Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

Раиса запнулась. Они ждали, не перебивая.

– Я сорвала шейный шелковый платок, нагнулась – под крыльцом вечно ржавел древний инвентарь. Я увидела лом – железный, тяжелый, острый. Я обмотала платком его конец и… Генка уже встал на карачки, а я воткнула лом ему в спину… Кровь брызнула… Он упал. Я в фильмах видела: копьем бьют, пронзают насквозь. Но какую же силу надо иметь для подобного удара! Я не справилась – при следующем ударе лом соскользнул со спины и поранил ему задницу, он застонал. Я ударила его ломом вновь, но пробила ему бок… Кровища хлынула мне на замшевые балетки. И мои голые ноги оказались все забрызганы, к счастью, я была в летнем деловом костюме, вместо брюк – шорты до колен… А пиджак я в машине оставила… Я запаниковала. Генка не умирал, обливаясь кровью, он перевернулся на спину, хрипел, тянул ко мне руки… Симка мог вернуться и застать нас… Я заглянула опять под крыльцо, ища другое оружие – я уже не могла оставить его в живых. Он бы меня засадил в тюрьму! И в этот миг Генка заорал благим матом от боли…

Тигран, слушавший Фабрикантшу, отвернулся к окну – вспомнил тот единственный вопль, донесшийся до него в лесу от дома ведьмы…

– Коса валялась под крыльцом, я накинула платок на ее рукоятку, выволокла и… Я просто хотела заставить его умолкнуть! Ударила острием в его распяленный в крике рот. А коса застряла в кости. Я дернула и не сумела вытащить. А он все еще был жив. Проклятый! Лишивший меня покоя и счастья в молодости! Укравший половину моей жизни ложью про развод с первой женой, унизивший и растоптавший меня интрижкой с моей дочерью у меня за спиной! Он похитил у меня и ее! Дергая ногами, харкая кровью, он все никак, никак не желал подохнуть! И тогда я схватила с крыльца канистру… тоже стараясь не оставлять свои отпечатки… за ручку ее подняла через платок… И облила его горючей смесью.

– А спички, зажигалка? Или огонь трением добыли? – бросил ей Гектор. В серых глазах его – презрение…

– Представьте, я баба предусмотрительная, запаслась зажигалкой. – Раиса поняла: она омерзительна не только ему. Всем. – Решила, отправляясь после работы в цеху на Кручу: если в доме ведьмы ситуация вдруг выйдет из под контроля… запру Генку внутри и спалю к чертям!

– Вы швырнули канистру на крыльцо тогда, – сказала Катя. – Сжечь дом вам помешал дождь?

– Ливень хлынул позже, я уже возвращалась домой в машине, – сухо ответила Раиса. – А во дворе была великая сушь… Я просто неловко поставила канистру на крыльцо. Руки мои тряслись, канистра упала набок. Генка уже полыхал, я его подожгла. Он не кричал больше. И не шевелился. Я решила: наконец-то он умер…

– Гадина ты старая! – выдал внезапно Ишхан. – Нелюдь! Гиена смрадная!

Он словно забыл о том, что сам ведь стрелял в Елисеева-старшего.

– Я оставила его тлеть. – Раиса медленно обвела их взглядом. – Побежала к калитке – и остолбенела. Велосипед исчез! Я подумала, его забрал мой внук. Что он видел и слышал? Я сходила с ума от страха. Но где мне было его искать? Наш лес без конца и края. Наш лес все скроет… Я скинула намокшие в крови балетки, завернула их в шелковой платок, водой из бутылки отмыла свои окровавленные ноги и помчалась домой. Балетки и платок… дорогой, от Живанши, я позже утопила в Оке. У себя на Птичьем мысу.

– Велосипед забрал я, а не твой внук, – заявил Тигран. – Я слышал ваши голоса с Геной. Но решил: вы сами разберетесь. Вы же… все равно бывшая пара. А в лесу я услышал его крик.

– Отчего же ты не вернулся? – криво усмехнулась Раиса. – Не бросился спасать от меня школьного дружка?

– Я и представить не мог тебя в роли убийцы тогда, Рая. Я же помню вас с ним молодых… влюбленных друг в друга. Лишь когда нашли изуродованный обгорелый труп Гены, я понял, что ты натворила.

– Врешь! – отрезала Раиса. – По морде твоей видела, Тиграша: ты ему и раньше добра не желал. Мечтал, кто бы за тебя угробил Генку… Поэтому ты не вернулся тогда к дому ведьмы. Пустил все на самотек, надеясь в душе…

– Нет. Нет! Заткнись! – Тигран вышел из себя.

– Слушай правду-истину и о себе. Живой Генка был тебе не нужен. Он тебе уже сильно мешал. Но парадокс, Тиграша: убила-то его я, но в Кукуеве почти все, кроме одного упертого опера, приписали молвой его смерть твоим рукам, – усмехнулась Раиса. – И ты, страшась дальнейшего шума и разбирательств, быстро продал мне мой драгоценный цех, едва я тебя попросила. И терпеливо ждал годы, когда я верну тебе за него деньги. И ты уступил Ване Восьмибратову ферму. По аналогичной причине. Мой подспудный, инстинктивный расчет оказался верен. Устранив с пути Генку, я выкупила свой цех у тебя – труса!

– Не слушайте ее! – Тигран обращался уже к Гектору и Кате.

– Дома я лежала в лёжку, наглотавшись таблеток… Я уже была немолода, и такие приключения… – Раиса старалась не замечать их брезгливости и отвращения. – Я тряслась овечьим хвостом от страха. Все ждала: ко мне вломится полиция, мой внук на чертовом велосипеде все выложит ментам. Но текли часы… Ночь миновала. Утром я отправилась в цех, я не могла позволить подозрениям пасть на меня. Позже мне в офис позвонили полицейские. Моего внука в состоянии шока обнаружили в лесу прохожие. У меня едва не приключился инфаркт. Я опять все ждала… ну, сейчас и за мной придут, посадят меня. Симка же им расскажет, что видел меня! И снова – ничего. А потом нас с Аксиньей вызвали сразу и к Буланову, и в органы соцзащиты. И я узнала поразительную новость: оказывается, мой внук признался в убийстве отца и написал чистосердечную явку. С повинной. Гром грянул – и я… прозрела!

– То есть? – бросил Гектор.

– Знамение! Кто-то там, наверху, любит меня[123]. И бережет, – улыбнулась блаженно и совершенно безумно Раиса Фабрикантша. – А на мои тяжкие грехи ему наплевать.

– Вас одиннадцать лет никто не трогал. За что же вы прикончили опера Буланова? – громко спросил Арсений Блистанов.

– Мальчик, ты бредишь.

– Я вам не мальчик. Я капитан полиции. За Что Вы Прикончили Кроликовода?

– Я его не убивала.

Пауза.

– Я вам правду говорю. – Раиса приложила обе ладони к груди. – Я Буланова пальцем не касалась. Да и зачем мне его убивать? Он же меня спас!

– Спас?