромная, но вдруг он ворочает в своем банке миллионами, тогда это жалкая подачка. Впрочем, все можно выяснить.

– С вас двадцать восемь тысяч, Лев Аркадьевич. Это не долг, это оплата вперед.

– Ну хорошо… Но сейчас у меня нет.

– А сейчас и не нужно. Завтра Мальвина подъедет к вам, – Паша едко глянул на Зойку. И заметил, как взметнулись ее брови.

– Кто? – не понял Чуронов.

– Завтра. Двадцать восемь тысяч. Крайний срок – послезавтра.

– Хорошо, – глянув на Зойку, кивнул барыга.

– Тогда успешного нам всем сотрудничества… – коварно усмехнулся Паша. – Двадцать процентов… А выйдете на легальный уровень, будете платить налоги, думаю, мы пересмотрим ставку. Не знаю, на сколько, но уменьшим. Мы же не звери какие-то.

Обстановка в стране стремительно менялась, то, что еще вчера казалось невозможным, сегодня уже привычная реальность. А завтра разрешат свободную продажу валюты, отмена дефицита не станет для Чуронова подарком, но, возможно, он откроет свой собственный банк. И попытается сорваться с крючка.

– Хм! – Чуронов глянул на него с интересом и одобрением.

Его пиджак действительно висел на спинке стула, но не в спальне, а на кухне. Чуронов оделся и ушел, а Паша бухнулся в кресло. Слишком уж тяжело далась ему трезвость ума на пьяную голову. Закончил с Чуроновым, и все выпитое за весь день с тройной силой ударило в голову, перед глазами пронеслась Женя с открытым для сеанса ртом. А Зойка и сейчас отошла на задний план.

– Это я Мальвина?! – возмущенно спросила она.

Но Паша не реагировал. Тем более что она фактически ответила на свой вопрос. Да, она Мальвина, проститутка из прошлого в самом что ни на есть настоящем. И ему плевать, чем она тут занималась с Чуроновым.

– Не было у нас ничего! – откуда-то издалека донесся ее голос. – И быть не могло!

– Плевать, – скривился он.

– Леве Туков сегодня звонил, сказал, что снимает с него претензии. Ты хоть понимаешь, что это значит?..

Паша не реагировал, но это не мешало Мальвине разговаривать с ним.

– Ты понимаешь!.. И Лева понимает!