Александр Ли - Вышибала

– Сын мой, твои молитвы услышаны!..

– Насчет молитв. Я так и не понял про одиннадцатый бесплатный грех.

Пресвитер загадочно улыбается и говорит:

– Это и к лучшему, Тони. Бесплатных грехов не бывает.

4

Сил, бесспорно, гений. Только он сумел создать финансовую империю, не имеющую конкурентов, в самом Бейсин-сити! А ведь идея лежала на поверхности, приходи и бери. Но поднял ее он – друг моего детства. Церковь Привилегированного Прощения, созданная им, – единственная институция в городе, находящаяся в одинаково нейтральных отношениях со всеми группировками, грызущимися друг с другом, заодно и полицией.

Может, и мне податься к нему в дьяконы? Пресвитер, думаю, не откажет.

Я лежу в ванне, тону в пене и улыбаюсь про себя. Жизнь – женщина, причем изменчивая. Еще утром меня окружали заплеванные тюремные стены. Вечером я трясся на карнизе десятого этажа, потом вместо ужина возился с вонючими трупами. Только ночь принесла долгожданное успокоение.

Из кабинета доносится негромкий джаз. У Сила тут небольшой электроорган. Он утверждает, что музыка облагораживает душу. Наверное, так и есть.

Спустя некоторое время мы беседуем, расположившись в уютных кожаных креслах. Пьем скотч, выдержанный двадцать один год. Курим сигары. Жаль, мои остались в разгромленной квартире. Но и эти вполне хороши. Вспоминаем былое.

Кабинет Сила – просторное помещение с окном во всю стену – расположен прямо в церкви, на одном из верхних этажей. Под нами офис церкви Привилегированного Прощения и конгресс-холл. Над нами – колокольня с прозрачными полом и потолком. Туда почти никто не ходит, там все автоматизировано. Но сейчас, когда тучи немного расступились, в ограненном кристалле потолка виден маленький белый месяц и черные рты молчащих колоколов.

Сил рассеянно наигрывает «Квартирку наверху» Арти Шоу, когда откуда-то снизу раздается шум мотора, звук удара. Сразу за ним летит грязная брань.

Пресвитер, не отрывая пальцев от клавиш, меланхолично замечает:

– Могли бы и позвонить. Я посмотрел бы и сказал, есть ли у нас эти личности.

Я выглядываю в окно. Подо мной, у того самого бокового входа, которым мы с Вилли воспользовались несколько часов назад, раскорячился огромный джип. Рядом детина размером со шкаф сокрушенно пинает пробитую шину.

Доиграв пассаж, Сил оборачивается ко мне и объясняет, что это, наверное, приехали какие-то местные ребята. Они хотят заглянуть в общественный холодильник. Мол, из-за отсутствия у них хороших манер и неоднократной замены двери церкви ему пришлось принять некоторые меры.

Мы спускаемся в зал. Свет горит, в проходе стоит еще один громила с автоматом. Ругань и крики слышны и со стороны коридора, где, по моим предположениям, расположен рефрижератор. У колонны стоит служка с заряженным ружьем и молчит.

– Черт побери, пресвитер, что за шуточки?! Откуда взялись «ежи» на дороге? Это церковь или крепость?! Я две шины проколол – кто мне за них заплатит?

– Пит Хирург, выбирай выражения в доме Божьем! Пойди и покайся в сквернословии. За каждое ругательство отдельно. Позволь напомнить твой прошлый приезд. Вы тогда разворотили и вышибли дверь моей церкви. Ты покаялся и пообещал больше так не делать. Было такое, Пит Хирург?

– Да, отче.

– Каешься?

– Каюсь.

– Вот и ладушки. Шины я тебе предоставлю, разумеется, за отдельную плату. – По мановению его руки мальчик выходит.

Странно и удивительно видеть, как волосатый полуголый головорез типа Пита Хирурга в присутствии Сила внезапно становится покладистым и почти нормальным на вид. Пресвитер как ни в чем не бывало спрашивает, что его привело к дому Божьему в столь поздний час.

– Хотел спросить, Фил Вонючка у тебя?

– Это Джека Сатаниста парень?

– Ага.

– Там. – Пресвитер кивает в сторону коридора с холодильником.

Оттуда уже выходят двое мужиков лет по тридцать или чуть больше. Все видимые участки их тел покрыты татуировками, цепи при ходьбе звенят как сигнализация. Я бы таких не нанял даже газон стричь. Они молча тащат замерзшее как доска тело мимо нас к машине. Слышится звук открываемого багажника, почему-то собачий лай и визг.

Пит спокойно объясняет:

– Я обещал скормить этого гаденыша псам и сделал это. Мои парни еще утром подстрелили его у входа в эту дыру… Как ее? «Глубокая глотка», вот. Вернулись за покойником, а его и нет. Где ж еще искать, как не у вас?

В это время один из громил Пита возвращается и тихо говорит, что в холодильнике нарисовались еще двое парней Джека Сатаниста. Такие, с вилками в глазах. Может, забрать?

Пит радостно потирает руки и с надеждой смотрит на пресвитера. Тот снова молча кивает. Моих вечерних гостей уносят в тот самый бездонный багажник, где уже исчез неизвестный мне Вонючка. Оттуда снова слышится приглушенное рычание и лай.

Сил выжидательно, с отеческой укоризной смотрит на Пита. Тот подтягивает джинсы и идет к электронному боксу. Через некоторое время он возвращается и протягивает пресвитеру квитанции об оплате. Друг моего детства просматривает их, улыбается и благословляет бородача.

Когда тот уже подходит к двери, он внезапно вспоминает:

– Да, Пит, с вилками разберитесь, поглядите, чтоб собаки ничего себе не поранили. Тоже ведь твари Божьи.

– Без проблем, отче. Тем более у вилок хозяин есть, вернуть бы.

– Вряд ли он станет пользоваться ими впредь. Но на твоем месте я бы задумался над компенсацией их амортизации в трупах твоих врагов.

Пит на некоторое время зависает. На бородатом лице читается титаническая работа мысли. Потом он возвращается и с улыбкой кладет кучку мятых баксов на сиденье перед пресвитером:

– Тут и за колеса.

– Ступай с миром, сын мой. И впредь звони, если что.

– Теперь точно позвоню. – Пит уходит.

Вдалеке раздается рев двигателя, но и он скоро затихает. Служка запирает дверь. Я немного не в себе от недавно пережитой сцены. С другой стороны – какая церковь сможет выжить в Бейсин-сити? Только та, что найдет в себе силы если не возглавить их, то хотя бы контролировать по мере сил. Именно Силлаг Маккормак, плоть от плоти этого города и кровь от его крови, как никто другой, подходит на роль пастора этой церкви.

Сам же пресвитер задумчиво стоит минуту-другую, потом бьет себя по лбу и говорит:

– Надо проверить, как эти греховодники холодильник закрыли. Там у меня еще с десяток парней дожидаются упокоения и утилизации. Есть и не очень целые, не совсем свежие. Скидка за опт в крематории теперь пропадает. Ну да ладно. – Он поворачивается ко мне и сокрушенно произносит: – Ах, Тони, служение людям – это постоянный тяжкий труд.

Я не могу с этим не согласиться.

Мы проходим по неширокому коридору за алтарную часть. Ступени ведут вниз. Они обшиты каким-то резиновым покрытием. Оно и моется хорошо, и отлично заглушает шаги. Такое же покрытие и в подвале, где стоит холодильник. Он действительно огромен и наполовину вмурован в пол. Не надо высоко поднимать тела при загрузке и выгрузке.

Мрачное место. Лампа дневного света горит мертвенным голубоватым огнем, отчего лицо моего друга кажется мне жуткой мордой средневекового демона.

Мы здесь не задерживаемся. Пресвитер проверяет, все ли на месте в рефрижераторе. Потом мы возвращаемся к нашему скотчу и музыке.

Ночь длинна, но это самое начало моей свободы. Я хочу сполна ею насладиться. Не важно, увижу ли я луну в хрустальном куполе над собой или же по нему будет барабанить серый безликий дождь. Я наливаю два стакана хорошего виски, один подношу Силу, лениво перебирающему клавиши огромными пальцами, покрытыми рыжими волосами.

Потом я говорю первое, что приходит в голову:

– За свободу.

– Вот и ладушки, – отвечает пресвитер, не глядя на меня, и осушает стакан одним глотком.

5

Я наслаждаюсь своей свободой уже неделю. Все это время я прячусь в церкви своего друга пресвитера, единственном безопасном месте, где люди Джека Сатаниста меня не найдут. Оглядываясь назад, скажу, что за первый мой вечер в Бейсин-сити произошло больше событий, чем за семь последующих дней.

Я ошибался, считая, что у свободы вкус янтарного выдержанного виски. Вовсе нет. У нее вкус мелкого моросящего дождя, бессонных одиноких ночей, проведенных под прозрачным куполом в раздумьях о том, что годы кропотливой работы по разумному и справедливому обустройству родного города пошли насмарку. Вкус безнадежности от понимания того, что надо все начинать с нуля, и нет никаких гарантий, что это нужно еще хоть кому-нибудь, кроме меня.

Я честно пытаюсь осознать и принять ту новую жизнь, которая пришла в город после меня. Я все эти дни стремлюсь увидеть в новых порядках хоть каплю разумности или красоты и никак не могу.

Да, Бейсин-сити никогда не являлся раем. Но во времена синдиката он не был такой грязной клоакой, как сейчас. Я помню времена, когда гангстеры были законодателями мод, ценителями хорошей музыки и качественных автомобилей.