Через пропасть в два прыжка - Николай Николаевич Александров

скучно произнес Курт. — Сколько я вам должен за обед? Я могу дать марки… Десять, двадцать, тридцать?

Вашко обиженно отвернулся и полез к себе в машину. Курт посмотрел на него, пожал плечами и тоже полез в свою кабину.

ГЛАВА 16. ДАЧНЫЙ ПОСЕЛОК ВБЛИЗИ СТАНЦИИ ГРИВНО, МОСКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ

И кто это в России додумался до такого — называть дачами не дома у озера с прекрасным горным пейзажем за окнами, а обычные, то ли деревянные, то ли каменные строения, расположенные на окраине какого-нибудь города?

Синий джинсовый костюмчик Виктора петлял по улицам и переулкам, скрывался за поворотами, и Стив — он же Сергей Иванович Болдырев — ждал: ну когда, когда, начнется то, что называется у москвичей дачей? Ему рисовалась тропинка в лесу, тяжелые от капель ветки орешника, нетронутая свежесть росных трав у самых ботинок. Минут через пятнадцать после того, как он следом за Виктором спрыгнул с края платформы, вместо того чтобы по всем правилам пройти по мосту над железнодорожными путями, протопав по шлаку у рельс, по глине на небольшом косогорчике у забора завода, Стив углубился в уличное пространство. С фонарями у края дороги, с большим количеством низкорослых кудлатых дворняжек, не обращавших на прохожих вообще никакого внимания, с редкими старухами у калиток одноэтажных построек — блеклых домиков, зажатых сараями.

Виктор шел, раздумывая о чем-то своем, — он низко опустил голову, машинально шагал, глядя по сторонам, и чисто механически перекладывал посылку из одной руки в другую.

Добравшись до нужного дома — такого же, как и все на этой улице, — он просунул руку меж досок, сдвинул щеколду и открыл калитку. Стив издалека убедился, что это не какая-нибудь уловка, что он вошел именно в этот одноэтажный кирпичный дом со старой покосившейся верандой, и приготовился ждать. Ждать долго, до тех пор, пока Виктор не выйдет, чтобы ехать назад. Но спрятаться здесь, в месте, где каждый новый человек на виду, как ему представлялось, будет непросто. Пошарив глазами по сторонам, он обнаружил в тени разлапистой еще не расцветшей сирени лавочку. На ней сидел старик — в валенках, треухе и свитере с драными локтями.

— Привет, батя! — присел Стив рядом со стариком на лавочку. — Можно посидеть с тобой? Сердце чего-то прихватило…

Старик не слишком любезно посмотрел на неожиданного соседа и ответил на приветствие.

— Откуда будешь, молодой человек? Что-то я раньше тебя не видал в наших краях… — Старик пристально посмотрел на незнакомца.

Стив внутренне напрягся.

— Из Риги, — сказал он весьма удачно.

— Латыш?

— Нет, русский…

— То-то, я смотрю, у тебя акцент ненашенский… Видать, долго жил?

— Порядочно.

— Ну, как там у вас? К нашим — русским — как относятся?

— Как и всюду, — ответил Стив. — Оккупантами называют…

— То-то и оно. А что, спрашивается, мы им плохого сделали? По какому интересу к нам?

— Да вот… — нейтрально заметил Стив. — Подперло, выходит. О переезде надо подумать. Может, дом какой купить удастся. У вас тут никто не продает?

— Дом купить, — озадаченно промямлил старик. Эвон как выходит. Это чего ж, можно, наверное. Искать надо…

— А вот в этом кто живет? — ткнул пальцем в дом Майи Семеновны. — Подходящее сооружение…

Старик поковырял палкой землю. Сочно сплюнул на траву.

— Так как тебе сказать… Дама живет.

— Одна, что ли?

— Почему одна… Дочка к ней заглядывает. Зятек, похоже, только что прибыл погостить.

— А муж? Есть он у нее?

Старик с какой-то лукавой усмешкой посмотрел на незнакомца.

— А этого я тебе, мил человек, не скажу — сам не знаю… Отродясь никаких мужчин в этом доме не помню. Одна ведет хозяйство. Дом ей этот от родителей достался: они померли как раз тогда, когда БАМ строить начали, — почему и запомнил время, шумиха тогда в газетах была порядочная, а тут они и сподобились — почти в одночасье. Сперва отец, а потом уж и матушка ейная…

— Тогда, выходит, одна… А дочка от кого?

Старик закряхтел, заперхался кашлем — так он смеялся.

Это дело не хитрое — сам, небось, знаешь…

Калитка дома Скоробогатовой хлопнула — из нее вышли Виктор и не такая уж и старая, но сильно сдавшая с тех пор, как ее знал Стив, Майя Скоробогатова. Щурясь от солнца, она долго смотрела вслед зятю, помахивая рукой на прощание. Он шел быстро, видимо, торопясь на электричку в Москву.

Стив, будто бы доставая из кармана сигареты, наклонился и вжался в куст сирени — теперь его нельзя было увидеть от дороги.

— Чего прячешься? — засмеялся смышленый дед. — Чай, не муженьком ее прежним будешь?

Стив удивленно посмотрел на старика и не стал углубляться в развитие этой темы.

— Пойти, что ль, поговорить? — словно нехотя выдавил он. — Раз одинокая, то, может, и продаст полдома… — он встал с лавки. — Бывай, старик! Спасибо за информацию…

— Ну-ну, милок, молодое дело нехитрое… Глядишь, и столкуетесь…

Стив неспеша направился к калитке. Скоробогатова уже готовилась ее прикрыть, но, заметив незнакомца, задержалась.

— Добрый день! — поприветствовал ее Стив. — Вы уделите мне несколько минут?

Женщина зябко повела плечами — из дому она вышла одетой весьма легко, и теперь ей было прохладно.

— Вы ко мне? — она невольно движением руки поправила прическу — ее волосы, как показалось Стиву, были столь же прекрасны, как и в юности, — тот же неуловимый соломенно-золотистый цвет, та же длина ниспадающих на плечи локонов. Да и лицо было абсолютно узнаваемым — серо-зеленые глаза, опушенные длинными ресницами, гордый изгиб складок у губ, чутко трепещущие крылышки носа. Хотя время и делало свое дело — раскидало легкую сеточку морщин у глаз, но, похоже, к Майе Семеновне — Майе — оно проявило огромную снисходительность. И только прищур глаз, смотрящих на Стива, говорил о многом — наверное, при чтении Скоробогатова уже пользовалась очками.

Се… Се… Сережа! — совершенно потерянно или отрешенно произнесла Майя. — Откуда ты здесь?

Стив рывком содрал с головы кепку, резким движением попытался пригладить непослушный вихор на лбу, виновато улыбаясь, приблизился и, схватив теплую, руку Скоробогатовой, прикоснулся к ней губами.

— Здравствуй, здравствуй, дорогая… Сколько лет, сколько зим! Это удивительно, что ты меня не забыла…

Скоробогатова в порыве пьянящего чувства узнавания провела ладонью по его лицу.

— Совсем не изменился… Все тот же студент! Ну как ты там, в своей Америке? Стал, наверное, богатеем — капиталистом?

— Не стал, Майка… Не стал. Ну что, приглашаешь гостя в дом, или будем ждать ваших русских холодов?

— Ой, господи, да проходи, проходи, конечно… Ты где, кем работаешь? — тараторила она, пропуская его в