Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

– Откуда вы знаете?

– Я в курсе всего, – заверила Катю Евдокия. – Еще вопросы?

– Не доходили до вас слухи про старшего сына Елисеева Тимура и его тетку Светлану Жемчужную? – Катя решила воспользоваться ее словоохотливостью. – Аксинья при нас обвинила ее в неродственном отношении и к Тимуру, и… – При Симуре она не стала продолжать.

– Аксюта взахлеб мне про них сплетничала тогда. Тимур погиб за два года до их свадьбы с Геной. В ванну к нему фен вдруг упал. Током его вдарило. «Скорую» тетка вызвала, но врачи парня не откачали. Генку в скорби не насторожило, что все случилось-то в московской квартире Тимура, ему Геной подаренной. Они находились с теткой вдвоем, Тимур в ванной голый, а квартира – однушка и диван-раскладушка… Тимуру двадцать, Светлане тогда тридцать пять, разведенка баба… Не чухнулся лопух Генка и после, когда выяснилось: Тимур, оказывается, написал завещание, оставив квартиру, отцом подаренную, «самому дорогому и близкому человеку – Светлане».

– Аксинья про них узнала не от мужа, – заметила Катя. – Кто же ее просветил?

– Тигран. Он сам хотел на Светлане жениться тогда, скрепить узами их общий бизнес с Генкой. Он-то, ревнивец, в момент просек ее шашни с Тимуром. – Евдокия намотала на палец жидкую рыжую прядь. – Но до поры до времени Тигран помалкивал, все за Светкой ухлестывал, она ж освободилась… Жемчужная его бортанула. А в то лето, когда у Тиграна с Генкой коса на камень нашла из-за бабла, он Генке открыл правду про отношения его троюродной сестрицы-цыганки с его старшим любимым покойным сыном. И намекнул на загадку его внезапной гибели. Генка рассвирепел. Аксюта в паузе между запоями мне клялась: муж Светке Тимура не простит. Но… как мы знаем, гикнулся он внезапно.

– А Тигран и Геннадий крупно поссорились из-за бизнеса незадолго до убийства, да? – Катя – сама наивность и любопытство.

– Аксюта мне и прежде жаловалась: Тиграша мужа облапошил, ограбил. Подмял весь общий бизнес под себя в счет долгов. Аксюта психовала – ей-то при разводе ничего не светило из доли бизнеса. Но потом она пронюхала: Генка вроде нашел покупателей, согласных выплатить его огромные долги Тиграну и забрать долю в бизнесе, даже сверх они давали денег Генке, очень хотели их завод и ферму. Ну и цех в довесок. Генка всерьез намылился тогда все им продать и уйти на покой. А Тиграна не устраивали новые партнеры, они и его могли подмять. Думайте сами – решайте сами. Когда все закручивается по спирали, и… вдруг одного компаньона жизни лишают.

– Но ферму арендовал в те времена ее нынешний владелец Восьмибратов, – заметила Катя.

– Она ему сейчас миллионы приносит. Не глядите, что сам он вкалывает: мужик от сохи и вся его семейка. Он не местный. Вроде из Питера. Тогда, одиннадцать лет назад, арендовал Восьмибратов убыточную ферму, планировал поднять хозяйство, выплатить компаньонам стоимость и купить ферму. Пахал он, вкладывался, а Генка засобирался ферму загнать вместе с заводом. Вряд ли бы Восьмибратов обрадовался. Его – арендатора – вон вышвыривали. Он не мог тогда за ферму реальную цену предложить. А Генка снижать планку не соглашался.

– Острый конфликт бизнес-интересов возник в то лето у Елисеева и с компаньоном, и с арендатором, желающим выкупить ферму, да? – уточнила Катя.

– Ага. Генка-цыган-то в гробу давно сгнил, а Тиграша Таранян и Ваня Восьмибратов-Кувалда удвоили свои капиталы. Благоденствуют, – криво усмехнулась Евдокия.

– А почему Восьмибратов – Кувалда?

– По слухам, он порой на ферме кувалдой бычков забивает собственноручно. У них оборудование стоит голландское, гуманное. Но… видно, натура Вани драйва требует. Питерский ж парень! Кувалда для расправы – это ж чисто питерское ноу-хау. Размахнется кувалдой – и бычок брык у него, дохленький. – Евдокия жалостно покачала головой. – Ну, не он один, в деревне все поголовно сами скот забивают. Наш Кукуев – большая деревня, у людей домашнее хозяйство, подворье. Генку-то ломом приканчивали… Не сыскал убийца кувалды в доме ведьмы? А свою с фермы побоялся принести.

Евдокия царапнула взглядом уже не только по Кате, но и по бледному молчаливому Симуре.

– Восьмибратов и Раиса Бодаева выкупили ферму и цех непосредственно у Тиграна Тараняна после смерти Елисеева, – сказала Катя. – Но Тигран властен был им не продать, правда? Оставить за собой или найти других покупателей, более выгодных.

– Ага. Но сбагрил им. Тихо и быстро, – вновь усмехнулась Евдокия. – Я еще тогда гадала: шума не хочет Тиграша? Захапал себе бизнес и не желает больше никаких конфликтов? В смерти Генки сын-малолетка облыжно обвинен, но… вспыхни вновь свара между Таранькой Носатым, Кувалдой и Фабрикантшей, они ж способны против него сговориться, потребовать нового, тщательного расследования. Судите сами – узелки тугие… Еще вопросы?

– Теперь про пушку, честно и откровенно, – вступил в беседу Гектор.

– Пушку? – Евдокия уставилась на него с искренним изумлением. – Чью?

– Вашу, Евдокия Леонидовна, – кивнул Гектор. – «Девятка» – травмат повышенной убойности, приобретенный вами аккурат в июне одиннадцать лет назад. Вы его не перерегистрировали. Это есть нехорошо… Чревато… Куда только смотрит Росгвардия? Предьявите мне травмат здесь и сейчас, ну?

– Вы о чем? Травмат? Первый раз слышу!

– Ствол несите. Рабочий он до сих пор? – Гектор слегка повысил голос. – Или мастерам чинить отдавали?

– Чинить? Ствол?

Катя следила за выражением лица Евдокии. Гектор прозрачно намекает на переделку травматического пистолета в боевой с помощью подпольных умельцев-оружейников. И Евдоха, несмотря на наигранное удивление, отлично понимает, о чем речь.

– Смысл ваших вопросов темен для моего короткого женского ума, – ядовито отрезала Евдокия. – Травмат… Кто вам про меня налгал? Зачем он мне?

– У вас, неравнодушной гражданки, общественницы… спортсменки, комсомолки и просто красавицы, – изрек Гектор голосом «товарища Саахова», буквально ослепляя Евдокию широкой дружеской улыбкой, – вагон недругов, злопыхателей. Дама-соседка вот только что грозила избавить вас от шевелюры. Для самозащиты травматы приобретают, Евдокия Леонидовна. Штука полезная. Я б вам его щассс смазал, почистил, а? Бонус с нашей стороны, – искушал Евдокию Гектор.

Но Евдоха-стукачка не поддалась «настоящему полковнику Гектору Троянскому».

– Меня оклеветали враги, – отчеканила она. – И я даже знаю кто. Его мать, – Евдокия ткнула пальцем в Симуру. – Аксинья вам про меня подло наврала! Я никогда не владела оружием.

Катя подумала: скоропалительно их собеседница зачисляет в неприятельский стан прежнюю закадычную подругу. Она намеренно не касалась в беседе темы убийства Улиты, хотя с момента обнаружения трупа прошло немало часов и слухи явно достигли окраин града Кукуева. Катя ждала: