Александр Ли - Вышибала

– Не хочу портить тебе настроение, но теперь в том районе сущий ад. Его контролирует банда Пита Хирурга. Мерзкий тип. Чертовски опасный.

– Не слышал. Что он собой представляет?

– Лет восемь назад появился в городе. Уже тогда стало опасно появляться на улицах. Его ребята потрошат каждого, у кого есть в кармане хоть что-то. В живых жертв не оставляют. Грабят несчастных, а трупы бросают прямо в подворотнях. Так что обычные люди с наступлением темноты стараются передвигаться на своих машинах или заказывают такси. Правда, и это не всегда помогает.

Я шокирован тем, что слышу от Вилли. Во что они превратили это место, черт побери? Когда я был главой синдиката, за такое головорезов пускали на корм рыбам.

– У них что, мозги совсем отсохли? Или мама в детстве не учила не гадить там, где ешь? Куда подевался порядок, элементарные правила приличия?

– Тони, что ты говоришь! Забудь! Это не люди, а гиены. У них есть только инстинкты. Пит Хирург – зверь, каких мало. Когда все только начиналось, люди пытались возмущаться. Он выбивал деньги при помощи пыток. Привяжет какого-нибудь несчастного к стулу и начинает отрезать от него по кусочку. Еще Пит очень любит прибивать жертву к полу шестидюймовыми гвоздями – по одному в ладони и ступни. Человек беспомощно кричит от боли, а Хирург тем временем скальпелем снимает со спины лоскуты кожи. Да и цыпочка у него была под стать, Рыжая Кейт. Стерва и истеричка редкостная. Своего бывшего мужа напоила до беспамятства и бросила в ванну с кипятком. Не знаю, правда ли, но в городе ходил слух, что несчастный еще нашел силы выползти наружу. Так она достала пакет соли и высыпала на него. Правда, скверный характер вылез ей боком. Год назад Кейт с Питом повздорили, и тот ее выбросил с балкона десятого этажа.

– Грустные вещи ты мне говоришь, Счастливчик. Если так будет продолжаться, то город ждет скорый конец.

Мне очень даже не по душе эти перемены. Ярость клокочет, выжигая нутро. Я с трудом сдерживаю себя, чтобы не сорваться и не начать орать на Вилли, делаю глубокий вдох.

Счастливчик здесь ни при чем. Город остался без моего руководства. В какой-то степени я сам виноват в происходящем. Мир, возвращения в который я ждал все эти годы, рушится на глазах. От прежнего порядка нет и следа. Синдикат, некогда влиятельный, объединявший глав различных группировок, остался в прошлом. Теперь каждый норовит урвать шмат пожирнее, не считаясь ни с чем и ни с кем.

Ладно, если бы все это закончилось взаимным уничтожением. Нет, эти гиены из-за своей алчности и глупости приведут к гибели сам город грехов. Ведь у федеральных властей в конце концов закончится терпение, и они введут сюда войска. Судя по рассказам Вилли, ждать этого осталось недолго.

Я настолько погружен в размышления, что не замечаю, как мы подъезжаем к высокому зданию на Парадайз-стрит. Лимузин останавливается у входа в подъезд.

– Приехали, босс. Я еще нужен?

– Ты никуда не спешишь? Может, поужинаешь со мной? Отметим мой первый день на воле.

Мы выходим из лимузина. Я на минуту задерживаюсь на тротуаре, задираю голову и смотрю вверх. Моя квартира – на десятом этаже. Нахожу взглядом свое окно. На улице горят тусклые фонари. Вдоль бордюра мутным бурлящим потоком бежит дождевая вода, унося с собой клочки газет, опавшие листья и размокшие бумажные пакеты. Я достаю из кармана ключи, и мы поднимаемся на крыльцо подъезда. Милый мой дом!..

2

Сегодня фраза «Мой дом – моя крепость» для многих утратила свою актуальность. Но только не в моем случае. Мы со Счастливчиком поднимаемся на мой этаж и выходим из лифта. Я пару минут вожусь с замками на входной двери. Даже самый виртуозный медвежатник бессилен против этой системы засовов и прочих запирающих механизмов.

Я захожу в прихожую и щелкаю выключателем. За то время, пока меня не было, здесь абсолютно ничего не изменилось. Счастливчик предлагал нанять уборщицу, которая приходила бы сюда время от времени вытирать пыль и все такое, но я отказался. Не люблю лишних людей. Вилли сам знает, что надо делать.

Я не спеша обхожу все комнаты. Странное ощущение, словно при встрече с близкой женщиной, которую давно не видел. Добротная дубовая мебель, венские стулья с виньетками, торшер в углу гостиной рядом с кожаным креслом. Кабинет с рабочим столом у окна.

Я подхожу к шкафу с книгами и достаю первую попавшуюся. Альбом репродукций Босха. Гениальный мастер, изобразивший ад в мельчайших подробностях. Теперь, в наши времена, весь ад в полном составе перетек с полотен на улицы.

– Тони, я пока накрою на стол! – кричит Вилли из кухни.

Мне грустно. Я возвращаюсь в гостиную и ставлю на проигрывателе пластинку Каунта Бейси. Джаз тридцатых годов будит воображение и успокаивает. Это музыка настоящих мужчин.

Вся эта современная техника лишена души, настоящего полета. Есть в ней что-то отталкивающее, как скрежет железа по стеклу. Сейчас по квартире разносится спокойная музыка. Ужин под джаз – мой давний ритуал, которому я никогда не изменяю. За исключением, конечно, последних десяти лет. Мои ребята часто называли меня старомодным. Что ж, если чувство вкуса и стиля теперь считается чем-то устаревшим и немодным, то мне жаль этот мир.

Вилли мои привычки не забыл. Скатерть тончайшего льна, белая, идеально отутюженная – где только он ее достал? Салфетки в кольцах, толстые стаканы для виски. Сервировка безукоризненная, и главное – мой хьюмидор, ящичек для сигар. Идеальный подарок от настоящего друга. После тюремного срока ничего так не хочется, как расслабиться в обществе хорошей сигары.

Но это удовольствие подождет. Прежде всего ужин! Теперь я хочу все делать не спеша и с удовольствием. Есть добротную пищу. Слушать хорошую музыку. Курить отборные сигары.

Мы со Счастливчиком садимся за стол. Я разливаю виски.

Внезапно идиллию Каунта Бейси прерывают крики за окном, переходящие в завывания боли и ужаса. Странно, сколько себя помню, в этом районе было достаточно тихо.

– Я же говорил, босс! Все сильно изменилось.

Я отодвигаю кресло, поднимаюсь из-за стола, подхожу к окну и отдергиваю портьеру. Напротив, через дорогу от моего дома, находится колледж. Там всегда училась приличная молодежь, имеющая четкие цели в жизни.

Я замечаю у входа подвыпившую компанию. За окном на верхнем этаже как раз происходит драка. Из здания выбегает рыдающая девушка. Следом за ней на крыльцо выходит детина внушительных размеров. Он достает из-за пояса пистолет и несколько раз стреляет беглянке в спину. Та взмахивает руками и падает посреди тротуара. Под ней растекается бурое пятно крови.

– Колледж шесть лет как закрыли, – комментирует происходящее Вилли, заметив мое недоумение. – Теперь там бордель с малолетками. Бывшие ученики, имевшие такую возможность, переехали с родителями в другие города. Остальные пошли в уличные банды. А девчонки оказались на панели. В первые годы среди старшеклассниц прокатилась волна самоубийств – не у всех выдерживала психика.

– И что, так каждый вечер?

– Нет, только раз в неделю. Это резвятся Сатанист Джек и его ребята. Они каждую пятницу приезжают и устраивают себе ночь веселья. Насилуют всех проституток без разбора. Пока не отключатся. Девчонки за это не получают совершенно ничего. Естественно, легавые имеют свою долю и закрывают глаза на все, что тут творится.

– Ты мне про него не рассказывал.

– Его легко узнать. У него нет левого глаза, поэтому Джек и носит черную повязку. Он и его банда контролируют этот район. Джек – больной на всю голову. Однажды, в приступе гнева, когда от руки Толстяка Билла в перестрелке погиб его брат, он разгромил целое кладбище, где были похоронены предки убийцы. Самого Билла Джек распял вверх ногами у входа, и тот мучительно умирал до самого рассвета. Когда утром приехали копы, они долго не могли прийти в себя. Могильные плиты разбиты и исписаны сатанинскими символами, часть могил разворочена. Из фамильных склепов Джек вытащил гробы и повытряхивал скелеты куда попало. Вся территория была усеяна костями, черепами, полуразложившимися телами покойников. После этого его и стали называть Сатанистом.

Во мне клокочет вулкан. Я готов сорваться с места и уложить всех этих ублюдков. Чтобы у меня под домом происходили такие мерзости – уму непостижимо! Ведь я выбрал этот район именно из-за его тишины и респектабельности. А тут такое! Стрелять в спину беззащитному человеку! Никогда не позволял подобной мерзости ни себе, ни своим людям, ни кому-либо еще в Бейсин-сити. Это был один из главных принципов синдиката – не опускаться до уровня первобытных дикарей.

Не удивлюсь, если эти новые хозяева жизни и руки после уборной не моют. Я глубоко убежден, что физическая и душевная гигиена неразрывно и тесно связаны. Человек, сморкающийся в рукав, при ближайшем знакомстве обязательно окажется сволочью и подлецом. Как же быстро опустилось наше общество до самого низшего уровня! Каких-то десять лет – и все достижения человеческой натуры, весь прогресс псу под хвост.