Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

– Теперь я очень-очень хочу тебя послушать. Продолжай!

– Итак, еще в мае, за два с половиной месяца до убийства, Елисеева Гену-цыгана, отпрыска «истинной сельской советской, пусть и нищей интеллигенции, исполненной идеалов шестидесятников», превратившегося в провинциального буржуа, атаковала череда невзгод и проблем: он приближался к финалу в скандальном разводе с молодой женой, встречался с любовницей Ариадной Счастливцевой, конфликтовал из-за бизнеса с Тиграном, одновременно ссорился и с Восьмибратовым, не желая продавать тому ферму по заниженной цене, и не просто поругался, а подрался с Евдохой из-за ее доноса. На мужика обрушилась лавина! В мае разъяренная Евдоха приобрела травмат и тренировалась в стрельбе резиновыми пулями по банкам, но метила на фотке в Елисеева. Пуля, найденная нами в стене дома на Круче, не резиновая, настоящая. А у Евдохи в запасе имелось больше двух месяцев на поиск оружейного мастера и переделку ствола в боевой. Одновременно с этими событиями Аксинья дважды покушалась на жизнь супружника: дома с кухонным ножом и незадолго до убийства Елисеева – у гостевого дома на ферме. Струсивший Елисеев якобы для защиты нервного и впечатлительного сына слинял вместе с ним в дом своего беззаботного пионерского детства. В чем был: почти нагой, сирый и убогий – почесал мужик, местный воротила и капиталист, с мальчишкой под мышкой. Даже без туалетной бумаги. Правда, на дорогой своей тачке – джипе «Чероки»… Посидели они с Серафимом в доме ведьмы, поскучали, Серафим – истинное дитя природы – в те почти сказочные времена справлял естественные надобности на деревенский манер в дощатом скворечнике над Окой, распахнув дверку настежь, выглядывая оттуда в большой грозный мир, и подтирался, по его собственному признанию, лопухами. То есть голимой органикой.

– Гек! – Катя не желала смеяться, но не сдержалась.

– «Спокойствие, только спокойствие». Да, дело – жесть. Но не повод нам раскисать и падать духом. – Гектор теперь сам откровенно любовался порозовевшей от ходьбы, оживленной Катей. – Чистые же факты тебе излагаю. Надоело ли папаше отсутствие привычного комфорта, или же по иной причине: допустим, кто-то Елисееву звякнул на Кручу и назначил стрелку у супермаркета… например, Ариадна, но они с сынком сели в свой джип и вернулись в большой мир на короткое время. Бабуля Рая засекла своего Гену-аманта с Ариадной на парковке. История самой бабули Раи противоречива и неоднозначна. Она ревновала Гену и к дочке, и к любовнице… Правда, с разрыва их отношений минуло одиннадцать лет тогда, внук уже подрос. Но сердце женщины – загадка. – Гектор с непередаваемой миной глянул на Катю. – Чувства, испытанные бабой Раей, завидевшей ветреного любовника с молодой пассией… Плюс? Минус? Ноль? А ее дочура Аксинья? Ты правильно ее по полочкам разложила: вроде бы ревнивая алкоголичка, фанатично влюбленная в престарелого мужа, а на самом деле расчетливая проныра, разнюхивающая детали про его пошатнувшийся бизнес, долги компаньону, вклады в столичных банках и недвижимость.

– Ты еще одно «событие накануне» не назвал, Гек, – напомнила Катя. – Тетку, Светлану Жемчужную, и ее… ауру.

– Точно. Кроме камнепада кукуйских передряг довеском Елисеева оглушила открытая его другом Тиграном правда или неправда насчет тайного московского романа его цыганской кузины с юным Тимуром и острые, болезненные подозрения о причинах его внезапной гибели. Жажда мести и разборок с кузиной… Меня крайне интересует психологическое состояние самого Елисеева в те месяцы. Мужик был на пределе… Побег на Кручу – не блажь, но акт спасения. Он шагнул за Рубикон, вырвался из порочного круга, забрав Серафима с собой. Оставив дрязги, бизнес, партнера, жену, дома, ферму, фабрику, цех… Схватил в охапку лишь сына, единственное свое сокровище, утешение на склоне лет.

Катя внимательно слушала мужа. Гектор открывал для нее удивительную, оригинальную сторону «фрески».

– Анализируешь подобно писателю, а не детективу, скованному рамками дознания, – заметила она. – Я многому у тебя учусь, Гек. Но и в плане творчества тоже теперь… Надо же, мне и в голову не пришло настолько глубоко и точно проанализировать жизненную ситуацию самого Елисеева. А ведь жертва в книге – всегда один из главных персонажей.

– Мужик в летах в полнейшем раздрае сбежал в лес, – продолжил Гектор, окрыленный ее похвалой. – «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу, утратив правый путь во тьме долины»[112]. Компенсировать душевную смуту и боль он собрался… чем? Рыбалкой? Резиновая лодка, удочки. Но рыбалки недостаточно. Затоварился в супермаркете дешевым спиртным, купил даже шампанского… Пил? Топил горе-злосчастье? Один или в компании с Ариадной? Она рванула на Кручу вместе с любовником? Если да, отчего пацан ее не помнит? Или она осталась на стоянке… ты тоже задавалась этим вопросом… Вообще, что происходило в доме ведьмы ночью накануне их поездки к затону на резиновой лодке? Пацан спал за перегородкой, он вспомнил дырки в досках от сучков, они существуют в реале до сих пор. Его одиннадцать лет назад разбудил свет сквозь них из соседней комнаты… А вдруг нечто еще? Неизвестное нам событие, он либо… забыл его по загадочной пока причине, либо утаивает от нас намеренно? И он путался с брезентом, помнишь?

– Нет. Я не обратила внимания, – честно призналась Катя.

– В первую нашу встречу в кафе. Сначала сказал: вез что-то завернутое в брезент, когда они плыли к месту рыбалки, вроде удочки… А потом поправился: нет, в брезенте лежал пойманный сом, их трофей с отцом, когда они уже возвращались… Плюс отсутствие постельного белья на разложенном диване в комнате на снимках из уголовного дела. А белье пацана на раскладушке присутствует на фотках. Плюс огромное кострище у оврага в затоне.

Катя не перебивала, ждала продолжения с великим нетерпением.

– Но фреска все равно пока местами лишена частей – весьма существенных и важных. – Гектор помолчал. – Возможно, сплаваем сегодня к сильвиновому карьеру, проверим и… найдем. Пусть не все, но двинемся дальше уже с более полными исходными данными.

– Ариадна пропала с тех времен, – молвила Катя. – Надеешься нащупать, словно в мифе, ее нить?

– Ага. Мы с тобой понимаем друг друга с полуслова.

– А если нить навеки оборвана… схожа призрачностью с серебряной цепочкой из лодки? Браслет Елисеева? Не браслет… Чье-то другое украшение? Кто подскажет?

– Тогда размотаем заветный клубочек с другого конца. Не выйдет – я, блин, разрублю гордиев узел, – заверил Гектор. – Жду с нетерпением нашего заплыва, если честно!

– И я, – подхватила Катя. – Ты суммировал события «до». За обозримой гранью пока – выстрелы, два, по твоему убеждению: пуля, попавшая в гвоздь и в стену дома. Психологическое