Збигнев Ненацкий - Трость с секретом

– О чем я и говорю. Не связывайся с девчонками. В этой области у тебя нет никакого опыта. Ты не можешь заинтересовать женщину. Помни об этом и старайся флиртовать поменьше.

– Да нет же, Юлия, девчонка тут ни при чем. Виной всему эта идиотская тросточка.

В дверь постучали, и в комнате появилась пани Бутылло. Она не прошла, а скорее прошествовала по комнате: в своем черном траурном наряде она была потрясающе красива. Жест, которым она приветствовала Генрика, сделал бы честь королеве. Так держатся женщины, прекрасно знающие себе цену и убежденные, что красота дает силу и власть. Генрик уступил ей свой стул. Юлия тихо произнесла:

– Поговорим в другой раз, сегодня я занята.

Юлия бросила на пани Бутылло один-единственный взгляд, и этого ей было достаточно. Говорят, будто мужчины раздевают женщин глазами. Но женщины делают это гораздо лучше и быстрее. Мгновенно глаза Юлии сняли с пани Бутылло все – от и до. Она холодно попрощалась с Генриком и вышла из комнаты.

– Извините меня за вторжение, – обратилась к Генрику пани Бутылло. – Следователь дал мне вашу фамилию и адрес редакции. Я позволила себе побеспокоить вас, поскольку беседа, которую мы с вами вели в саду, получила новое освещение. Вы догадываетесь, конечно, я говорю о смерти моего мужа.

Он кивнул и внимательно посмотрел на пани Бутылло, на ее лицо кинозвезды, тщетно надеясь найти следы горя и переживания.

«Она его, конечно, не любила».

– Вам рассказывали, в каком виде я нашла своего мужа?

– В общих чертах. Милиция не очень-то жалует газетчиков. Нас считают чересчур дотошными, – объяснил он, не упоминая о подозрениях милиции относительно его самого. – Было бы прекрасно, если бы вы подробнее рассказали мне о том, что случилось в вашем доме. Я мог бы оказать вам кое-какую помощь в выяснении загадочных обстоятельств убийства вашего мужа. Насколько мне известно, милиция до сих пор не напала на след убийцы.

– Способности поручика Пакулы, который ведет следствие, довольно сомнительны, – заметила она.

– Вы говорите об этом толстяке?

– Да. Всю свою энергию он тратит на допросы свидетелей и знакомых моего мужа. Это абсолютно бесполезно.

– Почему вы так думаете?

– Потому, что ключ к разгадке находится у вас.

– Простите, но…

– Прошу вас, поймите меня правильно. После беседы с вами мой муж внезапно решил выехать в Лодзь. А ведь еще минуту назад он так радовался нашей поездке в театр! И вдруг: «В театр ты пойдешь одна. Я должен немедленно выехать в Лодзь». Я спросила, когда он вернется. Он ответил, что не может сказать ничего определенного. Домой велел ехать трамваем, хотя я просила его заехать за мной на машине.

– Какие у него были доводы?

– Он сказал, что пробудет в Лодзи не больше часа, заедет еще в одно место и только тогда вернется домой.

– Очень интересно, – пробормотал Генрик. – Значит, от сестры Рикерта он не вернулся домой, а отправился куда-то еще.

– Мне очень хочется узнать, о чем вы беседовали с моим мужем?

– О тросточке. Магистр Рикерт купил у вашего мужа тросточку. Поскольку меня заинтересовало ее происхождение, я посетил вашего мужа, чтобы узнать, кто до него был ее владельцем.

– И что вам сообщил мой муж?

– Он принял меня довольно-таки неприветливо. Тросточку, по его словам, он купил в сорок шестом году у какого-то спекулянта. Но я ему не поверил и, как вы помните, вернулся обратно и позволил себе задать вам тот же вопрос. Вы сказали мне, что тросточка появилась у вас только в этом году. Вы и сейчас так думаете?

– У меня нет причин лгать. Меня очень удивляет, почему муж не сказал вам того же. Три года назад мы делали ремонт дома. Тогда я заглядывала в каждый уголок.

– Я вам верю.

– Его ложь, или, вернее, его уловка, – первый неясный пункт в этой трагической истории.

– Нет, не первый. Значительно раньше произошло одно не менее загадочное событие.

– Прошу вас, расскажите мне все, – она почти приказывала. – Вы наверняка знаете, зачем мой муж поехал в Лодзь.

– Я только догадываюсь. Пан Бутылло услышал от меня, что сестра пана Рикерта нашла календарик с деловыми заметками брата. Ваш муж отправился в квартиру Рикерта, попросил календарик, заглянул в него и ушел.

– Вы что-то еще скрываете, – убежденно произнесла она. Некоторое время Генрик раздумывал.

– Вы не знаете, у кого ваш муж купил трость, – наконец проговорил он. – Но ведь вы, очевидно, заметили, кто за последнее время чаще других доставлял ему предметы для продажи. Если вы по какой-либо причине не хотите, чтобы я или милиция узнали, кто этот человек, то пойдите к нему сами и попробуйте его выспросить. Уверен, что убийца – он.

– Невозможно, – тихо сказала она.

– Вы должны сами убедиться в этом. Не разрешите ли навестить вас? Вы нашли мужа убитым. Мне хочется увидеть, где он лежал, в какой позе. Мне нужно знать все, о чем милиция мне не сказала. Дело в том, что эта история очень меня занимает. Мне очень неловко, что я заставляю вас снова переживать неприятные минуты… В обмен на ваш рассказ я сообщу вам кое-что о странном поведении пана Бутылло.

– Согласна, – твердо произнесла она, глядя ему прямо в глаза. – Главное для меня – узнать трагические обстоятельства гибели моего мужа. Я приехала в Лодзь на машине. Мне нужно уладить кое-какие дела, связанные с похоронами. Вечером я могла бы заехать за вами и ответить на все ваши вопросы.

Они договорились встретиться около семи вечера в маленьком кафе на улице Монюшко.

31 мая, вечер и ночь

Кафе «Хоноратка» на улице Монюшко имело три лица. Утром сюда забегали на чашечку кофе служащие банка и пожилые женщины, любительницы посплетничать. После обеда здесь появлялись студенты и много молодых красивых девушек. Чем ближе к вечеру, тем моложе становился состав посетителей. К восьми часам молодежь покидала кафе, и их место занимали писатели, актеры, журналисты и киношники.

Генрик явился ровно в семь. В маленьком зале было невероятно накурено. Он с трудом отвоевал свободное место, но не успел и сесть, как в дверях показалась пани Бутылло. На улице стоял ее желтый «вартбург». Они поехали в сторону площади Свободы, потом по Эгерской улице, миновали Балутский рынок. Пани Бутылло обратилась к Генрику:

– Мне приятно, что вы со мной. При мысли о том, что мне придется остаться одной в доме, где произошло столько страшного, меня мороз по коже подирает. Я соберу самые необходимые вещи, закрою дом и поеду ночевать к подруге в Лодзь. А заодно подвезу и вас.

– Домработницы у вас нет?

– Есть, приходящая. Живет в соседней деревне, по утрам приходит, убирает в квартире и варит обед. Ужин я готовлю сама.

– А соседи?

– Вы спрашиваете, как поручик Пакула. Конечно, легче всего допустить, что это был акт мести одного из соседей, раз из квартиры ничего не пропало. Я, во всяком случае, никакой пропажи не заметила.

– У вашего мужа были враги?

– А у кого их нет? Вам ведь кто-нибудь тоже враг, однако же вы никого не намереваетесь убить. Мой муж не дружил с соседями, мы с ними просто не общались. Муж особенно не любил Гневковского, его дом рядом с нашим.

– Гневковский? – Фамилия показалась Генрику знакомой. – Уж не антиквар ли он? Если мне не изменяет память, он поддерживал деловые отношения с Рикертом.

– Он коллекционирует старинный фарфор и стекло. Когда-то они с мужем очень дружили. Он-то и пробудил в муже интерес к антикварным вещам, научил их распознавать и оценивать. Но у мужа не было собирательской жилки. Он начал торговать старинными вещами, из-за чего рассорился с Гневковским. А потом они стали врагами. Гневковский, пользовавшийся среди коллекционеров большим авторитетом, вредил мужу где только мог. Например, он насплетничал в лодзинском антиквариате, что некоторые веши, сдаваемые мужем на комиссию, сомнительного происхождения. С тех пор мой муж прибегал к помощи Рикерта, если хотел что-нибудь продать.

– Вы это сообщили следователю?

– Да. Но след не здесь. Гневковский не любил мужа, мешал ему в делах, но подозревать его бессмысленно. Страшно милый старик! Если уж на то пошло, то из них двоих на убийство скорее был способен мой муж. Он ненавидел Гневковского лютой ненавистью…

Она внезапно замолчала.

– Вы знаете убийцу вашего мужа, – уверенно проговорил Генрик.

Пани Бутылло отрицательно покачала головой. Затем снова заговорила:

– Я подозреваю только одного человека. Я была у него сегодня, после разговора с вами. Он объяснил мне все, ответил на все мои вопросы, хотя…

– Говорите же!..

– Нет! – решительно произнесла она. – Если он невиновен, нечего его и впутывать. Если же он виновен, я скоро узнаю об этом.

Видя, что ей не хочется говорить, он не стал ее выспрашивать. Но одного вопроса не задать не мог:

– А моя тросточка? Она имеет отношение к делу? Ваш муж не хотел мне сказать, от кого он ее получил.