Якудза, или Когда и крабы плачут - Юрий Гайдук

— Безумец, говоришь? Я бы не сказал, что это безумец, хотя… хотя в иной ситуации его можно было бы назвать и так.

— Что, был просчитан каждый шаг и загодя перекуплены те чиновники и силовики, которые до этого обеспечивали спокойную жизнь Ложникову?

— Возможно, так все и было. Возможно. Но одно могу сказать совершенно точно: «Дальроса» — это не только наш уважаемый господин-товарищ Ложников с его прикрытием, сумевший прибрать к рукам три десятка рыболовецких посудин, но и вор в законе Сохатый. А чтобы решиться на войну с Сохатым, надо было действительно просчитать буквально каждый шаг и, что не менее важно, — заручиться поддержкой якудзы. А это, как бы выразился товарищ Ленин, архисложное дело.

«Заручиться поддержкой якудзы…»

Об этом же говорил и Акира Нуамо, когда выдвинул версию, что убийство не обошлось без помощи якудзы, и один этот факт, если все действительно так, расширял потенциальные возможности того, кто стоит за этой расчисткой.

— Хорошо, пусть будет не безумец, — вынужден был уступить Родионов, — а криминальный гений местного масштаба. Но я все-таки хотел бы услышать твою версию того, кто заказал Ложникова.

— Ишь ты, рабочую версию ему подавай. А у меня, дорогой ты мой коллега, пока что информации маловато, чтобы начать полновесную разработку той версии, которую лично я считаю рабочей. Крутимся вокруг да около, а толку с гулькин нос.

Переключив скорость, он обошел тащившийся впереди него «Камаз», негромко выругался и словно точку в разговоре поставил:

— Но ничего, будет и на нашей улице праздник, лишь бы по жопе не дали.

— Что, есть опасность, что кто-нибудь подметное письмецо кинет в Москву?

— Не исключаю и подобный вариант, тем более что нечто похожее уже было. Ну да ладно, не будем о грустном, а вернемся к нашим баранам. А вопрос сформулируем так: «Кто бы это мог начать войну против Сохатого, причем столь успешно?» Отвечаю: «Криминальный лидер, который сейчас набирает силу». Слышу следующий вопрос: «Кто конкретно?». Отвечаю: «Роман Камышев, лагерное погоняло — Мессер». Также не исключены варианты захватов со стороны приморских ловцов удачи — там уже давно косятся на такой жирный кусок, как Сахалин с Курилами.

Закончив свой монолог, Агеев покосился краем глаза на москвича, но тот молчал, и он негромко произнес с нотками усталости в голосе:

— И все-таки, чтобы там ни говорили про Приморье, моя рабочая версия — Мессер. И как только я выйду на него как на стопроцентного заказчика Сохатого, я уже буду точно знать, кто заказал Ложникова.

Когда они подъехали к гостинице «Космос», в которой был забронирован одноместный полулюкс, и полковник помог гостю разместиться в номере, напомнив, что заедет за ним в восемь вечера, дабы обсудить в спокойной обстановке кое-какие вопросы относительно предстоящего расследования, Родион едва ли не заскулил просительно:

— Андрей, дорогой, я, конечно, благодарен тебе за приглашение, но, может, домашние посиделки оставим хотя бы на завтра, а сегодня эту же бутылку коньяка усидим у меня в номере? Честное благородное слово, не вынесу домашнего комфорта и поплыву. А перед твоей женой, само собой, извинись.

— Так, может, на завтра и наши с тобой проблемы отложим? Сейчас махнем по рюмахе за твое прибытие, и отдыхай до утра.

— Э-э-э, дорогой ты мой, — погрозил ему пальцем Родионов, — а вот это уж хренушки. Рюмаха, конечно, это святое дело, тем более что у меня в чемодане дожидается своего часа бутылка саке, но сразу же после работы ты возвращаешься сюда. Да, и вот что еще! Прикажи сделать для меня выборку тех преступлений по Сахалину с Курилами, которые могли бы подходить под криминальные разборки. И еще одно. Ты не против, если завтра с утра мы навестим вдову Ложникова? Я, конечно, понимаю, что ей сейчас не до нас, но…

— Без проблем, — успокоил его Андрей, но заметив недоуменный взгляд столичного следователя, пояснил: — Это вторая жена Александра Борисовича, так что к его сыну, то есть к Алексею Ложникову, она не имеет никакого отношения. Не исключаю даже, что в душе она довольна тем, что оставшееся после мужа наследство делить с ним не придется. Но при всем при этом баба рвет и мечет, чтобы найти убийц.

— Говоришь, наследство делить не придется? — насторожился Родионов. — Так это же еще одна версия!

— У нас тоже кое-кто хотел бы развернуть следствие в эту сторону, — хмыкнул Агеев, — но могу тебя заверить — версия ложная.

…Часы показывали начало двенадцатого, когда полковник заторопился домой, и следователь проводил его до машины. После чего вернулся в номер, засыпал в «командировочный» бокал две чайные ложки растворимого кофе, залил кипятком и, добавив в него кубик рафинада, включил телевизор. На экране мельтешили актеры с характерным разрезом глаз, из-за чего можно было догадаться, что он попал на канал телевидения острова Хоккайдо, и, несколько раз щелкнув пультом и не найдя ничего более-менее интересного, он выключил изображение.

То ли из-за напряжения последних дней, то ли из-за резкой смены часовых поясов, к которым он еще не привык после Москвы, или потому, что была выпита всего лишь одна бутылка коньяка, он оставался на удивление трезв и работоспособен. Хотя, возможно, это состояние можно было объяснить и той «рабочей злостью», которая заполняла его мозги по мере того, как он проникался предполагаемыми мотивами заказного убийства в Вакканае.

Отпив глоток кофе, он придвинул кресло к журнальному столику, на котором Андрей оставил копии рапортов, справок и протоколов допросов по тем уголовным делам, которые могли касаться «зачистки коммерческого поля», и еще раз пробежал глазами наиболее интересные, на его взгляд, аналитические записки, составленные на основе донесений оперативных источников и предоставленных налоговой службой официальных данных. Отложил в сторону документы, касающиеся коммерческой деятельности «Дальросы», откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, мысленно представляя себе поистине гигантского спрута, голова и брюхо которого облюбовали Сахалин с островом Хоккайдо, а щупальца протянулись до самой Москвы. Сделал еще один глоток кофе и, взяв со столика шариковую ручку и лист белой бумаги, стал сводить воедино схему работы «Дальросы» в Японии и в России.

Проснулся от настойчивого стука в дверь, посмотрел на часы — восемь тридцать. И обругал себя мысленно. Вчера, перед тем как распрощаться, Агеев пообещал заехать за ним в половине девятого, а он, вместо того чтобы поставить будильник на восемь и уже быть готовым «к труду и обороне СССР», предстанет перед ним небритый и разбитый, словно неопохмелившийся бомж. Однако ругай себя, не ругай, но надо было открывать — и он повернул