Аварийный взлёт - Левит Ирина

— И что? — пожал плечами Казик. — Ранние браки редко бывают удачными.

— Так вот он первый раз женился на Эмме Безменцевой, ее отец уже тогда бизнесом занимался. Потом с ней развелся. А затем снова женился на ней же. И с ней же живет до сих пор.

— И что? — повторил Казик, но на сей раз пожал плечами Гаврюшин:

— Занятно… Карпенко пишет, дескать, Марадинский не сам развелся, а его жена с тестем за порог вышвырнули, потому как на измене поймали. Но, видать, — Гаврюшин хихикнул, — отмолил грех, раз его назад пустили.

— Да, занятно, — согласился Казик. — Хотя много лет прошло… Вряд ли Марадинского убили из ревности… — И предложил: — Вы, Севастьян, можете идти по своим делам. А я в гостинице своими займусь. Если понадобитесь, я вам позвоню.

— Да вы что! — воспротивился старлей. — Я вас должен прямо в номер сопроводить. Вам же компьютер дали, — он аккуратно похлопал по сумке с ноутбуком, — там ценная, может, даже секретная, информация. Не-е-ет… вот до номера доставлю и уж тогда могу вас оставить. А вы, — он посмотрел строго, — конечно же, будете в номере запираться, а если куда уйти захотите, — ноутбук в сейф прятать.

— Всенепременно! — заверил Аркадий Михайлович.

Выпроводив Гаврюшина и, в полном соответствии с инструкцией защелкнув изнутри дверь, Казик первым делом позвонил сестре. Отчитался о полном порядке в своей текущей жизни и, вопреки ожиданиям, не услышал напоминания об осторожности в этой самой жизни, а главное — в вопросе питания.

Следом звонок раздался у самого Аркадия Михайловича.

— Ну как вы там? — поинтересовался подполковник Орехов.

— Нормально. Познакомился с вашим Купревичем.

— Ну и?

— Тоже нормально, — туманно ответил Казик.

— А вот вы Олегу Романовичу понравились. Он сказал, что вы явно интересный господин и… — Орехов хмыкнул, — можете быть весьма опасным.

— Вот как? — Аркадий Михайлович подумал, что точно такое же впечатление на него произвел сам Купревич.

— Именно, — с явным удовольствием подтвердил подполковник.

— Тогда, может, мне собрать чемодан и вечерней лошадью отправиться домой?

— Ни в коем случае! Ни лошадью, ни самолетом! Олег Романович считает, что вы можете быть очень даже полезным.

— Как горчица к холодцу, — фыркнул Казик.

— Ничего подобного! — опроверг Орехов. — Как умный, проницательный и явно неординарно мыслящий человек. Так считает Купревич. Иными словами, на вас надеются, — заверил подполковник и, бросив «пока», отключился.

А Казик, наоборот, включился — вернее, включил компьютер и принялся изучать собранные материалы.

В районе трех часов он спустился в ресторан, плотно пообедал и еще прикупил булку пышного вкусного хлеба (на всякий случай, к имеющимся запасам сырокопченой колбасы, сыра и конфитюра).

В восьмом часу вечера, прямо-таки «объевшись» содержимым ноутбука и «переварив» возникшие мысли, позвонил Купревичу и пригласил к себе в номер. Тот против визита возражать не стал, обещая появиться минут через сорок.

Вновь хотелось есть, но идти в ресторан совсем не хотелось, и Аркадий Михайлович, похвалив себя за предусмотрительность, решил ограничиться припасенными запасами еды.

Он как раз доел последний бутерброд, когда в дверь постучали, и голос полковника известил:

— Это я, Олег Романович.

Выглядел полковник усталым, озабоченным, и Казик понял: понедельник — день тяжелый и, судя по всему, не особо результативный.

— Я тут все посмотрел, поизучал… но, разумеется, в общих чертах… вы понимаете…

— Понимаю, — кивнул Купревич.

— Но постарался сосредоточиться именно на Марадинском, и кое-какие соображения у меня появились. В том смысле, что хочу вам кое-что про него рассказать, как это мне видится… Возможно, я не расскажу вам ничего нового, однако…

— Рассказывайте, — перебил Купревич. — Сейчас важно все. И ваш свежий взгляд тоже.

— Значит, с самого начала… — Аркадий Михайлович поудобнее умастился на стуле у стола, на котором лежал ноутбук, но не стал оживлять «уснувший» компьютер, вовсе отвернувшись от него.

Полковник посмотрел на темный монитор и сел в единственное кресло.

— Насколько я понял, Марадинский утром отправился на работу пешком, что он делает постоянно, поскольку его офис находится в трех кварталах от дома. В девять утра, по словам секретарши, он появился в своем кабинете, а через двадцать минут ушел, сказав, что по делам. Служебную машину он не вызывал. Секретаршу это нисколько не удивило. Начальник отнюдь не всегда предупреждал о своих планах и частенько не пользовался машиной, если дела были где-то поблизости и не требовали особых, если так можно выразиться, церемоний. Судя по времени, когда Эдуард Борисович позвонил в службу такси, он уже покинул офис. Велел забрать его на улице Красина, дом 12-а. Этот дом находится в двух кварталах от офиса, стоит за домом 12 и не виден с улицы. Из всего этого следует простой вывод: Марадинский тщательно скрывал свою поездку в аэропорт. Я бы даже сказал: с чрезмерной тщательностью. Такси вызвал не из кабинета, а на улице, тащился два квартала, причем выбрав дом в проулке. Это какие-то шпионские страсти.

— Типун вам на язык, — буркнул полковник. — Нам только шпионов не хватало.

— Да про шпионов я так… к слову… — принялся оправдываться Казик. — Просто я прочитал характеристику на Эдуарда Борисовича. Вполне уверенный, уравновешенный человек, который ведет размеренный образ жизни… Не водится ни с какими сомнительными личностями, не имеет каких-то сверхоригинальных увлечений, не склонен к авантюрам… И вдруг предпринимает прямо-таки спецоперацию по поездке в аэропорт. Никто ничего не знает и даже не догадывается. Весьма странно…

— Наша сегодняшняя версия — он приехал встречать питерский рейс. Потому что, когда выходили пассажиры московского рейса, Марадинский спокойно сидел в зале ожидания.

— Согласен, — кивнул Казик. — Но я внимательно отсмотрел записи видеокамер и обнаружил некоторые детали. Марадинский вылез из такси и, образно выражаясь, пробежался взглядом по окрестностям. Зашел в терминал и сделал то же самое.

— Да-а?..Мы на это не обратили внимания… — озадачился Купревич.

— Он сделал это быстро и почти незаметно. Я заметил, потому что тщательно приглядывался. Так вот для меня очевидно, что Марадинский пытался убедиться: поблизости нет никого из знакомых. Судя по всему, убедился и поскорее прошел в зал. Причем сел не у окна, не у прохода, а несколько в глубине, как раз рядом с ограждением в цокольный этаж. К счастью, он очень удачно сел — для нас удачно, — прямо напротив видеокамеры. Марадинский вынул телефон и стал в нем читать. Не знаю, на самом ли деле читал, но это хороший способ отгородиться от окружающего мира. Он внутренне был сильно напряжен и нервничал. Я это понял по его лицу, по тому, как он менял позы, как почти каждые три минуты поглядывал в сторону табло с временем прилета… в общем, по ряду деталей. Если захотите, я вам потом все по кадрам покажу на мониторе. Однако надо отдать ему должное: на сторонний взгляд, он держался совершенно спокойно.

— Но ваш профессиональный взгляд он обмануть не смог…

— Не смог, — подтвердил Казик.

— Отрадно, — оценил Купервич.

— А вот теперь особо любопытное, — не стал реагировать на комплимент Аркадий Михайлович. — Марадинский в очередной раз посмотрел на табло, которое, кстати, висит над выходом из сектора прилета, вдруг очевидно, по крайней мере для меня, вздрогнул, резко встал и быстрым шагом направился к лестнице, ведущей в цоколь. В это время как раз шли последние пассажиры с московского рейса. То есть готов поручиться, что Эдуард Борисович увидел человека, которому никак не хотел попасться на глаза. И решил элементарно спрятаться. А самым подходящим местом ему показался цокольный этаж, который как раз был рядом.

— Н-да… — задумчиво произнес Купревич. — Но почему, спустившись в цоколь, он оказался в туалетной кабинке?

— Возможно, элементарно решил совместить, так сказать, неприятное с полезным, — хмыкнул Казик.