Картер Браун - Ковбой с Манхеттена

— Вы не слышали еще самого главного: как акула проглотила Лейлу целиком и так быстро, что она не успела и крикнуть.

— Хорошо, очень хорошо. — Ромней с покорным видом глубже утопает в кресле. — Только будьте кратки, Бойд, это все, о чем я прошу.

— Согласен, — ответил я. — Буду краток. Вы здесь на месте за этим столом, Джек. И если говорить о лжи, я полагаю, что вы побьете всех.

— Подождите немного с вашими оскорблениями и избавьте нас от выдумок, — ворчит он.

— Сегодня я разговаривал с экспертом, — продолжил я, думая, что здесь, к сожалению, нет Кларри и что он не может узнать о своем внезапном повышении. — Он находит, что дело происходило не так, как представляется некоторыми… Когда двойной ряд зубов впивается в тело, человек испытывает ужасные мучения и приходит в ужас. Надеюсь, вы понимаете, к чему я веду, мистер Ромней. Жертва испускает крики, ужасные, раздирающие. Она все время кричит.

Он с раздражением встал.

— Вы кончили?

— Почти. Вы, кажется, не очень торопитесь поднять вашу затонувшую яхту, не правда ли?

— Нет. Я вам уже сказал почему: мое судно было застраховано, так для чего же мне это делать?

— Уже два месяца, как окончился срок вашего страхового полиса, а вы не позаботились его возобновить. Вы не получите ни копейки за вашу прекрасную яхту, спящую сейчас на дне моря, и вам на это наплевать? — Я посмотрел ему прямо в глаза. — Я нахожу это любопытным.

Он оттолкнул свой стул.

— Я не желаю больше слушать ваши сказки, Бойд, — произнес он почти жалобно. — И если желаете знать мое мнение — вы сумасшедший!

Он направился к двери и почти выбежал из комнаты. Полный надежды, я спросил:

— Интересует ли это кого-нибудь? Хотя бы немного? По-моему, если он так мало беспокоится о своей потерянной яхте, это значит, что ему уже заплатили, и гораздо больше, чем она стоит. Итак, в последний раз спрашиваю, благородные дамы и господа, кто же заплатил и почему.

Можно было подумать, что подан какой-то невидимый сигнал, понятый всеми. Стулья почти в унисон стукнули об пол, они все поднялись и направились к двери во главе с Бетти. Казалось, что все ее тело охвачено дрожью.

— Хорошо… — Я старался придать своему голосу дружескую теплоту. — Увидимся у коронера на следствии.

Снова дан невидимый сигнал. Настоящая живая картина.

— У коронера? — медленно повторяет Чамплин. Он передвинул сигару из одного угла рта в другой. — Кто нас туда приглашает, Бойд?

— Моя социальная совесть, — елейным тоном ответил я. — Нужно помогать правосудию, не правда ли?

— Вы это серьезно? — Феликс бросил на меня пронзительный взгляд. — Но зачем вы хотите это сделать, Боже мой?

— Разве не коронер должен составить вердикт о причине смерти Лейлы Жильберт? Мне кажется, что все здесь уверяют, что ее смерть была случайной, что она съедена акулой, большой, как кит Ионы. Будет справедливо рассказать ему, что я думаю о том, как она погибла и почему…

— Идиот! — бросила Бетти и быстро покинула комнату.

Чамплин и Парк взглянули друг на друга, затем повернулись ко мне.

— На вашем, Денни, месте я бы ничего не делал, — задумчивым тоном предупредил меня Феликс. — Это было бы неблагоразумно.

— Я сказал бы даже, что это было бы глупо! — проворчал Чамплин. Его могучие плечи приподнимали его пиджак, он вынул сигару изо рта и держал ее перед собой. — Я вам уже сказал, что вы заходите слишком далеко, Бойд, один лишний шаг и…

Он разжал руку, и сигара упала к его ногам. Он посмотрел на меня, улыбаясь, и раздавил ее.

— Пойдем, Ларри, выпьем по стаканчику, — предложил Феликс, и они оба вышли из столовой.

Я подобрал со стола карту Ромнея, заботливо сложил ее и положил в портфель. И только теперь заметил, что в комнате есть еще две персоны.

Соня обошла вокруг стола и кошачьими движениями приблизилась ко мне. Можно сказать, что эта женщина не умеет ходить, как все, у нее всегда вид, как будто она крадется к добыче.

— Это было здорово! — одобрила она и прижала ладони к моей груди. — Вы очень сильны? Да, вы нагнали на них страху.

Ее пальцы произвели быстрое исследование моей груди.

— Хе, хе!

Затем в ее глазах зажегся недобрый огонек. Лицо ее оживилось и вдруг потеряло свой мрачный вид.

— Шлюха! — выпалила она презрительно. — В кровати Соня гораздо лучше.

Затем, погрузив мне в грудь ногти почти с садистской страстью, она отходит от меня. Розовый кончик ее языка облизал нижнюю губу.

— Хе, Бойд? Может быть, на днях проверим, которая лучше в койке… До скорого!

Она направилась к двери, картинно покачивая бедрами. Затем обернулась ко мне:

— Я обещаю, Бойд! — Ей весело от своих шуток. — И сначала я вымоюсь!

После этого она исчезла.

Амброз поднимает брови, затем плечи.

— Можно сказать, что вы произвели на нее большое впечатление, Денни.

— Она принадлежит вам, старина, — с живостью ответил я.

— Забавно… — Я заметил, он становится меланхоличным как раз перед обедом: — Я спросил себя, каковы были бы сорок последних ночей с этой южноамериканкой, о которой я вам говорил. Может быть, я уже покончил с примитивной стадией.

— Если примитив покончил со стадией Амброза?

— Могу ли я быть великодушным и сделать вам подарок, Бойд?

— У меня впечатление, что вы принадлежите к людям, которые любят освобождаться от того, что им надоело. Но я не любитель.

Он недовольно посмотрел на меня. Затем понизил голос:

— Может быть, я мог бы дать вам кое-что другое. Например, добрый совет.

— Я слушаю.

— Если вы хотите спать спокойно, почему бы вам не отправиться в город? Там есть отличные отели.

— Вы это делаете для меня или для Сони?

— Я за вас беспокоюсь, Денни.

— Вы думаете, что со мной что-то случится, если я останусь здесь?

Он пожал плечами.

— У меня нет хрустального шара! Но после всего, что вы им сегодня сделали… Вы обнажили их души, не оставив даже кальсон… Но у меня впечатление, что с вашей стороны было бы осторожнее не вводить их во искушение. — Он на минуту закрыл глаза. — Я все еще вижу, как Ларри давит сигару ногой. — Он простонал: — Я не переношу вида крови. Почему бы не быть благоразумным? Послушайте разумный совет.

— Я должен рано встать, чтобы отплыть туда по голубым волнам, — сказал я.

— Что у вас зудит, Бойд? — Его голос становится все более жалобным. — Вас преследует мания самоубийства или что?

— То, что у меня зудит, это желание узнать, каким образом умерла Лейла Жильберт, Амброз. Я видел ее только раз, но если кто-нибудь убил ее, то он уничтожил настоящую женщину, и у меня такое чувство, точно я потерпел убыток.

— Хорошо, ступайте разыгрывать героя, и вам перережут горло, — сказал он мрачно.

Я оставил его стоящим со стеклянным взором посреди столовой.

Проходя перед открытой дверью гостиной, я бросил туда взгляд и заметил Феликса и Ларри, погруженных в серьезный разговор. Все комнаты расположены в задней части дома, а моя самая последняя. Я знал, кто какую из них занимает, и без затруднения нашел ту, которую искал. Постучал в дверь.

Она почти немедленно открылась, и показалось лицо Ромнея, который неподвижно смотрел на меня.

Я сказал:

— Уделите мне еще пять минут.

— Пять, не больше, — ответил он. — Я уже достаточно насмотрелся на вас за сегодняшний вечер, Бойд.

Он отступил и открыл дверь, чтобы я мог войти, и закрыл ее за мной.

— В семь тридцать завтра утром… так и остается?

— В семь тридцать… Маленькая прогулка в лодке, которую мы наметили? — Он покачал головой. — Одна мысль провести целый день на море только с вами уже переворачивает мне желудок, Бойд. Я не поеду.

— Вы боитесь, как бы я не нашел чего-нибудь на этом рифе?

— Мы могли бы встречаться возле рифа хоть два месяца, я бы и глазом не повел, — отвечает он злобным тоном. — Не просите меня идти туда вместе с вами, вот и все. Наймите другого моряка, вы найдете их без труда.

— Это не одно и то же. Вы знаете место.

Бледно-голубые глаза Ромнея смотрели на меня со странной настойчивостью. Наконец, он сказал:

— У вас есть карта, которую я вам дал. Если хотите, могу дать вам номера телефонов двух-трех людей, достойных доверия, которые будут рады предоставить вам лодку!

— Благодарю. Одного я уже знаю. Хотите, чтобы я сказал вам одну вещь, Джек?

— Ничто не изменит моего ответа. Говорите!

— Как актер, вы никуда не годитесь.

С минуту его лицо выражало полное изумление.

— Что это значит?

— Если вы этого не знаете, старик, — проговорил я с видом искреннего сожаления, — значит, я совершил большой промах! Но я все-таки уверен, что вы понимаете, что я хочу сказать. Итак, вы ночуете здесь? Если этой ночью примете какое-нибудь важное решение, вспомните, что в семь часов я буду уже на ногах!