Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

схлопотал десятку, вышел летом нынешним по УДО. И, по слухам, поклялся посчитаться с Булановым – за себя и жену. Отомстить люто даже параличному. Они свой век прожили, а Серафим-малолетка попал в их безумные жернова и не выскочил. Счастье – возраст его мелкий, а то бы и в колонию на годы загремел.

Они попрощались с Милонопоклоновым, Гектор забрал в лавке собранный заказ, а Катю все не отпускал рассказ старого участкового. На обратном пути с фермы она хранила молчание.

Кукуев многогранен. Они с Геком обязаны принимать его полностью, без исключений, без деления на белое и черное. Граней вообще не существует. Или они столь зыбки, обманчивы, противоречивы… Урок ей на будущее: пожелтевшие от времени документы уголовного дела не способны отразить реальную картину происходящего. Из них стоит черпать лишь самое необходимое, голые факты, но полагаться на бумаги полностью – бессмысленно. Опер и прокурорша… Алексей Буланов и Руфина Гурмыжская… их взаимоотношения по документам из архива одни – в реальности совершенно иные. А если правило действует и насчет Серафима, его чистосердечного признания, показаний свидетелей? Только экспертизы – научные, независимые, материалистичные – основа для умозаключений, версий. А все остальное – слова, слова, слова… Правда? Ложь? Или то и другое одновременно? Но разве подобное возможно?

– Катя… – Гектор за рулем не отрывал от нее взора. – Задумалась? О них?

– Да, Гек. Я бы никогда не вообразила их парой. Для меня – нонсенс. А у них был служебный роман… трагический, роковой. Я ошиблась, когда решила: Гурмыжская сомневалась в виновности Серафима, имея веские доводы, возможно улики. А перед нами сплошной человеческий фактор, ее эмоции, чувства к Буланову. Подозреваемый в убийстве мальчик… наш Симура для них обоих тогда был пятое колесо в колеснице.

– Точно. Очень хочу тебя еще послушать.

– Тогда опять сначала мое чисто личное… лишь с тобой, Гек, могу поделиться, больше ни с кем. Во дворе Улиты я вела себя, по собственной оценке, странно… – Катя подбирала самые нужные слова. – В прошлом примчалась бы на место ее убийства по заданию пресс-службы и хвостом ходила бы за всеми: оперативниками, криминалистами… От меня словно от осы назойливой отмахивались бы, но я все равно лезла бы с вопросами. А сегодня утром мы с тобой явились, увидели мертвое изуродованное тело. Ты сориентировался быстрее меня: в дом попал, картину запомнил, а я… бесполезной себя ощутила. – Катя на секунду умолкла. – Моей прежней работы больше не существует. Раньше мы бы сами вызвали полицию, все разузнали от коллег. А сегодня утром мы просто уехали. Новости получаем обиняком, косвенно… Умом я понимаю: мы поступили правильно, но сердцем… я еще не привыкла к новой роли. Хотя по поводу моего увольнения из полиции я не сожалею, я даже рада, Гек! Я освободилась.

– Я знаю, о чем ты. И со мной было похожее. Я тебе помогу. Я с тобой. Спасибо за откровенность. – Он взял ее руку и поцеловал в запястье.

Катя сплела его пальцами со своими, уже сама не отпускала его. Гектор резко крутанул руль свободной рукой и свернул с шоссе – они ехали по пологому берегу Оки, по заливному лугу, среди еще не пожухлой высокой травы.

– Теперь о нашем расследовании, – молвила Катя. – Обрывки моих сумбурных мыслей. Наш Симура, он обвиняет мать в убийстве отца в пылу ссоры, но не терпит обвинений в ее адрес прилюдно от прочих, даже от ее бывшей подруги. Парадокс, а?

– Мать есть мать. Пусть в действиях самурая нет логики, но зато по-мужски.

– Про саму Аксинью, – продолжила Катя. – Все о ней нам твердят: Раиса, Евдокия и прочие – она ревновала Геннадия, страстно его любила, отбила у мамаши, женила на себе, терпела от него многое, но… мы-то от нее самой слышали совершенно иное.

– Что? – Гектор заинтересовался.

– Ссорясь с сыном, она про мужа вещала вскользь, о своей любви к нему – ни словечка, а весь свой пыл направляла на их имущество, собственность. Тигрицей отстаивала дом, она им владеет лишь наполовину. Злилась насчет Светланы Жемчужной, распоряжавшейся московскими квартирами ее мужа… И еще. Евдокия нам проговорилась: оказывается, и одиннадцать лет назад, готовясь к разводу, Аксинья уже тайком наводила подробные справки про бизнес мужа, его отношения с партнером, его намерения продать свою часть.

– Ширму использовала бабенка? – спросил Гектор. – Намеренно представлялась матери и подруге ревнивой истеричкой, а сама корыстная стерва? Но ей же ничего особо после Елисеева не досталось. Лишь их дом в Кукуеве. Правда, неплохой. Но задорого не продашь. Далеко от Москвы.

– На Серафима отец записал личную недвижимость. Аксинья – мать, – продолжала свою мысль Катя. – Лишь по стечению обстоятельств опекуном над Серафимом признали не ее, а троюродную тетку. И все досталось той. А могло достаться Аксинье. Вдруг она просто ошиблась в своих корыстных расчетах тогда?

– Замочив муженька в доме ведьмы, в чем ее собственное чадо обвиняет? – закончил ее мысль Гектор. – Катеныш, нестыковка: Аксинья сама отказалась от опекунства над сыном. Следовательно, и от его отцовского наследства.

– Они нам все именно так преподносят, – не сдавалась Катя. – Но истина… где-то рядом, Гек! Аксинья – алкоголичка, ей могли органы соцзащиты отказать в опекунстве. В семье, по их мнению, царила нездоровая, опасная атмосфера, раз малолетний сын подозревался в убийстве. И Серафима отдали не матери. И не бабке под опеку. А привлекли дальнюю родственницу – Светлану Жемчужную.

Гектор слушал очень внимательно.

– Что еще тебя настораживает?

– Неожиданный звонок Тиграна Тараняна Симуре, – продолжила Катя. – Из головы у меня не идет он. Понятно, до старого приятеля отца доползли слухи про возвращение его сына в город, и он захотел пообщаться. Но, Гек…

– Что?

– Меня мучает вопрос: Тигран звонил Симуре до убийства Улиты, когда все в доме перевернули, ища таинственную улику, или же после?

Гектор усмехнулся:

– Зашибись, Катеныш! Ну ты даешь.

– Именно Тигран получил максимальную выгоду от смерти компаньона, – напомнила Катя.

– Послушаем его завтра. У Восьмибратова тоже флеш-рояль[107] – ферма с миллионным доходом.

– Гек, а вдруг причина совсем не в корыстных мотивах? Человеческий фактор… подобно ситуации опера Буланова и Гурмыжской, когда все, все летит к черту: профессиональный долг, даже милосердие…

– Еще?

– Наша поездка по Оке к месту рыбалки. Симура опять его не узнал! Я за ним наблюдала – он не прикидывается. У него в памяти место рыбалки другое, он не врет нам.

– Вел нас по приметам, и капитану место знакомо. И сом в затоне водился когда-то. И сильвиновый карьер рядом, а вокруг – земля-солончак. И кострище,